— Нет, ты что, не понимаешь, как это глупо? Ты хочешь обосновать нашу защиту на телепередаче.

— Только не паникуй, все обойдется.


Но я паникую и решаю, что мне нужен серьезный совет юриста. Пора унизиться и вымолить у Кайла прощение. Ведь ясно, что не права я.

Набираю номер Кайла. Отвечает женщина.

Я удивляюсь и вешаю трубку.

По-видимому, я ошиблась номером. На этот раз нажимаю на кнопки аккуратно и внимательно.

Тот же голос.

— Кто это? — раздраженно спрашивает она. По-хозяйски. Чувствуется, что это постоянная подружка, а не случайная девчонка, которая здесь первый и, может быть, последний раз. Она вполне уверенно отвечает на звонки Кайлу. Как будто он ее собственность. Она похожа на Кэролайн. — Кто ЭТО? — повторяет она, уже более требовательно. Ревнует? Что-то подозревает?

Я молча вешаю трубку.

* * *

Через две минуты я еду в такси к Кайлу. Пора во всем разобраться. Дважды меня не одурачить.

Я вызываю квартиру Кайла по домофону, из динамика с треском слышится тот же взбешенный женский голос.

— КТО там?

В этот момент появляется разносчик тайских блюд и вручает мне несколько меню. Он звонит в соседнюю квартиру. Я проскальзываю за ним в подъезд.

Колочу в дверь Кайла с одной мыслью: я должна хорошенько рассмотреть ту, что с той стороны. Открывает женщина в обрезанных выше колена штанах и футболке Северо-Западного университета; волосы кое-как завязаны в пучок, молодое лицо совершенно без косметики. У нее такой вид, будто она тут живет. Она ест мороженое из полулитровой картонной коробки.

— Могли бы просто засунуть под дверь, — говорит она, выхватывая из моей руки меню тайского ресторана и захлопывая дверь у меня перед носом.


НАСА

Космический центр имени Джонсона


Хьюстон, ТХ 77058


Джейн Макгрегор

Кенмор-авеню, 3335

Чикаго, IL 60657


10 мая 2002 г.


Уважаемая миз Макгрегор!

К сожалению, Вы не удовлетворяете необходимым требованиям для работы астронавтом в космической программе НАСА. Несмотря на то что Вы закончили Гарвард по специальности квантовая физика, мы тем не менее предъявляем к астронавтам другие и очень строгие требования, в частности:


• Не меньше 1000 часов пилотирования реактивного воздушного корабля; весьма желателен опыт летных испытаний.

• Физическая подготовка — 1-й космический класс НАСА, аналогичный 1-му военному или гражданскому авиационному классу и включающий следующие нормы: острота зрения — 20/70 и выше без коррекции, 20/20 с максимальной коррекцией (на каждый глаз). Кровяное давление — 140/90 в сидячем положении.

• Рост от 160 до 190 см.

Конкурс на место астронавта очень высок. Рекомендуем Вам попробовать еще раз после выполнения некоторых из этих требований.


С наилучшими пожеланиями,

Мэтт Тоддсон,

специалист по найму, НАСА.

18

Понятия не имею, что мне теперь делать. Позвонить Кайлу? Накричать на него? Сказать себе, что он все-таки не Положительный персонаж, а еще один Майк?

Не верится, что это опять случилось со мной — в который раз. Моя жизнь все время движется по кругу: увольнения, измены, затем снова увольнения и снова измены. Ну как отвязаться от собственной кармы? Даже совершение в промежутке между очередным увольнением и очередной изменой тяжкого преступления не смогло разорвать этого круга.


Кайл избавляет меня от необходимости делать выбор: он звонит первым.

— Послушай, я хочу извиниться за свое поведение в тот вечер, — начинает он, имея в виду нашу ссору из-за «Максимум Офиса».

— Мне плевать, — тут же зверею я. — Я хочу знать, почему ты мне врал.

— Врал? Ты о чем?

— Я знаю, что у тебя дома девчонка. Я ее видела.

— Ты что, шпионишь за мной? — ошеломленно спрашивает Кайл.

— Не увиливай. Кто она? Очередная подружка? Невеста?

Надо мной витает Призрак Майка. Злость рвется наружу, бурлит и переливается через край. Во мне сосредотачивается вся испанская инквизиция.

— Джейн, успокойся, — твердо говорит Кайл. — Если ты о Лоре, это моя восемнадцатилетняя двоюродная сестра. Она приехала на выходные, посмотреть колледжи.

— Ха. Твоя сестра, — усмехаюсь я.

— Ты же помнишь Лору. По-моему, когда ты видела ее последний раз, она еще носила пластинку на зубах и короткую стрижку.

Бешенство стихает: я вспоминаю, что у него действительно есть двоюродная сестра, блондинка по имени Лора. А не виделись мы… в общем, много лет.

— Твоя сестра, — фыркаю я, все еще недоверчиво.

— Что? Ты знаешь меня всю жизнь и думаешь, что я стану спать с другой прямо у тебя под носом? Ты думаешь, я снова бы начал встречаться с тобой — сестрой лучшего друга, — если бы хотел поразвлечься с подростком? Вот за кого ты меня держишь?

Я вдруг чувствую себя круглой дурой. Больше всего на свете мне сейчас хочется машину времени, чтобы отмотать минут десять назад.

— Мне казалось, ты знаешь меня, Джейн, — грустно говорит Кайл. — Но ты меня совершенно не знаешь.

Слышатся короткие гудки.

Похоже, я противоположность короля Мидаса. Все, к чему я прикасаюсь, превращается в дерьмо.

Мне не нужно подтверждений, но Тодд все равно подтверждает: это действительно Лора, двоюродная сестра Кайла, которая приехала в гости. Я знала бы об этом, если бы не поругалась с Кайлом из-за «Максимум Офиса» и если бы спокойно спросила, вместо того чтобы следить за ним, словно какая-нибудь сумасшедшая ревнивая баба.

Мне явно требуется помощь. Возможно, даже медицинская.


Пятница заканчивается тем, что я еду на электричке в Эванстон: мама упросила меня поужинать дома, потому что по телефону я с ней говорила «убитым» голосом Я не притворяюсь. Я и правда убита. Полиция и Кайл, отсутствие перспектив с работой и безденежье — вот что меня убивает.


Когда я приезжаю, в доме дым, хоть топор вешай. Папа тычет ручкой метлы в датчик пожарной сигнализации, ругаясь словами, которые обычно приберегает на декабрь, когда протягивает на крышу цветные фонарики.

— Папа! Что тут творится? Где мама? — кричу я: бог знает что можно подумать, увидев, как папа размахивает метлой.

— Твоя мама задерживается на работе. — Каждый звук папа произносит с преувеличенной отчетливостью. — Она сказала мне пожарить мясо. Ты представляешь?!

Можно подумать, будто мама попросила его пожертвовать почку или продать себя на улице.

Я захожу на кухню — из духовки валит дым. Окорок лежит прямо на решетке, без противня (его папа предусмотрительно оставил на столе), снизу мясо обуглилось, сверху сырое. Капли жира покрыли дно духовки черным ноздреватым налетом.

— Папа, мясо нужно жарить на противне! — кричу я из кухни.

В ответ — молчание. Потом раздается противный треск. Когда я возвращаюсь в прихожую, папа уже бросил разбитую пластмассовую коробку пожарного датчика на пол, метлу прислонил к стене, а сам вернулся в свое кожаное кресло — смотреть «Фактор О'Рейли».

— Папа? Что будем делать с ужином?

Не отводя глаз от телевизора, он роется в кармане и вытаскивает смятую десятидолларовую бумажку.

— Вот. Иди, закажи пиццу.

Папа не имеет представления о ценах. Он уверен, что семья из восьми человек может прекрасно питаться на пять долларов в день.


Мама приезжает через час. У нее в руках две толстые папки, набитые бумагами, и сумка с ноутбуком — сразу видно, кто теперь кормит семью.

— Что-то горит? — Мама принюхивается.

— Да нет, — отвечаю я, но злосчастный окорок выдает меня с головой.

— Где отец?

Такой строгий и сухой тон она использует только для серьезных разговоров. Видимо, сейчас не лучший момент спросить, можно ли мне переехать обратно в свою старую комнату.

* * *

Мы трое едим пиццу в относительной тишине. Мама сердита на папу, поэтому старательно делает вид, будто его здесь нет. Она смотрит на меня и совсем не замечает папу. Папа, как обычно, опустил голову и низко нагнулся над своей тарелкой, чтобы было удобнее запихивать в рот пиццу со скоростью света.

— Фундамент снова перекосился, — произносит мама, адресуясь к некой точке над папиной головой.

— Не представляю, где сейчас достать денег на ремонт, — бурчит папа с набитым ртом.

— По-моему, нам нужно взять еще один кредит.

Папа только фыркает.

— Как вы там ладите с новой соседкой? — обращается ко мне мама. Доброжелательная и радушная хозяйка, как всегда.

— Эта квартира! — тут же рявкает папа. — Сколько раз повторять, она тебе не по карману!

— Прекрати донимать бедную девочку из-за ее квартиры! — вдруг кричит мама, и мы подпрыгиваем: мама редко повышает голос дома, а уж тем более за едой. — Она нашла себе соседку. Это признак финансовой сознательности.

— Дорис, она все равно живет не по средствам. Если бы это зависело от меня, мы бы научили детей ценить деньги.

Щеки мамы становятся свекольного цвета.

— С каких это пор ты заботишься о воспитании? — гремит она. — Да ты в доме палец о палец не ударил. С чего это ты теперь так разволновался? Это я вырастила наших детей. Не ты!

— Дорис, мне кажется, это не самая подходящая тема для ужина, — тихо говорит папа.

Обычно мама понимает намек, берет себя в руки и извиняется, что не сдержалась, но не сейчас.

— Ну ВСЕ! — выкрикивает мама и швыряет льняную салфетку на свой кусок пиццы. — Развод!

— Дорис, — невозмутимо увещевает папа, — успокойся, пожалуйста.

— Я устала быть спокойной, — заявляет мама.

— Веди себя разумно, Дорис, — уговаривает ее папа.

— На этот раз я так и сделаю, Деннис. Я ухожу.

С этими словами мама топает по лестнице в спальню. Слышно, как она яростно выдвигает и задвигает ящики комода.

— Пап? — Я вопросительно смотрю на него.

— Не бери в голову. — Папа снова принимается за еду. — Последнее время она постоянно требует развода.

— Может, стоит ее выслушать?

— Скоро остынет.

Папа продолжает жевать, а мама тем временем спускается вниз, волоча за собой большой чемодан на колесиках.

— Прости, Джейн, что тебе пришлось при этом присутствовать, — говорит она и выходит через черный ход.

Сидя за столом, мы с папой слышим, как она заводит свой «вольво»-универсал и выезжает из гаража. По темной улице проносятся фары.

— А вещи она тоже каждый раз собирает? — спрашиваю я.

— Нет, — качает головой папа. — Это что-то новое.

Сбитая с толку и растерянная, я всю ночь лежу на диване и жду, когда вернется мама. Но она не возвращается.

Утром выясняется, что мамы все еще нет, и папа, державшийся накануне с эдакой беспечностью, начинает волноваться.

— Она вернется, — повторяет он, однако уже не так уверенно, как вчера вечером.

— Попробуй позвонить ее сестре, — советую я.

— Ладно, но позже, — соглашается папа, явно недооценивая ситуацию. — Если она сама не позвонит через час или два.

Я со вздохом качаю головой.

Звоню на работу и сообщаю, что заболела, а сама жду весь день и весь вечер, но мама так и не объявляется. Не зная, что делать, еду на электричке к себе, оставив папу в кресле у телефона.


В квартире яблоку негде упасть, из моего старого магнитофона громыхают мощные басы «техно», кто-то сдвинул мебель к стенам, и люди танцуют в центре гостиной. На кухне стоит пивной бочонок, в воздухе висит дым марихуаны.

— РОН! — в бешенстве ору я, проталкиваюсь через толпу едва одетых поклонниц, вращающихся под какую-то ужасную танцевальную музыку, и налетаю на Ганешу, которая выписывает замысловатые круги, стоя на моей тахте. — Что здесь делает весь этот народ? — кричу я ей.

Ганеша пожимает плечами:

— Празднуем выход сингла «Засора»!

Я нахожу Рона на пожарной лестнице; он курит косяк и треплется с парнями из своей группы, Рассом и Джо.

— Убери их всех отсюда! — требую я.

— Слышь, Джейн, расслабься. Обычная вечеринка.

— Рон, это МОЯ квартира. Ты не имеешь ПРАВА никого в нее приглашать.

Как раз в этот момент из гостиной доносится грохот. Похоже, кто-то разбил мои антикварные фарфоровые часы в форме кошки.

— По-моему, вам всем пора уматывать.

— Ну, старушка, успокойся.

— ЭЙ! — ревет кто-то у нас над головами. Это Хозяин Боб. — ЧТО ВИ ТАМ ДЕЛАЕТЕ?