Пока Исаев раздавал указания, к которым определенно стоило прислушаться, Веня капал на мозги и без того плохо соображающей Бабочки. Весь обеденный перерыв Вениамин без устали читал долгую, нудную лекцию об сексуальных домогательствах, приводя, (откровенно говоря) жутковатую международную статистику.

И, разумеется, не удержался от возможности заметить, что именно поэтому все мало-мальски разумные особи хомосапиенса, в простонародье человека разумного, избегают подобных мест массового скопления людей. Заумную трескотню Вени, от которой начинал течься мозг и слипались глаза, не смог сдержать даже импровизированный кляп в виде эклера, грубо сунутый ему в рот Полиной.

Сердито прожевав десерт, Вениамин сердито поправил очки и перевёл стрелки на другую тему, тактично намекнув, что агрессия свойственна лишь незрелым, дезадаптивным людям. И что чаще всего она идет с детства, как защитная реакция от всё того же насилия и добавочных внешних факторов. Тут уже Абрамова окончательно не сдержалась и от души зарядила ботану подзатыльник увесистым учебником географии, после чего молча встала и ушла.

Вишня и не вспомнила бы тот разговор, если бы не увидела синяки на её запястье во вторник в крытой столовой. Весь старший корпус кучковался там, так как на улице разыгралась настоящая гроза. За широкими окнами то и дело вспыхивали молнии. Стекла дребезжали от грома. Тяжёлые капли, как настоящие музыканты, отбивали забавную мелодию по подоконникам.

Данный эпизод происходил на следующей неделе, через несколько дней после полуфинала по скейтбордингу. Марк, кстати, вышел в финал, что они и отметили тем же вечером, проведя остаток дня вместе. Долго гуляли, сходили перекусить, дошли до местного океанариума (или жидкого зоопарка, как его обзывала Бабочка), а под вечер, когда Исаев решил проводить Вишню до дома, надолго зависнули в уличных подвесных качелях на заднем дворе. С пледом и гитарой.

Она негромко наигрывала, перебирая струны, а Марк внимательно слушал, как бы невзначай массируя ей ноги. Прохладный, но такой красивый вечер, приятный запах подступающего дождя в воздухе и яркие звезды на небе придавали особую романтичность моменту. Правда, в конечном итоге, пришлось расходиться. К ночи холодало.

Не помог даже горячий какао, который принесла им мама, со смешинкой в глазах предусмотрительно заметив, что, если вдруг им придёт в голову пойти внутрь, пусть они сделают это самым скучным, но зато привычным способом ― через дверь. Ей не очень хотелось отвечать за сломанные конечности кавалеров дочери.

Но это всё было в выходные. Сейчас же Вишня стояла перед длинной стойкой, уставленной готовыми обедами (прям как в ресторанах Турции) с подносом, размышляя над тем, что же сегодня она хочет: чизбургер с картошкой или лазанью. Или и то, и то. Её странный растущий организм порой поражал своей прожорливостью. То сожрёт полхолодильника за один присест, то сутки вообще ничего не съест.

Тогда и были замечены синюшные следы на запястье стоящей рядом Полины, неудачно потянувшейся за булочкой, от чего задрался рукав.

― Слушай… это, конечно, не моё дело…

Абрамова заметила её взгляд и поспешно одёрнула тунику.

― Ты права. Не твоё.

― Но всё же… Может, тебе нужна помощь?

― Сама разберусь.

― Значит, всё-таки нужна?

― Отвали.

Нет. Не в этот раз.

― Не отвалю. Откуда эти синяки?

― Долбанулась. Не одной же тебе вечно углы собирать.

― Это следы от пальцев. Я же не дура.

― Вот с этим бы я поспорила, ― огрызнулись в ответ, схватив первый попавшийся питьевой йогурт (весь её скудный обед) и торопливо сваливая от надоедливой собеседницы.

Не тут-то было. Вишня поставила на поднос ещё одну тарелку с бургером (для ничего не едящей подруги) и поспешила за ней.

― Они у тебя уже не в первый раз. Откуда они?

― В порыве страсти твой братец оставил.

― Врёшь.

― А ты откуда знаешь? Свечку держала?

― Они у тебя появлялись ещё до вашего знакомства.

― А что, по-твоему, твой брат единственный с кем я спала?

Они как раз поднимались по лестнице, ведущей на второй этаж столовой, где расположились добавочные круглые столики. Вишня опередила Полину, бросившись ей наперерез.

― Синяк под глазом тоже тебе мой брат оставил?

Абрамова непроизвольно потупила взгляд, пряча лицо за упавшими на лоб волосами. Да, она пускай и пыталась скрыть фингал чёрными тенями и тоналкой, да только при должном освещении покрасневший ореол всё равно проглядывал.

― Господи. Какая ты нудная, ― уже без особой уверенности в голосе фыркнула Полина. ― Что ты от меня хочешь? Чтоб мы сели в уголочке и я, всхлипывая, пожаловалась тебе на свою жизнь? Салфетки сопли подтирать прихватила?

― Да, хочу! ― только что не топнула ногой Вишня. ― Я хочу знать, кто тебя ударил!

Абрамова не выдержала.

― Кто-кто, отчим алкаш. Опять нажрался и психанул, что я поздно припёрлась домой. С твоим Костечкой на свиданке была, между прочим.

Отчим алкаш???

― Я думала, за твоё обучение платит отец.

― Платит. Это его алименты. Ему же надо показать своим богатеньким спонсорам, что он заботится о доченьке. Вот и держит меня тут, подлизывает где надо директору.

― Так твои родители… в разводе?

― В разводе. Больше скажу, ни я, ни мать нах*р не нужны этому козлу. Эта гнида вышвырнула нас на улицу и быстро взяла в жены новую цацу с мозгами из силикона. Мать поехала крышей, начала бухать, нашла себе эту тварь лысеющую и пригрела. Да так с отчимом окончательно и спилась. Уже сдохла бы поскорее, честное слово. Оба бы сдохли.

Жестокое пожелание для собственной матери. Хотя таких и матерями-то сложно назвать.

― А твоя… она знает, что… ― Вишня кивнула на спрятанные синяки.

― Знает ― не знает, какая разница. Всё равно не поверит. Если уж не поверила, когда этот гамадрил меня насиловать пытался, что говорить о…

Поднос вылетел из рук Вишни, оглушая столовую звоном битой посуды.

― ОН, ЧТО???


Полина злобно шикнула.

― Чё голосишь, дурная? Всей школе решила растрепать?

Вишня с опаской заглянула ей за плечо, откуда в их сторону были повёрнуты вопросительные головы, оторвавшиеся от приёма пищи. Да, она наделала шуму. Но просто… это же… Чудовищно.

Слишком уж часто за последние дни в разговорах фигурирует тема насилия, а это просто отвратительная тема. Зато теперь все загоны и замашки Полины резко обрели смысл. Разве останешься нормальной, если…

― Ты… ты серьёзно? ― на всякий случай всё же переспросила Багрова.

― Нет, блин, пошутила, ― огрызнулись в ответ, направляясь к столу, за которым их дождались Веня, Бабочка и Марк. ― Я же обожаю мечтать перед сном, как меня лапает лысый урод и сует свой вонючий язык мне в рот.

― Почему ты не заявила на него???

― Нахрена? Дела минувших дней. У нас с ним что-то вроде договорённости.

― Какая к чёрту договорённость? Он должен сидеть!

― Должен ― не должен, поздно рыпаться. Через три года никто и пальцем не пошевелит.

― Три… ― это ей было четырнадцать, когда…? Вишню осенило. ― Ты из-за этого в клинике оказалась? Поэтому на… ― как такое вслух-то произнести и не обидеть?

Но Полина была не из тех, кого можно легко обидеть словом.

― На наркоту подсела? Нет. И да. Там всё до кучи.

На время жуткий разговор был закрыт, они подошли к ребятам. Вишня благоразумно не стала продолжать допрос при них. Но Абрамова рано радовалась. Едва все разбрелись по разным кабинетам в преддверии звонка, а Бабочка упорхнула в уборную поправить причёску, Багрова налетела на Полину в коридоре с новыми вопросами.

― А твой отец, он знает?

В ответ жалобно заскулили. Вот же неугомонная.

― Незачем.

― Что значит незачем?

Полина резко тормознула, от чего какая-то девчонка вписалась ей в спину, жалобно пискнула и поспешила скрыться из поля зрения местной психопатки, зыркнувшей на неё с таким видом, словно та задолжала ей миллион. Абрамову в школе все боялись и все не любили. Все. Кроме Вишни. Которая ждала ответа.

― Затем, что ему всё равно наплевать. Его заботит только то, что может очернить его имя и помешать бизнесу. А я уже больше не его забота. По судебному постановлению.

― Это он тебе сказал?

― Ага, ― Полина закатила глаза до небес, заметив непонимающе вытянувшееся лицо Вишни. Проще сразу со всем покончить, чтобы от неё отстали. Раз и навсегда. ― Расслабься. Всё не так катастрофично. Эта сволочь пыталась залезть на меня всего пару раз, и то по пьяни. Можно подумать, я ему позволила. У меня под подушкой на такой случай припрятан складной ножик и диктофон. Ну я его малёк и порезала, записала весь мат на аудио и пригрозила, что выложу в сеть. Так больше вероятности, что папаня зачешется, когда жопа начнёт гореть. А если он зачешется, то этого урода найдут расчленённым и в мешках. Так что теперь мы друг для друга не существуем. Только иногда, по особой синьке, этот муд*ла руку на меня поднимает, но это х*рня. Дождусь конца учебного года и свалю из дома.

― Подожди… так ты рассказала отцу об этом?

― Не совсем. Пыталась, но он не поверил. Разумеется. Я бы тоже себе не поверила. Решил, что я просто хочу отельную хату, вот и нагнетаю, ― для Вишни всё, что она говорила приравнивалось к полному бреду. Абрамова всплеснула руками, всем видом желая дать понять, что её задолбало разжёвывать для особо тупых. С пинка мыском берца распахнулась дверь класса. ― Я была избалованной девкой. Любила завираться. И деньги любила. И уже тогда баловалась, нюхая всякую увеселительную дрянь. Все богатенькие придурки так делали, я тоже. В общем, отец давно порывался меня в наркологичку запрятать. И когда я пришла просить помощи, он мечту осуществил. Прицепился к моим зрачкам, заявил, что я обдолбанная и позвонил куда надо. Стоит отдать должное, я реально была в тот момент обдолбанная. Снимала напряжение. Зато урок на всю жизнь: твои проблемы ― только твои. Остальным до них нет дела. Запомни. Пригодится.

Вишня застыла в проходе между рядами парт с округлившимися глазами и в полной прострации. Если бы кто сказал, что на землю спустились инопланетяне, которые собрались устроить человечеству глобальную интервенцию, она бы так не удивилась, как от слов Полины.

― Это всё… дикость.

― Это деньги. Они меняют мозги, ― звонок оповестил, что Абрамова, наконец, свободна. Временно, наверное. Хотя с другой стороны, они же вроде уже всё выяснили. Почти всё. ― Слушай. Надеюсь, тебе хватит ума не разбалтывать об этом Косте? Я чистая. Ни гепатита, ни СПИДа. Проверялась. Ничего ж как бы и не было.

Эти интонации в её голосе… Обеспокоенность. Вишня не сдержала лёгкой улыбки.

― Боишься, что он может не так понять?

― Да плевать, что он подумает! Хочешь, трепи. Главное, отвали. Иначе мне придётся лечь под ближайшую машину и наглотаться выхлопных газов. Только тебя бы не слушать, ― вспыхнула та, плюхнувшись на место и закинув ноги на стол.

Кстати, пускай для остальных это могло и остаться незамеченным, но что-то поменялось в облике Полины. Разбавились мрачные оттенки. В волосах появилось ещё больше ярких прядей, а юбка обзавелись серебристым кантом! А вчера она и вовсе в тёмно-зелёной кофте пришла!!!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Кажется, Константин Багров действовал благотворно на хрупкое женское сознание. Не за горами розовые платьица и ромашки в волосах. Чего только не творит с людьми любовь, как только не кружит голову. Ведь дело плавно движется к ней? Вроде как…

Собственно, это и многое другое Вишня намеревалась обсудить с Марком. Она, конечно, не собиралась растрезвонивать направо и налево секрет Абрамовой, но обсудить его как бы невзначай, в третьем лице, очень хотела. То, что она узнала не давало ей покоя. Получалось как-то двояко: и молчать плохо, и лезть не в своё дело тоже плохо. Куда не плюнь, всё не так.

Минутная стрелка настенных часов переместилась на двенадцать. Ровно пять. Вишня разочарованно стянула с себя свитер крупной вязки, оставаясь в белом топике, и поудобнее примостилась на диване в гостиной, включив какой-то сериал. Судя по всему, свидание снова накрылось медным тазом. Потому что встретиться они договорились… как бы в четыре.

Сериал оказался на редкость скучным, к шести она начала дремать, неудобно подогнув ногу. Резкая трель дверного звонка вырвала её из сладкой дрёмы, заставив подскочить на месте. Ойкая и прихрамывая, Вишня поковыляла открывать на отлежавшей конечности. Марк. И с пустыми руками.

― Нет. Ну так не делается. Хоть бы цветочек с клумбы сорвал, ― недовольно заметила она, разминая покалывающую голень. На то, что уже всё давно отцвело она благоразумно решила не заострять внимание. Это лирика. Романтики не отвлекаются по мелочам. ― Сеанс в кино давно пролетел мимо, да и я уже никуда не вый-а-а-а… ― Исаев, не утруждаясь разговорами, перекинул через плечо, намереваясь утащить куда-то на ночь глядя. ― Свитер! ― успела завопить свесившаяся вниз головой Вишня. ― И балетки!