— Фу, — выражает своё недовольство Мэт. — Она мне нравится, но не в этом смысле. — Затем он показывает на меня пальцем. — Но я сброшу тебя с моста, если ты причинишь ей боль.

Я провожу рукой по лицу.

— Я ни за что и никогда не причиню ей боль. — Я прижимаю к груди кулак. — Когда она ушла, это было словно потерять часть себя. — Я качаю головой. — Клянусь богом, я не смогу без неё жить.

Я смотрю в сторону своей комнаты, и внутри меня всё успокаивается от осознания того, что Эмили сейчас там и ждёт меня.

— Ты не собираешься прислушаться к моим словам, да? — спрашивает Пол.

Я вижу, как открывается дверь моей комнаты и оттуда появляется Эмили. На ней моя футболка, край которой доходит до её колен. Она марширует в кухню, я вижу, как двигаются её губы, но не могу разобрать ни слова. Эмили подходит к ящику, достаёт оттуда пригоршню презервативов и возвращается в спальню, не переставая бормотать себе под нос. Подойдя к двери, она поднимает их вверх, как какой-нибудь кубок.

— Ну как, этого достаточно? — спрашивает Эмили и тут же скрывается за дверью, с громким стуком закрыв её.

— Чёрт меня подери, — говорит Пол. Он тяжело опускается обратно на диван. — Я не хотел, чтобы она меня услышала. Ну почему она всегда слышит то, что не должна? Блин.

Мэт сгибается пополам от смеха.

— Я ничего смешнее в жизни не видел. Она так разозлилась! — Он показывает на Пола, а потом пихает меня в плечо. — Тебе повезёт, если секс вообще состоится.

Мэт смеётся как сумасшедший. Я же не вижу в этом ничего весёлого. Они, по ходу, только что запороли мою ночь.

— Это не смешно, — говорю я. Но на моих губах тоже играет улыбка. Чёрт, она разозлилась. Но решила мою проблему. — Теперь у нас есть презервативы. Хватит на всю жизнь. Вы счастливы?

— Я буду счастлив, если ты ими воспользуешься, — рявкает Пол, но тут же выражение его лица становится мягче. — Я просто стараюсь заботиться о тебе. Я бы сделал то же самое, если бы на твоём месте оказались Сэм или Пит, или Мэт.

Мэт драматично кивает.

— Никому из нас не увильнуть от этого разговора. Один раз он даже принёс мне презерватив в постель, когда понял, что не видел, как я подходил к ящику.

— И слава богу, — резко отвечает Пол. — Если бы Эйприл забеременела, что бы сейчас с тобой было?

Мэт сразу же становится серьёзным.

— Я был бы отцом, чёрт подери. Тем, кем уже никогда не буду. — Он поднимается с дивана. — А теперь я иду спать.

Я прямо-таки физически ощущаю тяжесть его вздоха, повисшего в комнате.

— Проклятье, так ты заставляешь меня жалеть, что я не позволил тебе зачать с ней ребёнка.

Порой мы забываем, насколько сильно изменилась жизнь Мэта. Возможно, у него никогда не будет детей. Возможно, его жизнь продлится не так уж долго. Его будущее не определено. Хотя, с другой стороны, кто из нас точно знает, сколько ему отведено? Просто в его случае всё ещё более сомнительно.

Пол хватает Мэта за футболку.

— Прости, — говорит он, когда Мэт оборачивается.

Мэт сжимает его плечо и улыбается.

— За что? Не из-за тебя же я заболел. Рак — единственное, что можно винить. — Он ухмыляется мне. — А теперь, Логан, иди, и пусть Эмили от тебя забеременеет. Торопись, чёрт возьми. — Он хлопает в ладоши: — Бегом!

— Ах ты, несчастный ублюдок, — говорит Пол. — Если бы я не любил так сильно твою жалкую задницу, то возненавидел бы тебя.

Мэт смотрит на свои часы.

— Теряешь время, — предупреждает он.

Я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Выражение лица Пола просто бесценно!

Пол проводит рукой по лицу.

— Просто будь осторожен, — говорит он. — Будь осторожен.

Он качает головой, как будто хочет ещё что-то сказать, но тема закрыта.

Я наклоняюсь, чтобы стукнуться с ним кулаками.

— Спасибо. Я тебя люблю.

— Да-да, — говорит Пол и машет рукой, показывая, что разговор закончен. Он выглядит побеждённым, но мне не хочется, чтобы он так себя чувствовал. Мэт закрывает дверь в свою комнату, и я сажусь напротив Пола.

— Я никогда ещё не чувствовал ничего подобного, — говорю я.

— Я знаю, — соглашается он. — Это-то меня и тревожит.

— Эмили — это та самая для меня.

— Я знаю. — Он умолкает, размышляя о чём-то.

— Я боюсь, — вырывается из меня.

— Её?

— Да нет же! Не её. — Я показываю в сторону своей комнаты. — Ты видел, как она сейчас выглядит? Да одни её грёбаные серёжки стоят больше, чем наша годовая плата за квартиру.

— Ещё одна причина воспользоваться презервативом. Получи образование, чтобы найти хорошую работу, чтобы ты смог её содержать. — Пол тяжело вздыхает. — Да и что мне учить учёного! — Он поднимает руки вверх.

— С тех пор, как мы встретились, между нами столько всего было, — говорю я. Но я не хочу говорить об этом с ним. Я поговорю об этом с ней. — Я не могу этого объяснить.

— Я понимаю. — Его рука сжимает моё колено. — Я всё понимаю. И она наконец-то снова с тобой.

— Наверняка она заставит меня воспользоваться одним, просто из вредности. Как думаешь, она сильно злится? — Я с тревогой смотрю на дверь своей спальни.

Пол в ответ лишь смеётся.

— Я не понравился её отцу.

— Он тебя ещё даже не знает.

— Он знает, что я глухой и весь в татухах. — Я смотрю на свои руки. Каждая татуировка что-то значит для меня. Я бы не стал избавляться от них, даже если бы мог.

Пол пожимает плечами.

— И ничего из этого не делает тебя недостойным его дочери. — Он поднимает бровь. — С другой стороны, если она забеременеет…

Пол позволяет этой мысли остаться незаконченной.

— Он притащил в Нью-Йорк её бывшего, чтобы тот жил с Эмили. Поэтому она у нас.

Пол, кажется, присвистнул.

— Прости, — говорит он, когда вспоминает, что мне никак не услышать то, что сейчас он воспроизвёл. — Это дерьмово.

— Она отказалась там оставаться.

— Умничка, — говорит Пол с улыбкой. — Она мне не просто так понравилась.

— Её отец будет проблемой.

— Так завоюй его расположение, придурок. Ты умный. Ты стремишься к успеху. Ты дьявольски талантлив. И ещё ты любишь его дочь. Он привыкнет к татуировкам, а тебе не придётся ничего выслушивать. — Пол рассеянно показывает на свои уши. Прошло так много времени с тех пор, как я оглох, и никто в моей семье не воспринимает это как физический недостаток. Как и я.

Я поднимаюсь.

— Пойду спать.

Пол вопросительно поднимает бровь.

— Не твоё, на хрен, дело, — ворчу я. Но ворошу ему волосы, когда прохожу мимо, и он меня отпихивает.

— Люблю тебя, придурок, — говорю я.

— Я тебя больше, — отвечает он, и это вызывает мою улыбку.

Я продолжаю улыбаться, когда приоткрываю дверь в свою спальню и просовываю голову. Я готов к тому, что в меня могут полететь туфли или лампа. Но Эмили сидит на кровати с гитарой на коленях. Её пальцы рассеянно перебирают струны, и она её настраивает. Понятия не имею, как называются те штуки, которые она подкручивает, и зачем она вообще это делает, но Эмили полностью погружена в своё занятие.

Она поднимает глаза, когда я подхожу к кровати, и её губы растягиваются в улыбке.

— Я скучала по своей гитаре.

Эмили оставила свою гитару у меня, когда три месяца назад вернулась домой.

— Она тоже по тебе скучала, — говорю я.

Я присаживаюсь на краешек кровати и смотрю на Эмили. Её волосы заткнуты за уши, ноги широко расставлены. Мне даже видна полоска её розовых трусиков, и я облизываю губы. Наклоняюсь вперёд и притягиваю её к себе, придерживая рукой за затылок. Потом быстро её целую.

— Извини за Пола.

Она пожимает плечами.

— Он заботится о тебе. По-моему, это даже мило. — Её лицо морщится. — Немного навязчиво, но мило.

— Завтра скажу ему, что ты назвала его милым. А то он боялся, что ты будешь на него злиться.

Как-то раз, до её возвращения домой, она оказалась за его спиной в тот самый момент, когда он говорил мне, что я должен трахнуть её и выбросить из головы. А теперь вот это.

Я стаскиваю с себя джинсы, ложусь на кровать на бок, лицом к Эмили, опираясь на руку.

— Что ты играешь?

— Пока ничего, — говорит она с улыбкой. — Но могу сыграть, что ты захочешь.

Я качаю головой. Это та область, которую я не могу с ней разделить.

— Я совсем ничего не знаю о музыке. Прости. — Я понимаю, как важна для неё музыка. Это вроде как основа её жизни.

— Ты совсем ничего не слышишь? — спрашивает она и наигрывает что-то на гитаре. — А вот это?

Я качаю головой. Мне бы очень хотелось это услышать, но увы.

— Ты можешь слышать вообще хоть какую-никакую музыку? — Ей любопытно. Мне это нравится.

Я киваю.

— Я слышу рок-группы в клубе. Вернее, чувствую такт и ритм песни, когда играют рок.

— А ты умеешь танцевать?

Я закатываю глаза.

— Умею ли я танцевать? Ты, должно быть, шутишь. — Я показываю на своё тело. — Я отлично двигаюсь в такт.

Эмили краснеет. Вообще-то, я имел в виду обычные движения, но это тоже неплохо.

— У кого-то грязные мыслишки, — дразнюсь я.

Я тянусь к её пальцу ноги, но она отдёргивает ногу прежде, чем я успеваю за него потянуть.

— Очень жаль, что я не могу наслаждаться твоей музыкой, — признаюсь я. — А мне бы так хотелось переживать вместе с тобой всё, что делает тебя счастливой.

Я качаю головой. Обычно у меня нет ощущения, что я нахожусь в стороне, но не сейчас.

Эмили опускает гитару на пол.

— Спасибо, что хранил мою гитару, — наклоняясь в мою сторону, говорит она, потом встаёт на четвереньки и подползает ближе.

— Почему ты её оставила? — спрашиваю я, когда Эмили перекатывается в мои объятия.

— Я знала, что вернусь. Только не знала, когда именно, — отвечает она. — И хотела, чтобы ты тоже это знал.

— Я знал. Знал с того самого момента, как ты сделала то заявление по телевизору.

Когда Эмили вернулась домой, у неё была пресс-конференция. И она объявила, что вернётся в Нью-Йорк. Ко мне.

Моя рука проскальзывает под её футболку и ложится на талию, и я рисую маленькие круги над резинкой её трусиков. Потом поднимаю руку и целую её татуировку с моим именем.

— Тату помогла.

— Можешь сказать «спасибо» Полу, — говорит Эмили и начинает хихикать, когда я слегка щекочу её живот. Когда моя ладонь скользит под пояс её трусиков, она тут же затихает.

— Так хорошо? — спрашиваю я.

Эмили кивает, закусив нижнюю губу.

— Хочешь попробовать презерватив с вишнёвым ароматом? — спрашивает она.

Я цепляюсь пальцами за резинку её трусиков и медленно стягиваю их с неё. Она протяжно выдыхает, я чувствую, как её дыхание касается моего лба. Эмили дёргает ногами, когда я добираюсь до её лодыжек, и трусики отлетают в сторону.

Я неспешно поднимаю её футболку, оставляя короткие поцелуи на обнажённой коже. Её живот дрожит, когда я провожу языком под её грудью. Быстрым движением Эмили стягивает с себя футболку. И вот она голая. Абсолютно, восхитительно, несравненно голая.

— Проклятье, какая красота, — говорю я.

Она смеётся, смех прокатывается волной по её животу.

Её розовые соски напряглись и тянутся к моему рту, и я, не раздумывая, провожу по ним языком. Раздвигаю её ноги и устраиваюсь между бёдер Эмили. Она хлопает меня по плечу, и я поднимаю на неё взгляд, не отрывая рта от её соска. Её рот приоткрывается, и моё воображение рисует мне сорвавшийся с её губ звук, хотя на самом деле я о нём понятия не имею. Мои брови поднимаются в беззвучном вопросе — что она хотела?

Эмили хватает мою футболу сзади и стягивает её с меня через голову. Я отрываюсь от её груди, чтобы помочь. Эмили нравятся мои татуировки, и она проводит кончиками пальцев по тем, что на плечах.

Её руки перемещаются на мою грудь, и она перекатывает в пальцах пирсинг в моих сосках. Я утыкаюсь лицом в её плечо и выдыхаю. Мы занимались любовью прошлой ночью, но она снова мне нужна. И снова, и снова. Подозреваю, что никогда не устану от неё.

Руки Эмили скользят по моим бокам, и она стягивает боксеры с моих бёдер. Её маленькая ладошка жадно обхватывает мой член, и я тут же борюсь с желанием кончить прямо сейчас и предостерегающе отодвигаюсь. Эмили, надувшись, отпускает меня. Я всасываю её нижнюю губу и провожу по ней языком, а потом нежно прикусываю. Эмили отрывисто дышит, её ноги раздвигаются ещё шире, чтобы мой член мог прижаться к её влажному лону, и она двигает бёдрами.