Деирдре охватил озноб. Она еще раз убедилась в том, что только ее своевременное бегство из Данмор-Холла летом спасло ей жизнь. Она каждой клеточкой своего существа чувствовала, что он убийца. И как хорошо, что старая Роза рассказала двум долговым работникам, сбежавшим из Рейнбоу-Фоллз, о том, что мистер Данмор запер в доме леди Элизабет и Фелисити. Если бы их своевременно не вызволили, то Данмор убил бы и их тоже.

– А что произошло дальше? – продолжала расспрашивать Деирдре. – Где в это время был Дапо?

– Ушел принести воды. Я сидела возле Анны на корточках в кухне, когда Гарольд стал звать ее. Я думала, что у меня остановится сердце.

– А потом? – настойчиво произнесла Деирдре.

– И вдруг он начал кричать как сумасшедший. Он орал и выл на все голоса, но вниз так и не спустился. И тогда я за руку вытащила Анну из дома, и мы бежали, пока я не нашла Дапо. Он взвалил ее себе на плечи, и мы вернулись в лагерь.

Деирдре, потрясенная рассказом мулатки, молчала. Все это было настолько чудовищно, что у нее просто не хватало слов. Данмор был сатаной в человеческом облике. Она быстро перекрестилась и нащупала четки в кармане своей юбки. Барабаны загремели громче, но таким же громким был шум ветра, который разметал их волосы и принес с собой хлопья пепла и песок.

– Кажется, будет настоящий шторм, – сказала Деирдре.

– Ураган, – спокойно произнесла Силия.

Деирдре снова перекрестилась, потому что ей было неприятно, с какой уверенностью говорила мулатка, словно и она тоже имела связь с природой через тех чужих богов, которые были недоступны другим смертным. И вдруг Силия закрыла глаза, склонила голову набок, встала и начала тихонько пританцовывать. Ее босые ноги двигались в ритме ударов барабана.

– Силия, что ты делаешь? – испуганно воскликнула Деирдре.

Силия стала топать сильнее и запрокинула голову. Ее глаза по-прежнему были закрыты. Она застонала, словно ей было больно, а потом начала дрожать. Ее руки и ноги тряслись, волосы разметались, платье трепетало на ветру. Деирдре с ужасом заметила, что несколько чернокожих, собравшихся на скале, смотрят на них сверху. У них с собой были факелы, и они наблюдали за происходящим так, словно это действо было обычным природным явлением. Трое из них спрыгнули к ним вниз и тоже стали танцевать, причем они двигались так же, как Силия. Абасс опустился на корточки на скале и неутомимо продолжал бить в большой барабан. Деирдре еще никогда не видела своими глазами подобную церемонию, ей лишь рассказывала о ней Силия. А теперь, наблюдая собственными глазами, как люди из племени йоруба заклинают своих богов, она испытала такой страх, что тихонько начала про себя читать молитву, обращенную к святой Марии. И вдруг наступила тишина. Казалось, даже ветер утих, на время прекратив свой вой. Силия замерла, прямая, как свеча, и широко открытыми глазами посмотрела на ирландку.

– Ты! – Она повелительно указала на Деирдре, которая испуганно вздрогнула.

– Возьми эту и эту, – Силия указала сначала на себя, затем на Анну, которая с тупым равнодушием уставилась во тьму.

– Отведи их в пещеру.

Деирдре окаменела. Откуда Силия могла знать о пещере? Она никогда не упоминала ей о пещере ни единым словом!

– Сделай это быстро! Сейчас.

Глаза Силии закрылись, ее тело обмякло. Абасс снова начал бить в барабан, а мужчины затянули какую-то монотонную песню. У Деирдре мороз пробежал по спине, затем она резко вздрогнула, потому что где-то недалеко раздался свист.

Это были они. В темноте прозвучал выстрел, и, казалось, преследователи были уже здесь. Один из чернокожих вложил в руку Силии горящий факел, прежде чем вместе с другими вскарабкался на скалу назад, к другим мужчинам. Деирдре слышала, как они взволнованно кричали что-то, но их крик перекрывали мощный голос Акина, который отдавал команды, и грохот барабана, по которому Абасс все еще бил деревянной палкой.

– Помоги мне, – сказала Силия, поднимая Анну на ноги.

– Подожди минуту, – сказала Деирдре.

Она забралась на скалу и стала осматриваться по сторонам, пытаясь найти Эдмонда среди суетящихся внизу темных фигур, однако не увидела его. Затем кто-то затоптал костер и лагерь исчез в темноте.

– Эдмонд! – позвала Деирдре. – Эдмонд, где же ты?

Но ответа не последовало.

И снова прозвучали выстрелы, в этот раз ближе, чем раньше. Затем донесся злобный лай собак, смешанный с кровожадным воем. Им надо было убегать. Они вдвоем схватили Анну под руки и поспешили прочь от лагеря. Силия, держа в правой руке факел, освещала дорогу. Позади них в темноте раздавались боевые крики, проклятия и вопли раненых. И над всем этим выл и шумел ураган.

54

Элизабет вскочила на ноги.

– Церковь, – заикаясь, произнесла она. – Нам нужно бежать в церковь!

– Тебе что-то приснилось, – сказала Фелисити. Она сидела в кресле рядом с кроватью Элизабет, держа на руках Джонатана. Ее глаза казались огромными при свете свечей, горевших в настенных канделябрах.

Элизабет села. Сердце колотилось как бешеное, во рту было сухо. Да, она спала, это был сон. Но он был таким реальным! Какой-то голос приказал ей, чтобы они пошли в церковь. И все еще внутри нее бушевал порыв выполнить приказ, полученный во сне.

– Ты слышишь, какой ветер? – спросила Фелисити. – Он так трясет ставни, что становится страшно.

Она поцеловала локон Джонатана.

– А наш маленький мужчина спит глубоко и крепко. Для него все было слишком волнительно.

И она начала потихоньку мурлыкать песенку, однако голос ее был таким тонким и дрожащим, что от Элизабет не укрылось сильное беспокойство, которое она испытывала.

Элизабет встала и направилась к комоду, чтобы наполнить кружку воды из каменной миски. Она глубокими глотками пила воду, пока жгучая жажда не оставила ее.

– Люди внизу, – сказала она. – Мы должны предложить им что-нибудь поесть и выпить.

– Они возьмут себе все, что им нужно. Я перед этим спускалась вниз и показала им кухню. – Фелисити кивнула на доску с сыром, несколькими кусками ветчины и уже зачерствевшим хлебом. Рядом стояла миска с разрезанной дыней.

– Нам я тоже кое-что принесла.

– Как долго я спала?

– Может быть, час.

– Значит, теперь твоя очередь. Ложись, я возьму малыша на руки и буду охранять вас.

– Не думаю, что я смогу уснуть, – возразила Фелисити.

Однако едва ее голова коснулась подушки, как она тут же провалилась в сон. Элизабет уложила малыша в кровать рядом с Фелисити. Там ему будет удобнее, а ей, кроме всего, будет легче передвигаться по дому. Она была слишком взволнована, чтобы сидеть на месте, ей очень хотелось выйти из комнаты, а еще лучше – из этого дома, причем навсегда. Но больше всего ей хотелось к Дункану, чтобы убедиться в том, что у него все в порядке. Неопределенность, с которой ей пришлось столкнуться, была невыносимой.

Но, по крайней мере, он снова вооружился, прежде чем ускакать в город. Она сама предложила ему взломать оружейный шкаф Гарольда, где они обнаружили один мушкет, два пистолета с достаточным запасом пороха и пуль, а также рапиру вместе с ножнами. Дункан взял мушкет, рапиру и пистолет, а второй пистолет отдал Элизабет со словами:

– Ты теперь знаешь, как с ним обращаются. И пользуйся им без раздумий. Помни, что выживает только победитель.

Оружие лежало на подоконнике, заряженное и готовое к выстрелу. Это был пистолет с кремневым замком, для которого не требовался фитиль. Элизабет смотрела на него и мысленно повторяла последовательность действий в обращении с ним. Дункан не только показал ей, как нужно целиться и стрелять, но и что следует делать, чтобы перезарядить пистолет, если первый выстрел не попал в цель. Или если нужно было убить больше, чем одного противника.

Ей надоело сидеть в комнате, она испытывала потребность двигаться и что-то делать, поэтому, поразмыслив, Элизабет решила пойти посмотреть, что там с Жемчужиной. Она взяла с собой пистолет и спустилась вниз. Едва она вошла в еле-еле освещенный холл, как из тени появилась бесшумная фигура и послышалось сердитое бормотание. Один из назначенных Дунканом телохранителей, тот самый беззубый пират, который представился как Сид, приблизился к ней и вернул свою саблю в ножны, висевшие на поясе. Его помятое лицо было сердитым.

– Миледи, вам следует позвать нас, прежде чем вы начнете ходить по дому, иначе станете меньше ростом на целую голову, – хмуро произнес он и добавил: – В такой темноте не сразу сообразишь, кто есть кто.

– Извините, я просто хотела посмотреть, что там с Жемчужиной.

– Все уже сделано, ваша кобыла получила овес и бадью с водой, а теперь сухая и довольная стоит в стойле. А вы должны вернуться наверх.

Сиду явно не нравилось вести с ней тут, внизу, беседу. Элизабет, вздохнув, подчинилась обстоятельствам и пошла опять наверх.


Дункан сосредоточенно смотрел в подзорную трубу, но разглядеть что-либо важное не смог. Небо было затянуто быстро несущимися штормовыми облаками, так что в бухте было совершенно темно. Ни свет луны, ни фонари на мачтах не выдавали позиций и положения вражеских кораблей. Флот вышел из гавани.

Он ощупью нашел бумагу, которую до этого принес ему один из его людей. Айскью получил его послание и ответил на него. Как бы там ни было, но командующий флотом был согласен с его планом. Теперь лишь оставалось надеяться, что все произойдет, как они договорились. И, по возможности, поскорее. Надвигающийся шторм не предоставлял им слишком много времени. Это был наиболее ответственный момент для него, чтобы взять с собой свой самый ценный груз и вывести «Элизу» из порта.

55

Гарольд проснулся, услышав всхлипывания. Он спросил себя, кто там плачет, но уже в следующее мгновение это перестало его заботить, потому что тело пронзила дикая боль. Наверное, это было оттого, что он уснул на полу. Почему, черт возьми, он не улегся в кровать или гамак? И сразу же понял, что он ошибся, поскольку увидел, что находится на верхнем этаже в Саммер-Хилле. Мертвая швея все еще лежала в нескольких шагах от него. В мерцающем свете фонаря, который стоял у его ног, ее глаза были похожи на черные уголья. Несколько мух жужжали над ней, но их было не так много, как опасался Гарольд. Он задумался, почему он вообще ломает себе голову по поводу мух, однако потом понял, что есть намного более важные вопросы, чем тот, как долго он тут спал. Свеча в фонаре сгорела почти полностью, значит, он находился здесь уже пару часов. На улице начинался настоящий ураган, вой ветра и грохот ставен были такими громкими, что почти заглушали чей-то плач. Это был плач какого-то мужчины.

Он, прислушиваясь, на ощупь нашел свое ружье. Оно было заряжено и торчало у него за поясом. Тяжело опираясь на стенку, он поднялся на ноги и, держа оружие наготове, прокрался к поручням галереи.

В следующее мгновение до него донеслись чьи-то шаги. Кто-то шел через холл к лестнице. Гарольд спрятался в комнате Анны, поспешно задул свечу и встал за дверь. Кто бы это ни был, рано или поздно он заглянет сюда. И действительно, ему не пришлось долго ждать. Пошатываясь, с залитым слезами лицом, в комнату зашел Уильям Норингэм. Высоко подняв фонарь, он стал беспомощно оглядываться по сторонам.

– Анна, – тихо позвал он, пытаясь подавить срывающиеся с губ хриплые рыдания.

– Я тоже ее искал, – сказал Гарольд, прежде чем взвести курок и выстрелить Уильяму прямо в грудь.

Молодой человек упал, как подрубленное дерево. Лежа на спине, он стонал и смотрел на Гарольда.

– Вот так, – спокойно произнес Гарольд совсем не враждебным голосом и, глядя на него сквозь облако удушливого порохового дыма, добавил: – Какая глупая ошибка! И тут не поможет даже то, что ты лорд, не правда ли?

Фонарь выпал из руки Уильяма и разбился. Вытекшее масло загорелось, образовав маленькую горящую лужу на полу. Гарольд, который уже вытащил нож, чтобы прикончить Уильяма, пришел к другой дьявольской мысли. Улыбаясь, он вложил свой кинжал в ножны, зажег фонарь от распространявшегося пламени на полу, а затем поджег кровать. Шелковые простыни сразу же загорелись ярким пламенем. Довольный собой, Гарольд перешагнул через распростертое на полу тело и поднес фонарь к гардинам, а потом подождал, пока они загорятся.

Затем он зашел в комнату для шитья и поджег портновский манекен и корзину с бельем. Швея осталась лежать неподвижно, хотя ему на какое-то время показалось, что она пытается встать и наслать на него мух, однако второй раз ей не удастся загнать его в угол. В хорошем настроении он вернулся в комнату Анны, где Уильям все еще неподвижно лежал на спине и беспомощно смотрел на него снизу вверх. Губы Уильяма двигались, но говорить он не мог. Зато высказался Гарольд:

– Я думаю, что таким образом ты получишь больше удовольствия. Я имею в виду от смерти. Я бы сам с радостью остался здесь и составил тебе компанию, но при пожаре тут слишком тяжело дышать.