– Не волнуйся, – будто прочитав его мысли, сказала Грейс. – Все в свое время. Ты только не бойся.

– Мне тревожно, – признался Макс, повторив слова, какие говорил в последнюю ночь их близости.

– Знаю. Мне тоже. Но мы сумеем выбраться из страха. – Грейс сплела свои пальцы с пальцами Макса. – Вместе.

Макс осторожно прижался к ней лбом. Он знал, что сейчас они оба делают выбор. Оказывается, даже выбор в сторону желаемого тоже может давить на плечи.

– Хочу тебя спросить, – тихо сказала Грейс.

– Спрашивай о чем хочешь.

– Я про твой вопрос на выставке. Ты собирался меня о чем-то спросить. О чем?

Макс поднял голову. Он погладил Грейс по щеке и счастливо улыбнулся, когда она склонила голову ему на плечо. Его палец осторожно двигался по ее бархатной щеке.

– Ты правильно поняла: Лиззи была моей первой любовью. Не стану этого отрицать.

Грейс кивнула. Макс почувствовал, как она слегка напряглась.

– А вопрос очень простой, – улыбнулся Макс. – Согласна ли ты быть моей последней любовью?

Грейс вздрогнула. Ее губы изогнулись в потрясающую улыбку. Она закрыла глаза, в уголках которых блестели слезы.

– Только при одном условии, – сказала Грейс, снова открывая глаза.

Макс усмехнулся, но тут же придал своему лицу серьезное и торжественное выражение.

– Говори, Грейси. Я согласен на любые твои условия.

– При условии, что ты меня поцелуешь, – без колебаний заявила Грейс.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Макс посмотрел на ее прекрасный, чуть приоткрытый рот с влажными губами и сделал вид, что обдумывает условие. Грейс игриво сощурилась, но уже в следующую секунду Макс осторожно зажал ее лицо в своих ладонях, притянул к себе и поцеловал. Грейс что-то пробормотала, схватив его за руки. Макс снова почувствовал, что тонет в ее глубинах, вкусно пахнущих маслом какао.

Откуда-то издалека доносились приветственные крики и аплодисменты. Кажется, Райли, Тейт и Картер все видели, но Макса это совсем не волновало.

Его волновала только женщина, которую он обнимал и которая шептала ему слова любви. Отныне самые запретные, самые потаенные уголки души принадлежали его Грейс, и там с удивительной скоростью поднимались ростки надежды.