Элис Клейтон - Уолбэнгер

— Твоя кухня! Я умираю, как хочу начать все расставлять! — воскликнула она, возбужденно изображая бег на месте.

— О, да! Вперед! Хорошо провести время, фрик, — выкрикнула я, когда Мими триумфально убежала в другую комнату.

Мими — профессиональный организатор пространства. Она сводила нас с ума, когда мы вместе учились в Беркли, своей привычкой все раскладывать по местам и своим ненормальным вниманием к деталям. Однажды София предложила ей стать профессиональным организатором пространства и после выпуска именно этим она и занялась. Сейчас она работает на всей области залива Сан-Франциско, помогая семьям разобраться со всеми своими вещами. Дизайн-фирма, в которой я работаю, иногда нанимает ее для консультаций и она даже появилась в нескольких шоу канала «HGTV» [ «HGTV» — телевизионный канал «Home & Garden Television» ], которые снимались в городе. Эта работа подходит ей просто идеально.

Так что я просто позволила Мими делать ее работу, зная, что мои вещи будут так идеально расставлены, что я буду поражена.

София и я продолжили разбираться в гостиной, смеясь над DVD, которые мы смотрели в течение всех этих лет. Мы останавливались обсуждая каждый фильмом о «Брэт Пэк» [ «Brat Pack» — прозвище, которым назвали группу актеров, вместе снимавшихся в ряде подростковых фильмов 80-х. ] из восьмидесятых: останется ли Бэндер с Клэр, когда все они вернутся на учебу в понедельник. Я проголосовала против и могла поспорить, что она никогда не получит ту сережку обратно…

***

Позже этим вечером, когда мои подруги уехали, я расположилась на диване в гостиной с Клайвом, чтобы посмотреть повторы «The Barefoot Contessa» [ «The Barefoot Contessa» — кулинарная программа на канале «Food Network», в которой ведущая, Ина Гартен, проживающая в Хэмптонс, рассказывает, как устроить разные вечеринки, раскрывает секреты своих рецептов и прочее ] на кулинарном канале. Пока я мечтала о том, что смогу приготовить с помощью моего нового миксера, и что однажды я бы хотела иметь такую же кухню, как у Ины Гартен, на площадке около моей двери послышались шаги, а потом два голоса. Я прищурилась, глядя на Клайва. Должно быть, Шлепок вернулась.

Подскочив с дивана, я прижалась к глазку еще раз, пытаясь увидеть своего соседа. Я опять его пропустила, увидев только его спину, когда он вошел в квартиру следом за очень высокой женщиной с длинными, каштановыми волосами.

Интересно… две разных женщины и всего пара дней. Потаскун.

Я увидела, как захлопнулась дверь, и почувствовала, что Клайв, урча, трется о мои ноги.

— Нет, тебе нельзя наружу, дурачок, — проворковала я, наклоняясь, и сгребла его руками вверх.

Я потерлась щекой о его шелковую шерстку, улыбаясь, когда он лег на моих руках. Здесь маленькой шлюшкой был Клайв. Он разляжется для каждого, кто почешет его животик.

Вернувшись на диван, я смотрела, как «Barefoot Contessa» учит нас, как подать обед в Хэмптонс с простотой и утонченностью... а также со счетом в банке, размером подходящим для Хэмптонс.

Несколько часов спустя с надежно отпечатавшимся на моем лбу следом от диванной подушки я отправилась спать.

Мими организовала мой гардероб так рационально, что все, что осталось сделать мне — повесить фотографии и расставить некоторые безделушки. Я почти осознанно переместила фотографии с полки над моей головой. Сегодня никаких шансов чему-то упасть. Я встала в центре комнаты, слушая, что происходит в соседней квартире. Все тихо на вражеском фронте. Может быть, прошлая ночь была единичным событием.

Подготовившись ко сну, я посмотрела на фотографии своей семьи и друзей: мы с родителями катаемся на лыжах в Тахо; я с подругами в Койт Тауэр [ Койт Тауэр — башня-мемориал, размещенная на вершине Телеграфного холма в Сан-Франциско. ]. София любила фотографировать так же, как и любила все фаллическое. Она играла на виолончели с Оркестром Сан-Франциско и, несмотря на то, что всю свою жизнь она провела в окружении музыкальных инструментов, она никогда не могла удержаться от шутки, когда видела флейту. Она была повернутой.

Сейчас мы все были свободны, что происходило редко. Обычно, как минимум, одна из нас встречалась с кем-то, но с тех пор как София рассталась со своим последним бойфрэндом несколько месяцев назад, у нас было затишье. Правда, к счастью для моих подруг, их затишье было не настолько тихим, как мое. Насколько я знаю, они все еще поддерживали связь с их «О».

Я с дрожью подумала о ночи, когда я и «О» расстались. В тот момент у меня было несколько неудачных первых свиданий подряд и я была настолько сексуально неудовлетворенна, что позволила себе пойти в квартиру парня, которого больше никогда не намерена была видеть. Не то, чтобы я питала отвращение к сексу на одну ночь. Несколько позорных прогулок было и в моей копилке. Но этот парень? Нужно было думать лучше. Кори Вайнштейн, бла-бла-бла. Его семья владела сетью пиццерий на всем западном побережье. На бумаге звучит красиво, да? Но только на бумаге. Он был достаточно приятным, но скучным. Но я уже некоторое время не была с мужчиной и после нескольких мартини и пустой болтовни в машине, я уступила позволила Кори «со мной повеселиться».

До этого момента своей жизни, я разделяла теорию о том, что секс как пицца — даже если он плохой, он все равно достаточно приятен. Теперь я ненавижу пиццу.

По нескольким причинам.

Это был худший секс в моей жизни. Это был чисто пулеметный стиль секса: быстрее, быстрее, быстрее. Тридцать секунд на грудь, шестьдесят секунд на что-то примерно дюймом выше того, где он должен был быть, и затем внутрь. И обратно. И внутрь. И обратно. И внутрь. И обратно.

Но, по крайней мере, это было быстро, так? Черта с два. Этот ужас длился вечно. Ну хорошо, нет. Но почти полчаса. Туда. Обратно. Туда. И обратно. Моя бедняжка чувствовала себя так, будто ее долбили перфоратором.

К тому времени, как все закончилось и он прокричал: «Как хорошо!» перед тем, как упасть на меня сверху, я мысленно переставила все свои приправы и начала разбираться с чистящими средствами под раковиной. Я оделась, что не заняло много времени, потому что я была почти полностью одета, и отчалила.

Следующей ночью, после времени, которое я дала Нижней Кэролайн на восстановление, я решила развлечь ее приятным и продолжительным временем самостоятельной любви, обратившись к всеобщему любимчику Джорджу Клуни в роли Доктора Росса. Но к моему великому сожалению, «О» меня оставила. Я не обратила на это внимания, думая, что возможно ей нужно больше времени, чтобы отойти от печального опыта с Пиццерией Кори.

А что следующей ночью? «О» не появилася. Как и на следующей неделе, и через. Так недели становились месяцами, а месяца все растягивались и растягивались, а я заполучила глубокую ненависть к Кори Вайнштейну. Этому трахальщику-пулеметчику...

Я потрясла головой, отгоняя мысли об «О», и заползла в постель. Клайв подождал, пока я улягусь, а потом свернулся калачиком в пространстве позади моих коленей. Он последний раз проурчал, пока я выключала свет.

— Спокойной ночи, Мистер Клайв, — прошептала я и заснула.

***

Бам.

— О, боже.

Бам-бам.

— О, боже.

Невероятно...

В этот раз я проснулась быстрее, потому что знала, что именно слышу. Я села в постели, глядя позади себя. Кровать все еще была отодвинута на безопасное расстояние от стены, поэтому я не чувствовала никаких движений, но, черт, там точно что-то двигалось.

А потом я услышала... шипение?

Я взглянула на Клайва, распушившего хвост. Он выгнул спину и расхаживал туда и обратно в изножье кровати.

— Эй, мистер. Все нормально. Просто у нас шумный сосед, вот и все, — успокаивала я, протягивая к нему руку.

И тогда я услышала это.

— Мяу.

Я покачала головой из стороны в сторону, слушая более внимательно. Я изучала Клайва, который в ответ посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «Это не я».

— Мяу! О, боже! Мяя-ууу!

Девушка за стенкой мяукала. Да что же такого было у моего соседа, что это происходило?!

К этому времени Клайв окончательно слетел с катушек и бросился на стену. Он буквально взбирался по ней, пытаясь добраться до источника шума и добавлял к этому хору свое мяуканье.

— О, да, именно так, Саймон... Мммм... мяу, мяу, МЯУ!

Господи, да здесь с обеих сторон этой стены не поддающиеся контролю представители семейства кошачьих! У женщины был акцент, но я не могла точно определить какой.

Точно что-то восточно-европейское. Чешский? Польский? Я что, серьезно проснулась в, посмотрим, 1:16 ночи и пыталась разгадать национальную принадлежность женщины, которую трахали в соседней квартире?

Я попыталась поймать Клайва и успокоить его. Не повезло. Он кастрированный, но все равно мальчик, и хочет то, что находится на другой стороне этой стены. Он продолжал завывать, его мяуканье смешивалась с ее, до тех пор, пока все, что я могла делать, — это не расплакаться над смехотворностью данной ситуации. Моя жизнь стала театром абсурда с кошачьим хором.

Я собралась, потому что теперь я могла слышать стоны Саймона. Его голос был низким и хриплым и, пока женщина и Клайв, продолжали взывать друг к другу, я слушала исключительно его. Он простонал и начался стук об стену. Возвращаемся к началу.

Женщина мяукала все громче и громче, несомненно приближаясь к оргазму. Ее мяуканье превратилось в бессмысленные крики и, наконец, она прокричала:

— Da! Da! Da!

А. Она — русская. Боже, царя храни.

Один последний удар, один последний стон — одно последнее «мяу». Потом все было благословенно тихо. За исключением Клайва. Он продолжал томиться по своей потерянной любви до четырех чертовых часов утра.

Холодная война возвращается… 

К тому времени, как Клайв успокоился и перестал орать, я была совершенно вымотана и окончательно разбужена. Мне в любом случае через час надо было вставать, и я осознала, что проспала уже столько, сколько могла. С таким же успехом я могла встать и приготовить завтрак.

— Тупая мяукалка, — сказала я, обращаясь к стене за своей головой, и потопала в гостиную. Включив телевизор, я установила кофеварку и изучала предрассветный свет, который только начинал проглядывать сквозь занавески. Клайв крутился у моих ног и я закатила глаза.

— Ох, теперь ты хочешь любви от меня, да? После того, как прошлой ночью бросил меня ради Муркиной? Какая же ты сволочь, Клайв, — пробормотала я, протянув ногу и почесав его пяткой.

Он шлепнулся на пол и стал мне позировать. Он знал, что я не могу устоять, когда он позирует. Я немного посмеялась и встала рядом с ним на колени.

— Да, да, я знаю. Теперь ты меня любишь, потому что это я тебя кормлю, — вздохнула я, почесывая его животик.

Я направилась на кухню, Клайв за мной по пятам, и наполнила его миску едой. Раз он получил, что хотел, я была быстро забыта. Идя в душ, я услышала движение в коридоре. И словно Подглядывающая Кэролайн, которой я быстро становилась, исправно прижалась к дверному глазку, чтобы увидеть, что происходит между Саймоном и Муркиной.

Он стоял как раз в своем дверном проеме — достаточно далеко внутри, что я не видела его лица. Муркина стояла в коридоре, и я видела, как его рука скользит в ее длинных волосах. Я практически слышала ее мурчание через долбанную дверь.

— Ммм, Саймон, прошлая ночь... мммм, — промурлыкала она, прижимаясь к его ладони, которая на сей момент была у ее щеки.

— Соглашусь. Неплохой способ описать вечер и это утро, — тихо сказал он, и они оба хохотнули.

Прекрасно. Еще одну дважды отоварил.

— Позвонишь мне, когда вернешься в город? — спросила она, когда он откинул с ее лица волосы. С ее лица, которое кричало «меня только что поимели». Скучаю я по этому выражению лица.

— О, можешь на это рассчитывать, — ответил он и притянул ее обратно в дверной проем ради того, что я могла объяснить, как поцелуй, который убивает. Ее нога поднялась, будто она позировала. Я начала закатывать глаза, но это было больно. Ну вы понимаете, правый глаз был очень плотно прижат к глазку.

— Do svidaniya, — прошептала она с этим своим экзотическим акцентом. Сейчас он звучал намного приятнее, потому что она не завывала, как кошка в период течки.