Кристи Бромберг - Управляемые

Я медленно поворачиваю к нему лицо, прищуривая глаза. Мой голос холоден как лёд:

— Самонадеянно, не находишь, Ас? Несомненно, твоя типичная модель поведения — трахнуть и бросить?

Его глаза расширяются в ответ на мою неожиданную вульгарность. Или, возможно, он просто удивлен, что я его так быстро раскусила. Я удерживаю его пристальный взгляд, моё тело дрожит от гнева:

— Сколько женщин ты пытался соблазнить сегодня? — я в отвращении поднимаю брови, в то время как призрак вины мимолётно отражается на его лице. — Что? Разве не знал, что я случайно наткнулась на тебя и твое первое завоевание сегодня вечером в небольшом алькове за кулисами? — глаза Донована расширяются, когда он слышит мои слова. А я продолжаю, наслаждаясь удивлением, написанным на его лице. — Неужели она играла с тобой в твою же игру, Ас, и оставила жаждущим большего? Желая уязвить побольнее, доказывая, что такой мужчина, как ты, не смог её удовлетворить? Отчего тебе пришлось довольствоваться безумной женщиной, запертой в хранилище, чтобы использовать её в своих интересах? Нет, честно, скольких женщин ты использовал сегодня согласно своей дерьмовой линии поведения? На скольких ты попытался оставить свою метку?

— Ревнуешь, сладкая? — он поднимает брови, и на его лице вспыхивает высокомерная ухмылка. — Мы всегда можем закончить то, что начали, и ты можешь пометить меня любым способом, каким пожелаешь.

Я аккуратно просовываю между нами руку, толкая его в грудь. Мне бы хотелось стереть ухмылку с его лица. Пометив его таким образом.

— Сожалею, но я не собираюсь впустую тратить своё время на такого ничтожного женоненавистника, как ты. Пойди, найди кого-нибудь…

— Осторожнее, Райли, — предупреждает он, хватая меня за запястье, выглядя при этом так же опасно, как и угроза, которая слышна в его голосе. — Я не потерплю оскорблений.

Я пытаюсь выдернуть запястье из его руки, но он не отпускает меня. Для любого в этом зале всё выглядит так, будто из чувства привязанности я кладу ему руку на сердце. Они не могут чувствовать стальную силу его власти.

— Тогда слушай, — выдаю я ему, устав от этой игры и раздирающих меня эмоций и ощущений. Меня душит гнев. — Ты хочешь обладать мной только потому, что я первая женщина, которая сказала «нет» твоему великолепному лицу и приди-и-трахни-меня телу. Ты так привык, что каждая, кого встречаешь, падает к твоим ногам — это намеренный каламбур, — поэтому, если встречаешь женщину с другой реакцией, ту, у которой иммунитет на твои чары, уже не знаешь, как на это реагировать.

Он выпускает моё запястье, и, несмотря на то, как беспечно пожимает плечами, я понимаю, что он раздражён.

— Когда мне нравится то, что я вижу, я следую за этим, — бесцеремонно заявляет он.

Качая головой, я закатываю глаза:

— Нет, просто тебе необходимо доказывать себе, что ты можешь заполучить любую девушку, попадающуюся на твоем пути. Твое эго уязвлено. Понимаю, — я снисходительно похлопываю его по руке. — Ну, не переживай, Ас. А я выхожу из игры.

Он поднимает бровь, призрак улыбки появляется на его губах, как будто он находит что-то смешное в моих словах. Мышцы его челюсти немного сжаты, пока мгновение он пристально смотрит на меня.

— Давай прямо сейчас проясним кое-что, — он медленно наклоняется к моему рту, оказываясь всего в нескольких сантиметрах; блеск в его глазах предупреждает меня о том, что я зашла слишком далеко. — Если захочу, я смогу и поимею тебя в любом месте и в любое время, сладкая.

Я фыркаю самым неблаговоспитанным способом, удивленная его дерзостью, всё же пытаясь проигнорировать то, как от его слов ускоряется мой пульс.

— Не стоит зарекаться, — глумливо тяну я, поспешно пытаясь откреститься от недавнего прошлого.

Его рука поднимается и опять хватает жёстким объятием моё предплечье, притягивая меня к нему, так что я снова оказываюсь очень близко. Я вижу, как на его шее бьется пульс. Могу чувствовать, как при вдохе и выдохе трётся о мою руку ткань его пиджака. Я смотрю на его руку поверх моей, и на угрожающий блеск в его глазах, пока он всё ещё крепко держит меня. Он приближает своё лицо к моему, и я чувствую, как его дыхание щекочет мою щёку. Я отворачиваюсь от него, не уверенная, с каким чувством хочу поднять подбородок ему навстречу: бросая вызов или ожидая поцелуя.

— К счастью для тебя, я азартный человек, Райли, — его резонирующий голос опускается до шепота. — Мне, на самом деле, время от времени, нравится принимать вызов, — заявляет он провоцирующе, озорная улыбка играет в уголках его рта. Он выпускает моё предплечье, лениво проводя пальцем выше по плечу. Мягкое царапанье его пальца по голой коже посылает волну дрожи по моей спине. — Поэтому давай заключим пари, — он останавливается и мимолётно кивает кому-то знакомому, возвращая меня к действительности, потому что с ним я забыла, что мы находимся в зале, полном людей.

— Неужели мама не учила тебя, что если леди говорит «нет», значит, она действительно имеет в виду «нет», а, Ас? — в свою очередь поднимаю я бровь, изображая презрение на лице.

Прежняя вкрадчивая ухмылка в полную силу расцветает на его губах, пока он кивает, подтверждая мою реплику:

— Она также учила меня, что если я чего-то хочу, должен добиваться этого, пока не получу желаемое.

Прекрасно! Теперь у меня появился сталкер. Красивый, сексуальный и очень раздражающий сталкер.

Он тянется к моей шее и начинает поигрывать выбившейся прядкой моих волос. Я стараюсь оставаться безучастной, несмотря на нестерпимое желание закрыть глаза и погрузиться в шёпот его пальцев по моей коже. Его ухмылка говорит мне, что он точно знает, какой эффект производит на меня его близость.

— Ну, что, Райли, как насчёт пари?

Я ощетиниваюсь от его предложения. Или, возможно, это из-за его влияния на меня?

— Это глупо…

— Я уверен, к концу ночи, — он обрывает меня, поднимая руку, — ты согласишься на свидание со мной.

Я громко смеюсь, отстраняясь от него:

— Ни единого чёртова шанса, Ас!

Он делает большой глоток из своего бокала, сохраняя на лице непроницаемое выражение.

— Тогда чего ты боишься? Что не сможешь устоять передо мной? — он вспыхивает грешной улыбкой, когда в ответ я выпучиваю на него глаза. — Если нет — соглашайся. Что ты теряешь?

— Ты добьешься свидания, и твоё израненное эго исцелится, — я равнодушно пожимаю плечами, не желая быть и малейшей частью всего этого. — Что же получу я, если соглашусь?

— Если ты выиграешь…

— Ты имеешь в виду, если я смогу устоять перед твоим ослепительным очарованием, — резко отвечаю я голосом, полным сарказма.

— Позволь мне перефразировать. Если ты сможешь сопротивляться моему ослепительному очарованию до конца вечера, тогда я пожертвую на твоё дело, — он небрежно щёлкает пальцами в воздухе, — скажем, двадцать тысяч долларов.

Я изумлённо вдыхаю, глядя на него в недоумении, потому что на такое я могла бы согласиться. Я знаю, что не существует того дерьмового варианта, в котором я уступлю Доновану или его очаровательной хитрости высокомерного ублюдка. Согласна, я попалась в его дразнящие сети на пару мгновений, но это случилось только потому, что я очень давно не чувствовала ничего подобного. Очень давно никто меня так не целовал. Так не цеплял.

А если задуматься, я вообще никогда в своей жизни не испытывала подобного трепета, как с Донованом. Но, с другой стороны, я знаю, что меня ещё ни разу не целовал мужчина, губы которого всё ещё горели от поцелуев другой женщины.

Я бесстрастно разглядываю его, пытаясь рассчитать вероятную выгоду. Возможно, я не получу ничего. Может быть, он настолько самоуверен, что действительно считает себя непобедимым. Точно знаю одно: сегодня вечером я собираюсь увеличить наш благотворительный фонд на двадцать тысяч долларов.

— Разве пари не воспрепятствует твоему поиску других потенциальных постельных компаньонок? — я останавливаюсь, изучая зал. — Звучит не слишком перспективно, Ас, учитывая, что ты можешь заполучить как минимум двух прямо сейчас.

— Думаю, я справлюсь, — он громко смеется. — Не беспокойся обо мне. Я способен решать сразу несколько задач одновременно, — язвит он, пытаясь побить меня в моей собственной игре. — К тому же, вечер только начался, и, по моим данным, счет пока один-ноль. Второе очко ещё не разыграно, — он выгибает брови дугой. — Не думай об этом слишком много, Райли. Это всего лишь пари. Простое и понятное.

Я складываю руки на груди. Это лёгкое решение. Всё, что угодно для моих мальчиков.

— Лучше готовь свою чековую книжку, Ас. Для меня нет ничего приятнее, чем доказать такому высокомерному ублюдку, как ты, что он неправ.

Он делает ещё один глоток, не отрывая своего взгляда от моего:

— А ты уверена, что верна себе.

— Давай просто скажем, что мой самоконтроль — это то, чем я горжусь.

Донован снова делает шаг в мою сторону.

— Самоконтроль, да? — бормочет он, в его глазах пляшут черти. — Кажется, мы уже проходили это, Райли, и твоя теория не подтвердилась. Я был бы рад проверить её снова, хотя…

Мышцы в моем лоне сжимаются от обещания возможного, боль, опаляющая его, просит облегчения. Почему я реагирую как девчонка, никогда прежде не знавшая прикосновений мужчины? Может быть, потому, что никогда не знала прикосновений этого мужчины?

— Ладно, — говорю я ему, протягивая руку для рукопожатия. — Пусть будет пари. Но, предупреждаю — я не проиграю.

Он, в свою очередь, тянет свою руку, пожимая мою, широкая улыбка освещает черты его лица, изумрудные глаза искрятся отчаянной смелостью:

— Я тоже, Райли, — бормочет он. — Я тоже.

— Райли, мне жаль прерывать вас, но вы нужны нам прямо сейчас, — произносит голос позади меня. Я оборачиваюсь и вижу Стеллу, на её лице паника. Я снова смотрю на Донована:

— Прошу меня простить, я нужна в другом месте, — я чувствую неловкость момента, не уверенная, что ещё должна сказать или сделать. Он кивает мне:

— Мы обо всём поговорим позднее.

Я ухожу, понимая, что не уверена: его ответ — угроза или обещание?

Я сижу за кулисами в состоянии смятения после аукциона, и моё сознание ещё не оправилось после этого мероприятия. Последние полтора часа были размытым пятном. Очень успешным пятном, надо признать, но за него пришлось очень дорого заплатить — прежде всего, моим достоинством.

В последнюю минуту выяснилось, что одна из участниц нашего «аукциона свиданий» заболела. Не имея никого в запасе, кто бы согласился участвовать в программе с заданным и заверенным печатью количеством «лотов», я просила, подкупала и упрашивала каждую девушку из своего персонала решиться и сыграть эту роль. Все, кто непосредственно не был занят в проведении торгов, были либо замужем, либо имели постоянных партнёров.

Все, кроме меня.

Я жаловалась, умасливала и даже умоляла, но, по иронии судьбы, чем весьма были довольны мои сотрудники, я стала «лотом» номер двадцать два. Поэтому мне пришлось смириться и принести себя в жертву ради общего дела, игнорируя какое-то ощущение, кричащее из моего подсознания, которое я даже не могла точно идентифицировать.

И поверьте мне, я ненавидела каждую грёбаную минуту этого действа! Начиная от открытия в стиле конкурса красоты — дефиле по сцене в статусе трофея — под улюлюканье и свист аудитории, и до вялого объявления ведущим стоимости каждого лота. Огни софитов так ослепляли, что разглядеть людей в зале было невозможно, только смутные силуэты. Моё пребывание в центре внимания на сцене было затуманено замешательством, заполнено звуком сердцебиения, врывающегося в уши, и страхом, что выступающий от жара рамповых огней пот пометит подмышки моего платья.

Уверена, если бы я была по ту сторону сцены, я сочла бы комментарии ведущего интересными, участие аудитории покоряющей, а глупые выходки участниц аукциона, пытающихся набить себе цену во время продажи, — забавными. Я бы следила за повышением доходов нашего фонда с каждым проданным лотом и гордилась бы своими сотрудниками и успешным итогом нашего вечера.

Вместо этого, я сижу за кулисами, делая глубокие вздохи и пытаясь разобраться, что же, чёрт возьми, только что произошло.

— Ты молодец, Ри! — в голосе Дейна, пробирающегося ко мне мимо других согласившихся продаться двадцати четырех участниц, я слышу смех, вызванный моим затруднительным положением. Покинув сцену, девушки складывали в свои сумочки небольшие презенты, которые мы подарили им в знак признательности за участие в сегодняшнем мероприятии.

Я впиваюсь в Дейна взглядом, моё раздражение из-за непосредственного участия в аукционе очевидно. Он посылает мне широкую зубастую ухмылку, стискивая в безответном объятии. Я же сердита. Я прямо-таки озлоблена! Бл*дская ночь! Сначала оказалась запертой в хранилище, потом неосознанно и опрометчиво попала в список завоеваний мистера Высокомерие, а под конец подверглась унижению, будучи купленной, как высокосортная говядина на мясном рынке!