Он кое-как выпрямился, чтобы не сгибаться, как несчастному старику, перед женщиной, чье прощение ему еще предстояло вымолить.

— Привет. Да. Входи.

Элина вошла и тут же сморщилась. Ну и вонь! Не уступает их больничному смраду или как она называла царящий в больнице запах «букет венерических и прочих заболеваний». Девушка съежилась, вспоминая больницу. Убила свою молодость на утки, градусники, даже подгузники.

— Так все-таки что с тобой?

— Ничего со мной, кроме того, что я идиот. Это лечится?

Девушка поняла его намек. Пожав плечами, она устроилась на диване, который снова протестующе поднял революционные флаги. Ну старый он уже, сколько эти изверги будут над ним измываться!

— Это как с наркоманами. Пока больной сам не захочет, никто ему не поможет.

— Я хочу, — уверенно сказал Дмитрий.

Он уже потерял так много в этой жизни. Она была чертовски короткой, а он уже оставил за спиной кучи тлеющей золы. Как же мы умудряемся за столь короткую жизнь потерять так много, а найти так мало? Люди — истинные фокусники! Мы так лихо сокращаем и без того недолгую жизнь, убиваем свое счастье, хотя так трепетно ждали его появления.

— Тогда все в твоих руках.

Элина чувствовала свою неуверенность перед ним особенно остро сейчас. Брак развалился на куски, как ваза из хрусталя, которую слишком долго бросали из одного угла в другой угол. Осколки прилетели ей в лицо. Она пыталась поднять эти крохи, что остались от их совместной с Мишей жизни, но руки остались в крови. Он даже не стал с ней говорить: не даст развод — и она может хоть удавиться, бегая по судам. Прямая цитата.

— Лина, — Дмитрий развернул ее к себе, но спина завопила сиренами, и он болезненно вздохнул, делая все, чтобы не потерять лицо в ее глазах. Хотя возможно ли это, когда он уже полностью вывалял себя в грязи перед ней? — Прости.

— Можешь и дальше, как девочка, стесняться. Но я бы поделилась с врачом, что с тобой.

— Ты же медсестра.

— Спасибо, что напомнил об этом, — огрызнулась Элина, восприняв его слова, словно удар.

— Ладно, ладно, — не понял ее ершистости он. — Врач, у меня спину закоротило.

— Отчего? Что ты делал такого, чтобы спина разболелась? Остеохондроз?

— Нет. Я здоров как бык… был. Поднял слишком много груза за раз. — Ее бровь поползла вверх, не совсем вникая в его драму со здоровьем. — Грузчиком работаю, — стыдливо признался он.

— Снимай майку и давай какую-нибудь мазь. Сделаю заодно массаж. Почему ты говоришь о работе грузчиком с таким стыдом и презрением?

— Это не та работа, о которой я мечтал.

Была у него когда-то работа мечты: получать деньги и ничего не делать. Но ему было мало. Теперь сполна нахлебается нищеты и разбитой спины.

— У нас многие люди живут еще хуже. Я сама в больнице столько пакостей разных натерпелась. А что делать, выхода другого нет, — произнесла свою любимую фразу Элина, и сразу на душе полегчало, стоило себя оправдать.

— Ну да, — ответил Дмитрий, не особо заботясь о тяжелой жизни Элины или кого-то еще, самому бы выжить.

Мужчина избавился от майки в считанные секунды и принял позу лежа животом на диване. Элина закусила губу, откручивая крышечку мази и жадно скользя глазами по изгибам его спины. Она видела много обнаженных мужских тел в больницы, и от воспоминаний тошнило. Тело Димы было почти идеальным: тонус мышц, кожа, по которой электрическими проводами бежала сила. Господи, как она изголодалась по мужчине. По заботе и ласке, пониманию и поддержке, но и по сексу тоже.

— Ты там не уснула? Я весь в ожидании чуда, — разбил одной левой зеркало ее мечтаний он.

— Я… я сейчас.

Элину бросило в жар, и руки задрожали. Она нанесла мазь на подушечки пальцев и коснулась его кожи, про себя вздрагивая от удовольствия касаться такого сильного мужского тела. Миша давным-давно запустил себя: оброс щетиной и пивным жиром. Она не была той женщиной, ради которой мужчине хотелось бы бриться и держать себя в форме в зале. Она была мультиваркой, стиралкой, пылесосом. Ради них ни один мужчина не станет ударять и палец о палец.

На глаза девушки навернулись слезы. Слезы отчаяния. Ее руки ласково, но жестко разминали его мышцы. Дима застонал от удовольствия, когда наконец-то боль отступила, разбрасывая местами дымовые шашки, но самое главное, что эта сволочь начала сматывать удочки. Элина не выдержала накала эмоций и вскочила.

— Готово.

Она унеслась в ванную и подставила лицо ледяной воде из-под крана. Теперь горячая. И снова холодная. Ее лихорадило. Перед глазами стояли только картины его упругого, рельефного тела, мощных рук… которыми он передавал ей тот злополучный конверт.

— Прекрати, Эля, быть какой-то дикой самкой кролика. Этот человек может тебя подставить и глазом не моргнув, а ты уже все забыла при виде его тела, — одернула себя она и промокнула лицо полотенцем.

— Все хорошо, Лина? — в дверь постучал Дмитрий.

— Да, просто мазь в глаза попала.

Иногда ложь становится привычкой, зависимостью, которой ты потакаешь и потакаешь.

— Элина, — на полном серьезе начал мужчина и взял ее руки в свои, заметив ее дрожь. Точно осиный листок пытался удержать руками. — Прости меня. Есть вещи, о которых я сожалею так, что жизнь бы отдал, лишь бы все исправить. Мой поступок по отношению к тебе из этой категории.

Она отвела от него взгляд, подставляя его взору ту часть лица, на которой растягивал до ушей свою гадкую улыбочку шрам. Он хотел было дотронуться до этого уродца на ее лице, но в последний момент рука опустилась. Брезгливость задушила добрый порыв.

— Как ты узнал мой адрес? — Она пока была не готова к откровенным разговорам.

— В больнице спросил. Представился дальним родственником, у которого телефон сел.

— Ну больше они никого туда не отправят.

— Не живешь с ним?

— А ты как думаешь? — Элина повернулась к нему стороной с синяком, который потихоньку слезал с ее лица, как пятно с дорогой блузки — неохотно, желая подольше попортить жизнь ее обладательнице. — Если я там буду жить, в скором времени на НТВ появится репортаж о расчлененном трупе молодой женщины, замурованном в стенах.

Она вроде пошутила, но страх заколол иголками. Вполне реальный сюжет для Миши с его агрессивностью и неуравновешенностью.

— НТВ, — ухмыльнулся Дмитрий, — знакомый канал.

Снимали как-то про него и друзей репортаж для какой-то программки, обсасывающей жизнь богатых, как кость. Ему тогда нравилось сниматься в таких передачах, зная, что бедняки будут слюни пускать на вид его тачки или дома. А сейчас вот… не мог разогнуться после разгрузки фуры.

Порой бумеранг судьбы заставляет нас прибегать к вставным челюстям после своего возвращения из долгого полета.

— Зачем избил Мишу?

— Он Миша? Теперь хоть знаю, кому навалял.

— Зачем ты это сделал? Он только больше обозлился.

Морщина удивления обезобразила лицо мужчины. Он не верил, что слышит подобное.

— Ты что, серьезно?! Эта тварь тебя избила, и ты спрашиваешь зачем? Да его убить можно было бы.

— Ты, значит, защитник женщин? — отчего-то захотелось съязвить Элине.

— Нет. Не знаю. Скорее да.

В прошлом он много причинил зла женщинам. Зла всех мастей. Однако еще ни разу в жизни ему не приходила в голову мысль ударить женщину, какой бы шлюхой она ни была. Но от него никто никогда не уходил с изменой, поэтому он не знает, что чувствовал ее муж.

— Определись сначала, а потом бей чужих мужей.

Элина так негодовала только по одной причине: Миша озлобился на нее до такой степени, что отказался давать развод. А ведь этого можно было избежать. Правда, она безусловно ощущала радость от этого поступка Димы. Женщина в ней надушилась дорогими духами и в шелковом пеньюаре раскинулась на кровати от удовольствия быть кому-то настолько небезразличной.

— Я определился с одним моментом совершенно точно, — сказал Дмитрий, и его руки легли на талию Элины. — Хочу видеть тебя в своей жизни.

— Дея готова прозреть и принять Гуинплена в его отвратительном обличии?

— Что, прости? Это литература, наверное, да? Всегда было с ней плохо.

— «Человек, который смеется» Гюго. Я дам тебе шанс, когда ты прочтешь эту книгу и скажешь, в чем, по-твоему, ее смысл.

— Этим я заслужу твое прощение?

— Да.

— Без проблем, — небрежно отмахнулся он. — Все прочту и отчитаюсь.

Вот делов-то! Краткое содержание ему в помощь.

— Звони, как будешь готов.

Пусть покочует с компрачикосами. Пусть попрячется за скалой в бурю. Пусть попутешествует на урке в грозу и штиль. Его уму будет полезно развеяться.

Глава 15

Он или необыкновенно умный негодяй, или величайший осел.

Этель Лилиан Войнич "Овод"

Двенадцать недель… Вся его жизнь стала крутиться вокруг этого числа. Жизнь Туманова тоже. Разница лишь в том, что Алекс трясся за свою шкуру, предчувствуя скандал мирового масштаба, если ребенок окажется его. Дмитрий же растекался тоской по будням и томился по выходным в ожидании заветного срока. Оба боялись думать об отрицательном результате теста.

Двенадцать недель. Его проклятое число. Его личные три шестерки.

Утренний воздух холодком ползал под его кожей. Алекс вышел на балкон, чтобы остыть от секса с Марьянкой и вновь накрутить себя касательно беременности Риммы. Всего один шаг назад — и все могло бы быть иначе. Просто не покупать и не употреблять кокс.

— Шаг вперед, два назад, — пробурчал он. — Спасибо за такую проницательность, товарищ Ленин.

Отчего мы так глупы, чтобы только мечтать вернуть что-то назад? Почему нельзя это самое важное для нас не терять, не рушить, не кромсать своими жестокими руками? Только и можем, что плевать в потолок и мечтать все исправить рядом с выгребной ямой своих бесчисленных ошибок.

Расстался с Алиской, начал новую жизнь. Ничего не скажешь, хорош! Это не два, это двадцать два шага назад. Вернулся к исходным позициям, от которых так старательно убегал.

Пол едва заметно скрипнул, но Алекс был весь обращен во внимание, поэтому услышал и повернулся.

— Ну вот, хотела сделать сюрприз, — надулась девушка, обнимая его сзади.

— Не люблю сюрпризы.

Все эти телки умеют делать только один сюрприз: подкрадываться сзади и целовать его, будто их поцелуи что-то значат для него. Не больше, чем вон та лужа у ворот.

— Дорогой, может, вернешься в постель? Без тебя там так холодно.

Она попыталась захватить зубами мочку его уха, но он ловко отстранился. Что еще нужно этому мужчине? Подтянутое, сочное тело. Дорогое белье и парфюм. Кожа гладкая и блестящая. Волосы до поясницы. Что еще нужно, чтобы вскружить ему голову?!

Ветерок взмахнул своими корявыми ручищами ее волосы и бросил их ей в лицо. Красота — это то, с чем мы ложимся в постель с другим человеком; душа — то, с чем просыпаемся и к чему возвращаемся снова и снова. Или от чего безвозвратно убегаем.

— Марьяш, дай мне еще пять минут, ладно? — сухо попросил он, и даже ласкательное от ее имени прозвучало так, будто он раскусил черствую корку хлеба. Зубы можно сломать.

— Ладно. Жду тебя, котик.

Эта кошка, которая стала ему более неинтересна и которой он готов был дать пинка под накачанный зад, скрылась за тонкой шторой в спальне. Ему стала претить сама мысль о том, чтобы спать с ней. Кажется, уже хватит. Он насытился своей местью отцу сполна, так, что стал захлебываться. И эта женщина приобрела горький вкус, от которого нужно было избавиться, почистив зубы.

— Прости, папа, но твоя игрушка мне надоела, — пробормотал он, доставая телефон. Повертев его пару раз бездумно в руках, Алекс набрал Римму.

— Алло, — сонно ответила она, раздвигая руками желейную тьму сна. — Алекс?

— Да, я. Мне нужно знать, мой ли это ребенок.

— Потише можно? Дима рядом спит.

— Тогда выйди из комнаты! — нетерпение рвалось из него струями раздраженного воздуха.

— Подожди, — прошипела девушка, желая голову ему откусить, чтобы он оставил ее в покое.

Минута прошла в шуршании, шагах и скрипе двери.

— Зачем ты звонишь мне в такое время?! Хочешь неприятностей? Дима и так на взводе, только и ждет, когда уже можно будет сделать тест!

— Просто скажи, чей он, и я больше тебя не потревожу.

Девушка вздохнула. Алексу показалось, что воздух с того конца звонка донесся до него неприятным душком. Он ощущал ее неприязнь к себе.

— Не знаю я, чей это ребенок. У меня был секс с Димой чуть ли не на следующий день после… после ты понял чего.

— Бл*ть.

— Я бы от него избавилась сейчас, — вздохнула Римма, — но Дима не позволит. И… и у нас с ним был безопасный секс.