— Если ты хочешь стать женщиной, ради которой мужчина будет готов на подвиги, ты просто обязана забыть фразы типа «Не стоит мне это дарить», «Ой, как дорого, не надо было» и так далее. Слыша подобное, сразу понимаешь, что она обойдется дешевой розой даже без ленточки или вообще без розы. Женщину, у которой ставки высоки, хочется упорно покорять, повышая эти ставки каждый раз все более дорогими и изощренными подарком. Ведь она этого достойна. На остальных же хочется экономить во всем: чувствах, цветах, подарках, уважении.

Кажется, она поняла его. Все снова упирается в любовь к себе. Чем больше ты себя любишь, тем дороже стоишь для мужчины. Пусть и звучит пошловато. Однако быть совсем без ценника тоже не очень хорошо. Поэтому-то мужики и выбирают себе жен, словно тапки для улицы в секонде. Чем дешевле, тем лучше.

— Спасибо, — улыбка робким подснежником показала свою головку из-под толщи многовекового сна. — Но откуда у тебя столько денег? Еще и вино дорогое, фрукты, сыры — вау! — Заглянула в огромный пакет, который он внес на кухню. — Всю зарплату оставил в магазинах?

— Нет, чуть-чуть осталось. Как раз чтобы на воду и хлеб хватало до конца месяца.

— До конца месяца тридцать дней!

Мужчина пожал плечами, и они рассмеялись. Элина стала разбирать пакет, и улыбка покалеченным войной солдатом сползла с его губ, таща за собой болтающиеся конечности. Пришлось, конечно, немного постоять с вопросительной думой на лице в магазине, прежде чем решиться на такой банкет. Пир бедняка, трапеза чумазого шахтера в версальском дворце, вкушение помещичьих яств голодранцем из рода батраков. Так он себя ощущал, спустив половину зарплаты на то, чтобы удивить Элину. Заставить ее почувствовать себя желанной. Половина зарплаты… Этот факт не переставал его шокировать. Когда-то он оставлял сумму своей зарплаты на чаевые, а теперь пытался выжить на них… Мысли о Валери все безжалостнее подтачивали его неколебимость. Скоро он сам приползет к ней на коленях с протянутой рукой.

После ужина Дмитрий помог вымыть посуду, и Элина снова чувствовала себя нахлобученной хорошенько по голове. Миша никогда не помогал ей. Да его помощь могла ей только сниться, и то в кошмарах, в конце которых он ее обязательно убивает!

— Не расскажешь, как заработала шрам? — спросил он, вытирая руки. — Только если сама хочешь, Лина.

— В принципе… Почему бы и да?

Она так долго хранила эту информацию в секрете, хотя ничего экстраординарного в ее истории не было. Совершенно банальный случай, каких миллион происходит в день по всей планете и которые зачастую ставят крест на судьбе.

Плюшевый плед нежными объятиями встретил ее тело, а мягкие подушечки принесли приятное облегчение пояснице. Дмитрий обвил руками плечи Элины, прижимая ее к себе. Вот же как бывает! Он нашел свое счастье там, где видел лишь погибель.

— История совсем непримечательная. Я была молодой, глупой, расстроенной жизнью. Принимала все, что в ней случалось, как должное. Опускала руки по швам и следовала за течением, даже если оно выносило меня в какие-нибудь вонючие сточные воды. В общем, я тогда после интернатуры осталась работать в клинике, где мы с тобой и встретились.

— Уж не были ли вы одногруппницами со Стрельцовой?

— Были даже больше: подругами. Только сейчас я поняла, что наша дружба заключалась в совместных походах в бары и театры, где мы кадрили парней и веселились вовсю. Еще наша дружба строилась на вечном соперничестве за успех в ВУЗе и на практике. Катя выиграла по всем фронтам.

Женская дружба — неуловимая вещь, которую может разрушить малейший дисбаланс: зависть, ненависть, даже любовь.

— Почему это она выиграла? Она та еще стерва. Разве можно быть счастливой с таким гнусным характером?

Мужчина осекся. Да он и сам копия Стрельцовой. Они бы не смогли прожить вместе и двух дней. Кто-то точно бы всадил нож в спину другому. Слишком они мерзкие, а мерзость не может дружить с мерзостью. Ему стало противно от себя, от того, что когда-то использовал отвратительный характер Катерины против Элины. Понадобится много времени, чтобы искупить эту глубокую чашу вины, которую он заполнил до краев своим скотством.

Но, с другой стороны, судьба порой так незаметно, на цыпочках подкрадывается к нам, даже не дышит, чтобы мы ничего не заподозрили. Вот и его судьба зашла со спины, сзади, нанесла удар в самое сердце.

— Не знаю, Дима. Выглядит она более чем счастливой и довольной. Ну это не так важно в данном случае. Долго задержаться в клинике у меня не вышло. Либо я, либо Катя. А так как папа Кати главврач, вопрос о том, кто останется на пьедестале, а кто будет чистить конюшни, не стоял. Он потихоньку, сладкими увещеваниями о скором триумфальном будущем подвел меня к мысли о работе на «скорой». Знаешь, как будто отец взял меня за руку и, шепча о том, что все будет хорошо, отвел на расстрел. Так я к нему относилась. У меня же здесь никого не было, только лучшая подружка Катька и ее семья. Вот так вот. Я часто ужинала с ними и справляла праздники, а в итоге ее отец скинул меня в бурлящее жерло вулкана и пожелал приятного полета.

— Почему не ушла в другое место? У тебя же был выбор.

Элина вздохнула. Выбор-то всегда есть, но мы часто упорно мотаем головой и делаем вид, что выбора нет. Так проще.

— А черт его знает. Я просто была наивной глупышкой. Думала, что папа Кати — мой папа и не предаст меня. Катя же из моей подруги быстро превратилась в надменную королеву, которая с холопами редко здоровается. Постепенно я осела в этой трясущейся машине, а она — на своем блатном троне. Я вышла замуж, совершив вторую огромную ошибку, правда это произошло после получения шрама, а она меняла богатых и красивых мужиков как медицинские перчатки, а они, как ты знаешь, одноразовые.

Дмитрий про себя ухмыльнулся. Надо же, сколько общего у них со Стрельцовой…

— Собственно, шрам. Все произошло в новогоднюю ночь. Мы дежурили без перерыва, то и дело какие-то идиоты напивались, отравлялись, прыгали с балконов, ломая руки и ноги. Господи, с дрожью вспоминаю это время. Люди все-таки у нас дикари: не пить, не праздновать не умеют. Подобрали мы одного такого наркомана. Мужчина был в неадекватном состоянии. Мне кажется, он зеленых человечков видел и с ними общался. Его бредни можно было положить в основу фантастической истории. — Девушка сделала передышку. Как сейчас эта снежная ночь кружилась за окном «скорой», холод пробирал до костей и сдирал с них мясо, пальцы на ногах подворачивались внутрь, так замерзли. Я молилась об окончании смены. — Этот парень внезапно пришел в себя и, уж не знаю, что он там видел в своем помутненном рассудке, но начал шарить вокруг себя, что-то хватая. Схватил скальпель, который я забыла убрать, совсем устав от этой работы…

Она всегда думала, что слезы по этому инциденту уже давно высохли. Однако сейчас глаза плавали, нет, тонули в соленом море. Если бы она убрала скальпель, если бы не сидела так близко к этому наркоману, если бы среагировала быстрее… Из скольких «если бы» состоит наша разбитая судьба? У каждого свой счет.

— Короче, на «скорой» доставили в больницу уже меня.

Снег стал кровавым, и забивался в рот, глаза, уши, нос. Не продохнуть. Элина сделала глубокий вдох, убеждая свою панику, что все хорошо. Все в прошлом, а это то же самое, что хорошо.

— Что было дальше? — задал формальный вопрос Дмитрий, и так видя, что было дальше. Ничего.

— Дальше не помню… Серые, унылые, вечно дождливые дни. Мысли о суициде. Кавардак в голове. Боязнь смотреть в зеркало. Страх выйти в люди. Полная изоляция. Замужество, — рассмеялась она всей комичности ситуации.

— Как оно сюда вписывается?

— Идеально. Мишка подобрал истекающего кровью зайчика и завербовал его в свои рабы. В больнице я долго не появлялась, не отвечала на звонки Кати и ее отца… Естественно, было разбирательство, хотя пострадала тогда в машине я. Но так как сама же и виновата, не убрала медицинские принадлежности, то все замяли, но взять меня на должность врача не представлялось возможным. И отец Кати снова спас меня, — усмехнулась Элина. — Дал форму медсестры и отправил мыть утки. Конец.

Мужчина оставил на плече Элины кроткий поцелуй, чтобы поддержать ее. На этом месте моментально вспыхнул ожог, но его жжение было так приятно, что она закрыла глаза и позволила своей душе слиться с тишиной вселенной.

— Пациент изуродовал мое лицо. А я изуродовала свою жизнь. Заметь, он сделал это ненамеренно, а я да, с точным расчетом. Но это ничего… Никогда не поздно сделать новый шаг, покуда ноги целы. И я уже сделала. С ролью операционной сестры справляюсь отлично. Больше никто не разговаривает со мной, как с мебелью, я стала значимым винтиком в этой медицинской машине.

Элина почти задремала в его сильных руках, впервые не боясь проснуться с перерезанным предательством горлом. Дмитрий же не ощущал позитива вообще. Он не подходит ей, совсем не то, что нужно такой светлой, ранимой душе. Ее иллюзии будут истекать кровью и плакать от досады, когда она узнает всю правду о нем. А она узнает. Он не господь бог, не сможет удержать эти жестокие войска прошлого, что несомненно скоро вторгнутся в их лживо размеренную жизнь.

Глава 19

В сущности, все они живут в мире иероглифов, где ничего реального никто никогда не говорит, не делает и даже не думает…

Эдит Уортон «Век невинности»

Солнце ласково разминало мышцы ее спины своими горячими прикосновениями, и Элина обводила мир вокруг себя взглядом, замутненным солнцезащитными очками. Похоже, она впервые была в том месте и в то время, когда правильнее быть просто не может.

Рука мужчины легла на ее поясницу, и солнцу пришлось уступить свое место ему.

— От тебя становится жарче, чем от палящего солнца, — пробубнила Элина, ощущая, как каждая клетка ее кожи превратилась в саранчу и кусает сама же себя.

— А если так?

Его пальцы побежали вверх по спине девушки и остановились перед полоской бюстгальтера. Она бы выгнулась, как кошка, если бы не куча людей, рассыпавшихся одиночными песчинками по пляжу. Казалось, все эти сотни взглядов устремлены на них. Стыд, порицание, упрек…

— Развратник! Тут же люди.

— И что? Ты сама-то посмотри на этих людей. Кто-то без зазрения совести ест и тут же бросает мусор на песок, — указал на женщину в аляповатом купальнике, разделывающуюся с бананом и подкидывающую новую порцию шкурок рядом с собой. — А этот мужик, — кивнул в сторону парня инфантильной внешности, — вообще переодевается без прикрытия. Не стесняется своего достоинства. Просто оглянись. Люди свиньи, и чужое свинство их давно не удивляет. В одном хлеву живут.

— Ну мы-то не свинячим, мы непристойно себя ведем, — промямлила Элина и перевернулась на спину.

Рука Дмитрия переместилась на внутреннюю сторону ее бедра. Девушка накрыла его руку своей, не давая ей продвигаться выше и не давая покинуть своей кожи, которая трепетала под ней и беззвучно молила не оставлять ее в одиночестве.

— Непристойность — лишь мера измерения ханжества и пуританства в каждом из нас. Ну, и на сколько процентов ты ханжа и пуританка?

Дыхание Элины сбилось и потерялось в обезумевшей толпе слетевших с катушек мыслей. Не дотерпит она до завтра, до развода с Мишей. Миша уже стал просто пятном на любимой футболке, которое не вывести ничем, и футболку выкинуть жалко. Слишком многое в ней пережила. А теперь появилась изысканная шелковая блузка… Дима. И хотелось носить ее вечно, не снимая, ощущая прикосновение легкого шелка к горящему страстью телу.

— Простите, если помешала, — несмело покашляла Женя, не смотря на них. — Уже не могу в этой воде плескаться.

— Да, да, — Элина покраснела. — Садись рядом.

Женя, широко улыбаясь и смеясь глазами, что были надежно скрыты от подруги большими синими очками с отражающимися в них людьми, небом и морем, плюхнулась на полотенце.

— Ну вот, на кого я похожа? На облитого водой песчаного человека? — расхохоталась Женя, притягивая песок магнитом к своему мокрому телу.

Кровь еще отошла с щек Элины, раздуваясь неконтролируемым пожаром по сосудам и капиллярам. Женя несильно толкнула ее в бок, чтобы дать понять, что не все так страшно.

— Эля, — шепнула ей на ухо, — ты, как весталка. Уже забыла, каково быть женщиной. К тебе красивый мужик прикасается, а ты дергаешься, точно от ударов тока.

— Зря я тебя с собой потащила, — огрызнулась Элина. — Помогаешь поддержкой, ага. Еще предложи мне ему тут отдаться, при всех.

Женя рассмеялась и легла на полотенце в виде бутерброда. Дмитрий, поняв, что Элине нужен небольшой отдых от него, сменил ее компанию на морскую: из соленых волн и медуз. Ему надо было охладиться. Кровь уже лопалась, словно жидкие волдыри, от ее вида в одном бикини. И он даже не смотрел на ее тело, не искал стальной пресс и тонкую талию, ему не было дела до того, как сильно накачаны ее икры… Господи, она просто красной тряпкой маячила перед ним, и мысль о желании перейти в наступление зудом ползала по коже.