Наталья Светлова - Урод

До чего все это смешно! До чего она смехотворна. Как бы она не уговаривала себя повзрослеть, жить в таком большом доме ей еще не доводилось. Казалось, что в каждом углу притаилась нечисть и сверлит ее своими глазками-бусинками.

— Черт, — пробормотала девушка, вылезая из одеяла, которое не хотело ее отпускать.

Оказавшись на ногах, Элина поняла, что теперь все монстры смогут наброситься на нее, когда она потеряла защиту одеяла. Срочно в соседнюю комнату!

— Эля? Что такое? Плохо? — Алекс вскочил с кровати, откладывая Ремарка на тумбочку. — Эля!

— Плохо, — слезливо призналась она и села рядом с ним. — Без тебя.

Мужчина перевел дыхание. У него чуть сердце не остановилось. Он помог ей лечь в его объятиях и накрыл одеялом.

— Даже если ты против, я всегда буду с тобой, — тихонько сказал Алекс и поцеловал ее лоб.

— Я не против, — из последних сил пробубнила Элина, тут же проваливаясь в сонную лощину, где ее встретили дружелюбные слуги дедушки Морфея.

***

Одно дело — преследовать нечто безымянное, но совсем другое дело — найти его.

Говард Филлипс Лавкрафт «Данвичский кошмар»

Теплая вода царапающими струями смывала с полотна ее души угольные мазки переживаний и тревог. Самые изощренные маньяки, потрошащие своих жертв до последней косточки — страхи. Элина дрожала под водой, все прибавляя напор. Скоро кипяток начнет оставлять на ней ожоги, но ей было холодно.

— Нет, хоть бы не это, — дрожащими губами проговорила она, вылезая из душевой.

Махровое полотенце обхватило ее своими волосатыми руками, не согревая. Девушка быстро натянула на себя велюровый домашний костюм и достала с ванной полочки градусник. Всю ночь она буквально полыхала в огне, который казался ей страстью, но когда в шесть утра начал бить ледяными градинами озноб, сомнения по поводу температуры начали разгрызать камень ее уверенности в своем титаническом здоровье.

— Эля! Ты занята? Эля! У меня кое-что важное.

— Да, — прохрипела она; голос куда-то испарился, оставив от себя только предательский хрип.

— Эля!

— Саш, ну чего ты орешь? Выйду, тогда и скажешь!

— Прости.

Элина вздохнула, понимая, что переборщила. Она вообще, как оказалось, не самый лучший повар на этой кухне бытовых отношений. Вроде уже кухарка со стажем, а готовить изысканные деликатесы так и не научилась. Вечно пересолит, пересахарит, перебродит, недожарит, недоварит… Постоянно ее блюдам с Алексом чего-то не хватало.

— Ну что ты мне скажешь? — обратилась она к градуснику, медленно доставая его слабыми руками. — Тридцать семь и шесть… Нет… Нет!

Время глиняными шариками перекатывалось в ее потных от волнения руках, растрескиваясь и растекаясь. Заболела, черт возьми… В первом триместре беременности температура не есть хороший знак. Сегодня же позвонит в клинику.

— Эль, извини, если я тебе мешаю. — Алекс стал аккуратным, точно сапер, стоящий на растяжке. — Но мне нужно скоро уходить.

— Куда?

— Выйди, пожалуйста. Дверь бесчувственная, неохота с ней говорить.

Элина открыла дверь и выползла из нее облаком усталости. Теперь еще с этой болезнью промучается. А ведь шел третий месяц ее беременности. Третий месяц как жил ее сынок или барахтала ножками в животе ее дочка.

— Саш, тут такое дело…

— Элька, мне мама позвонила! Мама!

Мужчина закружил Элину на руках, стараясь быть максимально внимательным к своим движениям, однако радость захлестывала его.

— Мама?

— Именно! Господи, я в шоке…Нет, я изумлен к чертям. Эль, представляешь, мама позвонила сама и хочет встретиться!

— Она здесь? В Москве?

— Нет, в Питере. Элечка, ты не против, если я уеду на пару дней? Я мать не видел всю свою жизнь, а мне уже тридцать и у меня будет скоро свой ребенок… — Его речь сбивалась с ритма, а рваное дыхание нарушало дикцию. — Я так долго враждовал со всем миром во имя ненависти к родителям. Я хочу все исправить.

— Как уедешь?

Ее охватил необузданный страх. У нее температура и все это… А он уедет!

— Я уже заказал онлайн билет, вылет через три часа. Я прямо сейчас поеду в аэропорт. Эль, это такая удача! Ты отпустишь меня?

Алекс усадил Элину на стул, видя, что она неважно себя чувствует.

— Ты не мой хомячок, чтобы я закрывала тебя в клетке. — Элина протерла лоб, покрывшийся испариной. Она должна побороть себя. Он просил ее обратиться в клинику, а она кидалась на него с рыком, теперь она не имеет права держать его. — Езжай, Саш, конечно. Беги вещи собирать, времени и так нет.

— С тобой все хорошо, милая? Ты такая горячая.

— После душа.

Алекс чмокнул ее в лоб, дивясь его горячности. Но мысли о матери, внешность которой он пытался смоделировать в мысленном фоторедакторе, занимали все его сознание. Он покидал первые попавшиеся под руку вещи в сумку, не забыл взять Ремарка, которого почти дочитал, и уже одевался.

— Саш, можно со мной эти дни поживет Женя? Мне некомфортно в такой большой квартире.

— Делай все, что ты захочешь, Эля. Я скоро вернусь.

Алекс вышел, и до Элины донесся звук закрывающегося лифта. Он лязгнул своими дверцами, унося его в Питер. Далеко от нее…

Часы ожидания вылета и полета пронеслись автоматной очередью. Алекс даже их не заметил за своими думами. Какая она, женщина, которая родила его? Как выглядит сейчас та, кому он обязан жизнью? Кого он увидит по прилету? Должно быть, она красивая. Кто-то же дал ему красоту! Жестокость и хладнокровие, оплаченные на две жизни вперед золотыми слитками, ему преподнес в качестве приданного отец, а милую мордашку, вводящую жертву в транс и иллюзии, безусловно мать. Она пантера или пугливая кошечка? У нее зубки или клыки? Какая же она…

— Ну и жизнь, — пробурчал мужчина, наблюдая в иллюминаторе за снижением самолета.

Он не сирота, но не может представить себе, как выглядит его мать. У него есть отец, но что такое отцовское воспитание он не способен понять. У него есть все, но ничто не держит его в этом мире. Кроме Эли и их ребенка… Эта женщина стала его личной силой притяжения, его безжалостной гравитацией, его силой трения и импульсом движения. Она — его все.

Питер встретил его разлитой по асфальту серо-черной акварелью и сумасшедшими танцами стремительно лысеющих в преддверии зимы деревьев. Мрак, в котором некому его согреть. Алекс качнул головой, уносимый далеко муссонами своих мыслей. Его родной город стал просто чужой точкой на атласе страны, безликой кляксой на глобусе планеты. Вся его жизнь горела люстрами в одной комнат квартир Москвы. Две его жизни.

— Александр Антонович, — окликнул Алекса мужчина, выглядывая из джипа.

Нормально его встречают. Он уже и не помнит, что такое джип. Зато маршрутки стали его личной фобией! Разнообразие эмоций. Дойдя до машины, он помедлил. Готов ли он посмотреть в глаза женщины, вынашивавшей его девять месяцев, а потом так легко бросившей из-за кусков разбитых слитков золота, которые она не смогла поделить с его отцом? Сможет!

— Здравствуй, Саша.

Тонкий голосок, точно прикосновение кашемира к голому телу, поцеловал его в темечко. Саша, которого она забросила в чулан своей жизни, сидел перед ней. Женщина, говорившая с ним, поразила его воображение. Он знал, что мать красавица, но что она писаная красотка с картин лучших мастеров догадаться не мог. Загорелая кожа, копна шелковых темных волос с модным мелированием выгоревшими прядками, кошачьи зеленые глаза — заросли мха, тянущего в свои болота, точеный носик и скулы, дуги — брови, влажные от блеска малиновые губы… Безусловно дорогое пальто скрывало под собой не менее дорогой строгий костюм, а в пол машины упирались стилеты.

— Здравствуй… мам. Я же могу вас так называть?

— Саша, я понимаю, что пропасть между нами не перешагнуть и даже не перелететь. Силы наших крыльев не хватит для такого разгона. Я прошу у тебя прощения за то, что мы с твоим отцом сделали с нашей семьей.

— Распотрошили вы нашу семью! А была ли она вообще? Были только ты и он, а ну еще ваши интересы. Жаль, я в них не вписался.

Алекс выдохнул. Глупец. Что он ждал? Что она кинется обнимать его и целовать, просить на коленях прощения? Он не хочет видеть свою мать такой. Пусть она останется ледяной королевой в бизнес-костюме с идеальными стрелками на глазах. Пусть не будет лицемерия хотя бы в его отношениях с ней. Они просто партнеры: мать и сын. Неудавшаяся компания.

— Извини, — перевел дух мужчина. — Забудь то, что я сказал. Свои обиды я оставил в детском саду, в раковине с остатками каши и какао. В первом классе у меня уже не осталось ни каши, ни мамы. Значит, так всем будет лучше. Что ты хотела?

— Сын, пойми…

— Нет! Не буду ничего понимать. Не смогу. Не хватит ума и душевных сил. Я слишком подонок, чтобы понять. Слишком устал, чертовски просто измотан этим семейным дерьмом, чтобы понимать. Почему, почему твой тридцатилетний сын должен понять мотивы, которыми ты руководствовалась, когда бросала его? А ты, взрослая женщина, не смогла в свое время понять, что любому ребенку нужна мать! Ты оставила меня с человеком, которому было плевать на меня. Он засовывал в меня деньги, как в трусы какой-нибудь стриптизерши. Держи, детка, и отвали. Кормил меня баблом, как керамическую свинью с прорезью на спине. А потом разбил и был таков.

Алекс представил, как затягивается сигарой до полного сожжения легких, до пожара в своей душе, который оставит лишь копоть от его чувств. Как же сложно не выяснять отношения с матерью. Он же видит ее впервые за столько лет!

— Говори, что хочешь, пожалуйста, или я пойду.

— Ближе к сути, — голос женщины сменился со складного ножика до мясницкого топора. — Я узнала о твоих проблемах и хочу помочь.

— У меня все прекрасно.

— Александр, давай без эмоций поговорим. Мой нынешний муж скупает по всему миру недвижимость, но не везде успевает открыть бизнес. У него есть два больших здания в Москве и одно здесь, в Петербурге. — Она щелкнула замком своего кожаного кейса и достала папку. — Бумаги о передачи их в твою собственность готовы, нужны только подписи.

Мужчина сначала не понял, что она ему предлагает. Какие здания? Что за…?

— Я не просек фишку, прости, мам.

— Я отдаю тебе во владение три больших здания с ремонтом в Москве и Питере. Точнее, мой муж отдает. У него руки не доходят до России, а помещения простаивают. Что в них открыть, решишь сам.

— Что я могу в них открыть? — Он демонстративно вывернул карманы. — Если только дверь! Ну и закрыть ее сразу.

— Не кипятись, Саша. Я договорилась с банком, в котором опять же есть связи у моего мужа. Тебе дадут необходимый кредит.

— Да ладно? Так просто? Пришел с улицы и получил кредит? Даже с зарплатой в ноль рублей?

— Под залог твоей новой квартиры.

Откуда она все про него знает?! Ну конечно, с папочкой пообщались. Надо же, он стал поводом для их воссоединения. Как мило.

— Нет, — отрезал Алекс. — Даже не обсуждается. Нет, нет, нет. В этой квартире живет моя семья.

— Не торопись с ответом. Подумай. Обсуди со своей женой.

— У меня нет жены.

— Со своей женщиной тогда обсуди. Подпись поставить ты можешь и сейчас — и постройки твои, а что делать с ними дальше, сам решай.

Слова матери о бумагах и постройках пронеслись мимо него, точно гоночные болиды по трассе. У него нет жены… Элина не его жена, и это чертовски печальное упущение! Но сыграть свадьбу, даже купить кольцо не на что. Постройки, свадьба, Элина…

— Давай бумаги.

Поставив везде подписи, Алекс сухо поблагодарил мать, и вышел из машины. Бумаги он спрятал под куртку и всю дорогу прижимал их рукой, точно свое сердце. Он обдумает, как поступить. Как бы там ни было, он знает точно, что такого шанса больше не предвидится. Шлюпку утопающему сбрасывает только один раз.

Конечно, ссоры будут всегда. Такова природа Женщины.

Чарльз Буковски «Почтамт»

Ноябрь бренчал на расстроенной гитаре хиты уходящей осени, пытаясь увековечить свою власть завывающими трелями холода ветрами. Алекс продирался сквозь эту ветряную мельницу, подняв повыше ворот куртки. Во дворах всегда ураган сносит с ног.

У него было столько новостей для Элины. Она точно обрадуется! В Питере он провел еще неделю, встретился с некоторыми старыми друзьями, стер пыль с парочки дружеских контактов, имевшихся в прошлом. Он снова почувствовал себя всадником на коне. Но если Эля воспротивится его планам, он станет всадником без головы.

Знакомые по бывшему бизнесу парни предложили ему много выгодных идей, на которых он бы смог поднять процветающее дело и даже рассчитаться с отцом за квартиру, чтобы Эля знала, что она и их ребенок не живут в долг перед дедом. Кто его знает, этого деда, какой белены он объестся завтра и, возможно, без единого чемодана выгонит их на улицу. Не в силах ждать встречи, мужчина набрал Элину.