Маргарет Макхейзер - Уродина

Жанр: Современный любовный роман, Темный роман

Рейтинг: 18+

Серия: Вне серий

Главы: Пролог+41 глава+Эпилог

Переводчик: Дарья Н.

Редакторы: Дарья Х, Алена Ф.

Вычитка и оформление: Екатерина Л.

Обложка: Таня П.

ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения администрации группы и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!

Специально для группы: K.N.

(https://vk.com/kn_books)

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Прошлое формирует нас,

настоящее направляет нас,

будущее ожидает нас.

***

Для каждого выжившего и жертв семейного насилия

В такие дни, как сегодня, мне хочется быть мертвой.

— Лили Андерсон, тащи сюда свою уродливую задницу прямо сейчас. Не заставляй меня идти за тобой, — кричит отец.

Он так зол. Еще в тот момент, когда я услышала, что он пришел с работы, я знала, что меня ждут неприятности. Я была в своей комнате и, лежа на полу, пыталась сделать домашнее задание по математике. Он хлопнул дверью так сильно, что окна в моей комнате задрожали.

Именно тогда я поняла, что у меня неприятности.

— Лили Андерсон! — кричит он снова.

Как только я слышу его крик, сразу бегу в свое укрытие. В шкафу в прихожей я зажимаюсь так далеко в угол, как только могу. Передо мной висит старое мамино пальто, и я все еще могу чувствовать слабый запах духов, которыми она пользовалась.

— Лили Андерсон! — кричит он. Я слышу гнев в его голосе и уже могу почувствовать боль, которую он собирается причинить мне, когда откроет дверь шкафа. Я знаю, что будет дальше. Плотно закрываю глаза, сжимая их так, чтобы свет не смог просочиться, и закрываю уши руками так, что не могу его слышать.

— Клянусь Богом, если мне придется искать тебя, ты не сможешь сидеть в течение месяца.

Прижимая колени к груди, я пытаюсь стать маленькой и невидимой, чтобы он забыл, что я здесь. Я укачиваю себя, пытаясь блокировать слова, которые он произносит.

В школе безопасно. В школе безопасно. В школе безопасно.

Я продолжаю повторять это как мантру, потому что через несколько часов я вернусь в школу. Может быть, завтра я смогу пойти в библиотеку после школы и оставаться там, пока она не закроется, а затем проникнуть сюда после того, как отец вырубится, потому что он слишком много выпил.

Раньше все было по-другому.

Мне двенадцать лет, и я помню, как папа, мама и я, все мы были счастливы. Но это было много лет назад. Уже очень долго в этом доме нет никакого счастья.

Ну, до того, как мама умерла, и ни дня после.

Мама умерла, когда мне было девять лет. Я не многое помню о ней, только то, как она говорила мне, насколько я некрасива. Насколько жизнь была бы лучше, если бы меня у них забрали. Что я никогда ничего не достигну, потому что я тупая и уродливая.

Иногда я мечтаю о приятных вещах. Как мы все собираемся на пикник: я, мама, папа и маленький светловолосый мальчик. Солнце светит на нас с высоты, и мы играем на улице и смеемся. Мы бы ели вкусные бутерброды, которые мама сделала для нас, и пили домашний лимонад. Мы бы проводили долгие часы на улице, смеясь и разговаривая, и просто получая удовольствие. Мама бы сказала мне, какая я милая и как сильно она меня любит. Она бы играла с моими волосами, заплела их, а потом мы бы пошли собирать яркие цветы, чтобы взять их домой и поставить в вазу. Папа бы улыбался и звал нас «своими девочками», целуя маму и обнимая меня. Папа посадил бы маленького мальчика себе на плечи и бегал бы по парку, пытаясь поймать облака.

Я люблю эти мечты и держусь за них, желая, чтобы они были реальными. Но у меня никогда не было такой мамы, а мой папа не говорит много, если только с помощью кулаков, или чтобы сказать мне, как я некрасива и бесполезна.

Я чувствую, как он ходит по дому. Половицы скрипят, и вибрации от его шагов проходят через пол прямо подо мной. Я крепче закрываю глаза и пытаюсь дышать так тихо, как только могу.

Пожалуйста, папочка, уходи. Пожалуйста, уходи.

Мое сердце бьется так быстро. Руки дрожат, и я действительно очень пытаюсь не думать о том, что произойдет в ту минуту, как он откроет дверь шкафа.

Тсссс… тут так тихо. Единственный звук — биение моего сердца в ушах. Ничего больше. Ни шепота, ни треска… ничего.

Может быть, папа ушел. Может быть, он пошел в бар немного выпить. Может быть, просто может быть, он ушел… навсегда.

Я делаю глубокий вдох и просто расслабляюсь на мгновение. Мои плечи опускаются, и я, наконец, перестаю качаться.

Медленно убираю руки от ушей, и я так счастлива, потому что не слышу, как он орет на меня. Я не слышу его вообще.

Я пытаюсь разлепить сомкнутые глаза, которые до этого плотно зажмурила Что-то не так. Свет просачивается через шкаф.

Я даже не успеваю полностью открыть глаза до того, как он протягивает руку внутрь, грубо хватает меня за хвостик и тянет.

— Я говорил тебе, что будет только хуже, если мне придется искать тебя, — говорит папа, когда тащит меня за волосы из шкафа.

Я отчаянно пытаюсь держать голову так, чтобы он не вырвал волосы. Мои ноги волочатся по грязным половицам.

— Пожалуйста, папа. Пожалуйста. Ты делаешь мне больно, — я начинаю рыдать, умоляя его.

— Тогда твоя уродливая задница должна была прийти, когда я звал тебя, ты, глупая сука. Ты чертовски бесполезная, ты глупая идиотка, — говорит он. Но сейчас его голос спокоен и он продолжает тащить меня в гостиную.

Вот когда он страшнее всего. Когда его голос спокойный, а глаза наполнены ненавистью. Он бросает меня в сторону дивана и отходит на шаг назад, чтобы посмотреть на меня.

Я смотрю вверх и вижу, что он злее, чем я когда-либо видела.

— Ты тупой, уродливый кусок дерьма, — говорит он, расхаживая взад и вперед передо мной.

— Прости, папа. Что бы я ни сделала, мне так жаль, — я сжимаюсь, пытаясь стать еще меньше.

— Ты чертовски глупа, не так ли? — он плюет в мою сторону, а затем подносит руку к своему подбородку.

— Я сожалею, — снова говорю я. Горячие слезы быстро катятся по моим щекам. Голова болит там, где он тянул меня за волосы, но я не решаюсь пробовать потереть то место.

— Ты долбаная уродина, — выплевывает он и пинает ботинком мою ногу.

Боль наступает мгновенно, и я, кажется, чувствую, что нога сломана.

— Пожалуйста, папа, — снова прошу я, закрывая лицо руками.

Но мольбы никогда не срабатывали.

Ничего не срабатывало.

Я просто должна принять побои, потому что это именно то, что делают глупые, уродливые девочки.

Директор школы вызвал меня сегодня в свой кабинет. Он сообщил мне результаты экзаменов, ради которых я так усердно училась. Я оканчиваю школу со средним баллом 3.9. Также он спросил меня, что я хочу изучать в колледже и куда собираюсь поступать.

Но я знаю, что папа не заплатит за мое обучение в колледже. Он всегда говорит мне о том, насколько я глупа. Его слова всегда звучат в моей голове, готовые стереть любую крупинку уверенности, которую я могу почувствовать.

— Ради Бога, Лили, ты, возможно, одна из самых уродливых и глупых девушек, которых я знаю, — часто говорит он. Обычно это сопровождается еще более нечленораздельно произнесенными оскорблениями.

Я слышала их столько, сколько себя помню. Теперь мне семнадцать, и это продолжается уже очень долго. Он прав насчет одного — я, определенно, уродлива. У меня светлые волосы, которые безвольно лежат на моих плечах, и глаза, скорее зеленые, чем карие, но они унылые и невзрачные. Как и я. Я даже не знаю, с чего бы кто-нибудь захотел бы поговорить со мной или стать моим другом.

У меня нет друзей в школе. Я даже ни на кого не могу посмотреть, потому что если сделаю это, они могут увидеть ушибы. Не те ушибы, что на моей коже, нет, их легко скрыть. Я имею в виду ушибы, скрывающиеся в глубине моей души. Боль и печаль со мной с момента, как я просыпаюсь, и до тех пор, пока не усну.

Никто не говорит со мной, потому что, ну, в общем, я уродлива. У уродливых девушек нет друзей. Мы просто скрываемся и пытаемся раствориться везде, где можем, изо всех сил пытаясь быть тенью, поэтому никто не смотрит на нас и не приближается к нам.

На прошлой неделе я шла домой со школы, и там был парень, который ежедневно после обеда стоит на автобусной остановке в ожидании автобуса. Он улыбнулся мне. Сначала я подумала, что он улыбался человеку, вышедшему из автобуса позади меня, и я отвела взгляд, потому что, ей-Богу, кто будет улыбаться мне?

На следующий день он улыбнулся снова, и я оглянулась, чтобы посмотреть, кому он улыбался. Девушка, которая шла за мной, была одной из самых популярных девушек в школе, и я знала, что улыбка была предназначена ей, а не мне. Я не симпатичная, и, определенно, не популярна.

Даже учителя не знают моего имени. Большинство из них должны посмотреть в свой журнал, чтобы проверить. Учителя математики и английского знают мое имя, а остальные нет. Даже несмотря на то, что я всегда лучшая в классе, я все еще остаюсь незаметной. Это как раз то, что мне нравится.

На третий день, когда я вышла из автобуса, парень встал передо мной и поздоровался. Ну, серьезно, зачем ему говорить со мной? Я опустила глаза, прижала сумку к груди и поспешила домой. Должно быть, он хочет, чтобы я сделала его домашнюю работу. Но я не видела его в школе, возможно, он учится в другой и хочет, чтобы я сделала его работу за него.

На четвертый день он встал передо мной снова и сказал:

— Привет, я — Трент, как дела? — он протянул мне руку для рукопожатия и нетерпеливо ждал. Но я снова отвела взгляд, опустила ниже голову и поспешила домой.

Это была одна из тех ночей, когда папа пришел домой пьяным, вошел, спотыкаясь, в мою комнату и стащил меня с кровати. Он схватил меня за футболку и бросил меня в стену.

— Это все твоя вина! — кричал он в своей оскорбительной манере.

В такие моменты я знаю, что нужно молчать и не плакать. Слезы никогда не помогают, так же, как и мольбы. Я просто должна принять это.

— Ты уродливый кусок дерьма. Ты так же глупа, как и уродлива. Тебе пора начинать сосать член, потому что это единственное, в чем ты когда-либо будешь хороша. Это все твоя вина! — снова кричал он.

Все, что я могла сделать, это съежиться. Я обхватила руками голову, сжалась в такой маленький комок, какой только смогла, и защищала свою голову от ударов, пинков и пощечин.

В конечном счете, папа устал и, спотыкаясь, пошел вниз, в свою спальню. Я бы захлопнула свою дверь, если бы могла, но папа убрал ее, когда я еще была маленькой.

Я не уверена, как он отреагирует, когда я скажу ему, что Трент пытался проводить меня домой сегодня. Когда я вышла из автобуса, Трент ждал меня. В руке он держал цветок и широко и мило улыбался мне.

— Знаешь, однажды ты все-таки скажешь мне свое имя, — сказал он, идя со мной к моему дому.

Я посмотрела на него искоса, стараясь избегать его глаз, но они настолько большие и карие, что я не могла сопротивляться им.

— Что ты делаешь? — спросила я, осматриваясь вокруг, пытаясь убедиться, что папа не увидел его.

— Я просто хочу узнать твое имя, — он попытался вручить мне цветок, но я покачала головой и прижала сумку ближе к своей груди. — Я действительно хочу отдать этот цветок тебе. Он симпатичный, так же, как и ты.

Это заявление заставило меня громко рассмеяться. Я знаю, Трент сказал бы что угодно, ведь он хотел использовать меня.

— Да, хорошо, — мой голос звучал не громче шепота.

— Это правда. Я действительно думаю, что ты симпатичная, — повторил он.

Но к этому моменту я уже отключилась от его попыток использовать меня.

— Мне нужно вернуться домой, — сказала я и пробежала оставшуюся часть пути. Когда я обернулась, я почти ожидала увидеть Трента, следующего за мной, но он просто стоял на углу, наклонив голову набок, наблюдая за мной.