Колин Гувер - Уродливая любовь

Я киваю.

Энергично киваю.

Он встает с кровати, выбрасывает презерватив и садится рядом. Я не свожу с него глаз, потому что, хотя Майлз и не пожелал об этом узнать, с тех пор как я в последний раз была с мужчиной, прошел почти год. Не шесть лет, конечно, однако тоже немало, и я не хочу упускать ни секундочки.

Особенно теперь, когда могу без всякого смущения смотреть на его пояс Адониса.

Майлз разглядывает мое тело с восхищением. Его рука скользит вниз по животу и разводит мне ноги. Он увлечен тем, что со мной делает, и мне нравится на это смотреть. Одно то, как я действую на него, меня волнует – даже без прикосновений.

Майлз вводит в меня два пальца, и наблюдать за ним становится гораздо труднее. Его большой палец ласкает меня. Я стону и прячу руки за голову.

Лишь бы он не останавливался… Не хочу, чтобы он останавливался…

Майлз приникает к моим губам, и этот нежный поцелуй резко контрастирует с давлением его руки. Губы Майлза медленно скользят по моему подбородку, по шее, к ямочке у основания горла, затем к соску, по животу, все ниже… и ниже… и ниже…

Майлз оказывается между моих ног. Его пальцы все еще внутри, а язык касается моей плоти, разделяя ее надвое.

Моя спина выгнута, мысли исчезли.

Я даю волю чувствам.

Неважно, что мои стоны такие громкие, что наверняка перебудили весь этаж.

Неважно, что я упираюсь пятками в матрас и хочу отползти подальше, потому что больше не могу этого выносить.

Неважно, что Майлз вынимает пальцы, чтобы схватить меня за бедра и не дать отстраниться… слава богу.

Неважно, что ему почти наверняка больно, ведь я тяну его за волосы, вжимаю в себя, делаю все возможное, лишь бы достичь пика – такого высокого, какого еще никогда не достигала.

Мои ноги дрожат. Пальцы Майлза снова у меня внутри, и я едва не душу себя подушкой: боюсь, как бы его не выгнали из квартиры, если я буду кричать, не сдерживаясь.

Внезапно мне чудится, будто я лечу, лечу высоко, и если посмотрю вниз, то увижу восход. Я парю в небесах.

Я…

О боже мой…

Я…

О господи…

Я падаю.

Плыву по воздуху.

Вот это да…

Вот это да…

Не хочу возвращаться на землю…

Когда же я водой растекаюсь по кровати, Майлз жадно целует все мое тело, отбрасывает подушку, которой я закрывала лицо, и коротко чмокает меня в губы.

– Еще раз, – говорит Майлз, встает с кровати и тут же возвращается. И вот он уже у меня внутри, но на этот раз я даже не делаю попытки открыть глаза. Мои руки снова за головой. Майлз переплетает свои пальцы с моими и движется, ходит, живет во мне. Оба мы не издаем ни звука – у нас просто нет сил.

Майлз поворачивает голову, его губы касаются моего уха, он замедляет ритм – входит в меня и затем полностью выходит. Остановка. Потом входит и опять выходит. А я могу только лежать и чувствовать его в себе.

– Тейт… – шепчет он и выходит из меня. – Могу сказать со стопроцентной уверенностью.

Входит.

– Ничего…

Выходит.

– Подобного…

И снова…

– В жизни…

И снова…

– Не…

И снова…

– Испытывал…

Он замирает и тяжело дышит мне в ухо. До боли стискивает мои руки, однако на этот раз не издает ни звука.

Мы оба лежим без движения.

Лежим долго.

Я не в силах стереть с лица изможденную улыбку. Видимо, она приклеилась к нему навсегда.

Приподнявшись на локте, Майлз смотрит на меня. Ухмыляется в ответ. Я вдруг осознаю, что пока он был во мне, ни разу не встретился со мной взглядом.

Интересно, намеренно или случайно?..

– Замечания? – насмешливо спрашивает он. – Предложения?

Я смеюсь.

– Извини… Я… Просто… нет… слов…

– Нет слов? Еще лучше.

Он целует меня в щеку, встает с кровати, идет в ванную. Я закрываю глаза и гадаю, чем же все это закончится.

Ничем хорошим, скорее всего.

Потому что я больше ни с кем не хочу заниматься любовью.

Только с ним. Только с Майлзом.

Он возвращается и подбирает свои боксеры, а заодно и мои трусики с джинсами.

Видимо, это намек, что мне пора одеваться.

Я сажусь и смотрю, как Майлз подхватывает с пола лифчик с футболкой и протягивает мне. Всякий раз, встречая мой взгляд, он улыбается, однако я не могу заставить себя ответить ему тем же.

Наконец я одета, Майлз целует меня и притягивает к себе.

– Я передумал. После такого девять дней покажутся сплошной пыткой.

Я закусываю губу, чтобы подавить улыбку. Майлз не видит, ведь я у него в объятиях.

– Да уж…

Он целует меня в лоб.

– Можешь запереть за собой дверь?

Я проглатываю готовое нахлынуть разочарование и даже нахожу в себе силы улыбнуться.

– Конечно.

Выходя из спальни, слышу, как он валится на кровать.

Даже не знаю, что и думать. Майлз не обещал ничего сверх того, что между нами произошло. Мы делали то, на что я подписалась добровольно, – занимались сексом.

Но я не ожидала, что на меня накатит такой невыносимый стыд.

Не из-за того, что Майлз сразу же выпроводил меня, а из-за чувств, которые это во мне пробудило. Я хотела свести все просто к сексу, как и он. Но мое сердце с тоской подсказывает, что на такое я не способна.

Тихий голос в голове шепчет: лучше порвать с ним, пока все не стало слишком сложно. К сожалению, другой, гораздо более громкий голос призывает броситься вперед сломя голову. В конце концов, я столько работаю, что заслужила немного отдыха.

Одной мысли о том, какое наслаждение принес мне этот вечер, достаточно, чтобы я смирилась с нашим небрежным прощанием.

Возможно, если немного потренироваться, я научусь вести себя так же небрежно.

Перед дверью в квартиру я замираю и прислушиваюсь. В гостиной Корбин разговаривает по телефону.

Я не могу просто взять и войти – брат уверен, что я уже сплю.

Оглядываюсь на дверь Майлза. Нет, стучаться к нему не буду. Во-первых, неудобно, а во-вторых, времени на сон у него и так немного.

Лучше провести полчаса в вестибюле – в надежде, что Корбин скоро отправится спать.

Глупо скрывать наши отношения от брата, но я не хочу, чтобы он злился на Майлза, а это неизбежно.

Спускаюсь на первый этаж, выхожу из лифта. Не понимаю, что делать. Наверное, можно подождать в машине…

– Ты что, заблудилась?

Я оглядываюсь на Кэпа, который сидит на обычном месте, хотя на часах уже почти полночь. Он похлопывает по соседнему креслу.

– Присаживайся.

Принимаю приглашение.

– На этот раз я с пустыми руками. Извини.

– Тейт, ты мне нравишься не из-за еды. Не настолько ты хороший повар.

Я смеюсь. На душе становится легче, а напряжение последних двух дней отступает.

– Как прошел День благодарения? – спрашивает Кэп. – Малыш хорошо провел время?

– Малыш?..

– Мистер Арчер. Он ведь отмечал вместе с вами?

– Да. – Хочется добавить, что для мистера Арчера это был лучший День благодарения за последние шесть лет, но я сдерживаюсь. – По-моему, он прекрасно отдохнул.

– А почему ты улыбаешься?

Я поспешно стираю с лица блаженную улыбку, о существовании которой и не догадывалась.

– А разве я улыбаюсь?

Кэп смеется.

– Ах вот оно что! Ты и малыш… У вас что, любовь?

– Нет, дело не в этом, – поспешно говорю я.

– В чем же тогда?

Чувствую, как все лицо заливает краска, и быстро отвожу взгляд. Кэп смеется, потому что щеки у меня такие же красные, как и кресла, в которых мы сидим.

– Может, я и старик, но язык тела понимать не разучился. То есть вы с мальчиком… Как бишь это теперь называется?.. Замутили друг с другом? Перепихнулись?

Я прячу лицо в ладони. Поверить не могу, что разговариваю о таких вещах с восьмидесятилетним дедушкой.

– Не буду отвечать!

– Ясно, – понимающе кивает Кэп.

С минуту мы оба молчим и обдумываем то, в чем я практически призналась.

– Что же, хорошо, – наконец произносит Кэп. – Возможно, малыш начнет хотя бы изредка улыбаться.

Я тоже не против, чтобы Майлз улыбался почаще.

– Может, сменим тему?

Кэп поворачивается ко мне и поднимает седую косматую бровь.

– А я еще не рассказывал, как обнаружил труп на третьем этаже?

Я отрицательно качаю головой. Рада, что он заговорил о другом, хотя странно, что беседа о трупах приносит мне радость.

Я такая же извращенка, как и Кэп.

Майлз

Шестью годами ранее

– Думаешь, нам это нравится, потому что нельзя?

Рейчел имеет в виду поцелуи.

Мы целуемся много. Всякий раз, когда подворачивается возможность, и даже когда возможности нет.

– Нельзя, потому что наши родители вместе?

– Да, – отвечает Рейчел.

У нее перехватывает дыхание оттого, что я касаюсь губами ее шеи. Мне нравится, что от меня у Рейчел перехватывает дыхание.

– Помнишь, как я увидел тебя впервые?

Она издает невнятный стон, который должен означать «да».

– А как провожал в класс к мистеру Клейтону?

Еще одно нечленораздельное «да».

– Мне уже тогда хотелось тебя поцеловать. – Я провожу дорожку поцелуев по ее шее, дохожу до губ и заглядываю в глаза. – А тебе хотелось того же?

Рейчел произносит «да», и по ее взгляду я вижу, что она думает о том дне.

О дне

Когда

Стала

Для меня

Всем.

– Тогда мы еще не знали про наших родителей, – поясняю я, – но нам все равно хотелось целоваться. Так что вряд ли нам нравится целоваться именно поэтому. Вот видишь?.. – Я нежно дотрагиваюсь губами до ее губ, чтобы показать ей, как это прекрасно.

– А может, мы просто любим целоваться? – говорит Рейчел, приподнявшись на локте. – Может, ты и я тут вообще ни при чем?

Опять она за свое. Ей бы стать юристом, так она любит изображать из себя адвоката дьявола. Впрочем, мне это нравится, и я всегда ей подыгрываю.

– Хорошее замечание. Я и правда люблю целоваться. А кто же не любит? Но между нашими поцелуями и просто поцелуями есть большая разница.

– И в чем же она? – с любопытством спрашивает Рейчел.

Я снова нахожу губами ее губы.

– В тебе… – шепчу я. – Я люблю целовать именно тебя.

Видимо, мой ответ удовлетворил Рейчел, потому что она замолкает и отвечает на поце-луй.

Хорошо, что Рейчел ставит все под сомнение.

Это заставляет меня взглянуть на вещи по-новому.

Мне всегда нравилось целоваться с девушками, но только потому, что я испытывал к ним влечение. К ним самим это никак не относилось.

Когда я целовал других, то получал удовольствие. Именно поэтому людям и нравится целоваться: это приятно.

Но когда тебе нравится целовать девушку ради нее самой, разница тут не в удовольствии.

Разница в боли, которую испытываешь, когда ее не целуешь.

Мне не было больно, когда я не целовал всех прочих девушек.

Но мне больно, когда я не целую Рейчел.

Может быть, именно поэтому любовь причиняет такую чертовски сильную боль.

Мне нравится целовать тебя, Рейчел…

Тейт

Майлз: «Ты занята?»

Я: «Как всегда. А что?»

Майлз: «Мне нужна твоя помощь. Это не займет много времени».

Я: «Буду минут через пять».

Надо было дать себе не пять минут, а десять. Я еще не успела помыться, а после вчерашней десятичасовой смены это было бы не лишне. Если бы знала, что Майлз дома, приняла бы душ первым же делом, но я думала, он вернется только завтра.

Собираю волосы в небрежный узел и переодеваюсь из пижамных штанов в джинсы. Еще нет и полудня, но все равно неловко признаться, что я до сих пор валялась в постели.

В ответ на мой стук Майлз кричит, чтобы я входила, и я распахиваю дверь. Он стоит на стуле у окна.

– Возьми второй стул и поставь вон туда, – он указывает на место в нескольких шагах от себя. – Хочу измерить. Никогда не покупал шторы – не знаю, что именно мерить: рамы или только стекла.

Ну ничего себе! Он собрался купить шторы!

Я подтаскиваю стул к окну и встаю на него. Майлз подает мне конец рулетки и принимается ее разматывать.

– Все зависит от того, какие шторы тебе нужны, так что я бы измерила и то и другое.

Одет Майлз буднично: в джинсы и темно-синюю футболку. По сравнению с цветом футболки его глаза кажутся не голубыми, а почти прозрачными. Однако это невозможно: глаза у Майлза какие угодно, только не прозрачные, ведь за ними – стена.

Он вносит результат в телефонные заметки, и мы измеряем рамы. Когда и этот результат записан, спускаемся на пол и задвигаем стулья под стол.

– А как насчет ковра? – спрашивает Майлз, рассматривая голый пол под ногами. – Думаешь, стоит купить и его?