— Понимаю, — кивнул стряпчий, — но если леди Корнелия останется в вашем доме… — Он сделал красноречивую паузу. — Прошу прощения, но вы должны понимать, как это воспримут окружающие.

— Как весьма скандальный факт, в том нет сомнений. Ну и что? Зато ей не придется ходить на свидания. Надеюсь, из меня получится вполне хороший муж.

— Так, значит, вы хотите сразу же сделать ей предложение?

— Да, незамедлительно, как только станет окончательно ясно, что она получит свою законную долю наследства.

Дотри поджал губы и молча кивнул. После некоторого молчания он продолжил:

— Будучи вашим адвокатом, я должен предвидеть возможное развитие событий. Как только девушка будет законно признана леди Корнелией, она автоматически станет подопечной Гримстона, и он, несомненно, захочет… в полной мере исполнить свои обязанности опекуна.

Точнее говоря, извлечь максимальную выгоду из создавшегося положения. Ей всего двадцать два года, и Гримстон сможет еще целых три года управлять немалым наследством, если она не выйдет замуж.

— Гримстон сделает все, чтобы изолировать ее от меня, — угрюмо заметил Саймон.

Перед его мысленным взором предстала мрачная картина: вложив большие деньги в воскрешение леди Корнелии, он сможет лишь издали смотреть на нее. Гримстон постарается как можно дольше не выдавать ее замуж.

— А если я женюсь на ней до того, как она будет представлена высшему свету? — спросил Саймон.

— Это упростит дело, — кивнул Дотри. — Если дойдет до суда, будет проще признать благородное происхождение графини, нежели… девицы сомнительной репутации, живущей в одном доме с… джентльменом.

Он чуть было не сказал «с человеком весьма дурной репутации», имея в виду Саймона, однако Сент‑Мор и без того понял скрытый смысл слов стряпчего.

— Но если все пойдет не так, как надо, я окажусь обанкротившимся лордом с ярмом на шее в виде нищей оборванки в качестве законной жены, — возразил он. — Не слишком привлекательная перспектива, не так ли?

— Разумеется, такого не случится, — изумленно отозвался Дотри. — Если будет доказано, что она не леди Корнелия, у вас будет полное право подать иск об аннулировании брака.

— И я действительно получу развод?

— Если она намеренно ввела вас в заблуждение относительно своего происхождения, это лишит юридической силы ваше согласие на брак. У меня нет ни малейших сомнений в том, что суд будет на вашей стороне.

— Однако есть в этом что‑то подлое…

— Разумеется, такой поворот событий будет для нее не лучшим вариантом, но все это полностью соответствует закону.

— Закону? — пробормотал себе под нос Саймон. — Закон стоит на страже интересов высших слоев общества. М‑да… И у нее не будет никаких шансов остаться моей женой?

— Разумеется, никаких, — кивнул стряпчий.

Саймон посмотрел в окно. Был чудесный солнечный день.

Он не привык вести подобные игры с людьми не своего круга. Нельзя так поступать с теми, кто не знает правил игры или же не имеет возможности соблюдать эти правила.

Впрочем, еще ни разу в жизни его не ждала столь заманчивая награда в случае выигрыша. И не только его. Нелл тоже получила бы немалую выгоду, во многих отношениях даже большую, чем он сам. Обретенные деньги позволят ему вести привычный образ жизни, а ей дадут возможность совершенно изменить свою судьбу. Она сможет жить так, как ей захочется. Саймон не собирался требовать от нее ничего, кроме своей доли наследства. А если план провалится, несколько месяцев хорошей жизни в его доме все же пойдут ей на пользу — нормальное питание, новая добротная одежда. Своего рода длительный отпуск и отдых от тяжелого труда. Саймон даже был готов разрешить ей забрать при расставании еще несколько предметов столового серебра, будь на то ее желание.

— Хорошо, пусть детективы начнут тщательное расследование, — сказал Саймон. — Полагаю, ключ к успеху — это доказательство того, что женщину, воспитавшую ее, звали Джейн Ловелл. Леди Корнелия называет себя Нелл Уитби, но говорит, что это фамилия ее отчима. Если Джейн состояла в церковном браке, то начать поиски следует с приходских книг.

— Согласен, — кивнул Дотри.

В это мгновение дверь открылась, и в столовую вошла будущая супруга Сент‑Мора, одетая, к его ужасу и изумлению, во что‑то похожее на ее прежние лохмотья.

— Боже всемилостивый, — едва слышно пробормотал Дотри.

Повинуясь этикету, оба джентльмена встали.

— Доброе утро! — бодро сказала Нелл, весело улыбаясь обоим мужчинам.

— Доброе утро, — эхом откликнулся Сент‑Мор. Вид будущей супруги нанес ощутимый удар по его уверенности в успешном осуществлении замысла. Оказалось, он совсем забыл, до какой степени Нелл не была похожа на аристократку, наследницу графа Рашдена. Во‑первых, в глаза бросалась ее ужасающая худоба. Во‑вторых, непонятно откуда взявшаяся жуткая, похожая на отрепья одежда — темная юбка из грубой ткани с неровно подшитым подолом, длинный черный жакет со слишком короткими рукавами и, подумать только, шляпа‑котелок! Боже правый, откуда она взяла эту шляпу?

Посреди роскошной столовой она выглядела посмешищем!

Ничуть не смущаясь реакцией мужчин, Нелл направилась к столу, уставленному различными блюдами, не сводя с еды восхищенного голодного взгляда.

Освободившись от неприятного удивления, Саймон поспешно произнес:

— Угощайтесь, прошу вас.

Она кивнула на ходу и подошла к столу.

Саймон медленно опустился на свое место. Севший напротив него Дотри умудрился сохранить совершенно бесстрастное выражение лица, что, несомненно, делало ему честь. В наступившей тишине неожиданно громко зазвенело столовое серебро — это Нелл в самом чудесном расположении духа накладывала еду в свою тарелку.

Наконец она уселась за обеденный стол.

— Где это вы достали эти… эту одежду? — поинтересовался Саймон.

— Одна из ваших служанок принесла мне ее, благослови ее Господь, — пожала плечами девушка.

Из этих слов он сделал вывод, что она даже не подозревает, насколько смешно и нелепо выглядит в этой одежде. Дотри искоса бросил на нее красноречивый взгляд. Саймона внезапно охватил гнев. Он непременно уволит ту идиотку, которая посмела издеваться над Нелл, дав ей эти лохмотья. Сейчас же! Он не потерпит такого поведения со стороны слуг!

Сделав над собой усилие, он погасил на время ярость и принялся за свой завтрак.

В это мгновение раздался звучный шлепок — Нелл уронила на стол кусок яичницы.

М‑да… Ее манеры оставляли желать лучшего. Надо будет… заняться ее воспитанием.

Зато она не страдала отсутствием аппетита.

Отложив вилку в сторону, Дотри внимательно изучал скатерть, и Саймон отлично понимал его чувства. Нелл ела так, что смотреть на нее было невозможно, просто неприлично! Склонившись над тарелкой, она обхватила ее обеими руками, словно боялась, что кто‑нибудь отнимет у нее еду. Жадно глотая кусок за куском, она то и дело поглядывала на сидевших рядом мужчин. Саймон с ужасом понял, что бедняжка старается оценить их аппетит и опередить, если им захочется добавочной порции.

В дверях появился лакей с вопросом, не нужно ли чего‑нибудь еще. Нелл испуганно вздрогнула при его появлении и с облегчением вздохнула, когда тот удалился, не забрав с собой ни одного блюда.

Охваченный внезапной нестерпимой жалостью, Саймон отвернулся от нее, делая вид, что разглядывает картины на стене. В дальнем углу висел портрет старого Рашдена, на губах которого застыла ехидная ухмылка. Возможно, его дочери повезло, что он не дожил до ее возвращения из небытия. Вряд ли старый граф обрадовался бы такой невоспитанной оборванке.

От этой мысли Саймону стало еще хуже. Ведь его тоже раздражали ее грубость и невоспитанность, ее нелепая одежда и ужасные манеры.

Дверь снова распахнулась, и слуга внес подносы с новыми кушаньями. Нелл обернулась, с восторгом глядя на запеченные грибы в сметане, бараньи отбивные, жареного окуня и тушеные помидоры. Когда слуга поставил на буфетный стол все эти блюда, она отодвинулась от тарелки, сделала глубокий вдох и в первый раз отложила вилку.

— Еда есть всегда, — чуть хрипло проговорил Саймон. — Если вам хочется что‑нибудь особенное, всегда можно заказать это повару. Стоит только сказать.

Нелл внимательно посмотрела на Саймона и с вызовом сказала:

— Я учту.

Неужели она подумала, что он ее обманывает?

— Итак, чего бы вам сейчас хотелось? — спросил он.

Нелл снова взяла вилку и, вертя ее в руках, ответила:

— Дайте подумать…

На ее губах появилась странная мечтательная улыбка, и она снова принялась за еду.

Когда несколько сдобных французских булочек исчезли одна за другой у нее во рту, темп поглощения еды замедлился. Покончив с ягодами и взбитыми сливками, Нелл остановилась, чтобы облизать пальцы. Потом тяжело вздохнула и слизнула кончиком языка капельку сливок в углу рта.

После некоторой паузы ее рука снова взялась за французскую булочку, и все началось сначала.

Саймон сидел неподвижно, чувствуя себя очень неловко. Нелл не обращала на него совершенно никакого внимания. С какой стати, собственно говоря? Она была целиком поглощена поеданием клубники со взбитыми девонширскими сливками. Всем существом она погрузилась в глубочайшее чувственное наслаждение. У нее просто не хватало сил на то, чтобы уделить ему внимание.

И это было только к лучшему, потому что Саймон и сам не знал, что она увидела бы на его лице, если бы удостоила его взглядом. Скорее всего первоначальная жалость уже успела смениться откровенным любованием, если не вожделением.

Саймон искоса глянул на Дотри. Тот был в шоке от увиденного и все же умудрялся сохранять вежливую улыбку. Профессия обязывала его не показывать истинных эмоций, чего нельзя было сказать о Саймоне.

Чувство, которое охватило его, не было просто похотью. К желанию физической близости примешивалось чувство открытия непознанного. Ему еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто‑нибудь так искренне и глубоко наслаждался. И чем? Завтраком.

Нелл взяла чашку, с удовольствием вдохнула шоколадно‑ванильный аромат и улыбнулась. Графский повар не забыл приказа хозяина подать к завтраку горячий шоколад. Запрокинув голову — при этом открылась ее маняще белая стройная шея, — Нелл выпила всю чашку и неторопливым движением поставила ее на стол.

Саймон почувствовал что‑то вроде зависти. Он допускал, что горячий шоколад не был в ходу у жителей беднейших кварталов, но вкус клубники был, несомненно, ей знаком. Странное дело, он завидовал тому огромному удовольствию, которое она получала от этих ягод. У нее был несомненный талант наслаждаться самыми простыми повседневными вещами. Для Саймона видеть такого человека было в новинку.

Неожиданно Нелл заметила его пристальный взгляд.

— Что это вы уставились на меня? — подозрительно спросила она.

— Разве? Вам показалось.

Она вытерла рот салфеткой, потом ее взгляд упал на множество крошек, оставленных ею на столе. Она тут же покраснела, но не подала и виду, что ей стало стыдно за нарушение правил этикета. Вздернув подбородок, она с вызовом посмотрела на Саймона. В этот момент она снова стала поразительно похожа на Китти Обен.

— Посмотрите же, — тихо обратился Саймон к стряпчему, — невозможно не заметить их сходства.

Дотри осторожно взглянул на Нелл, словно опасался увидеть что‑то страшное.

— Да, сходство несомненное. Готов согласиться, что они близнецы. Впрочем, должен заметить, стороннему человеку вполне простительно…

— Не заметить этого с первого взгляда? Согласен, — продолжил за него Саймон.

Что ни говори, добиться от суда признания этой обитательницы городских трущоб аристократкой по рождению и законной наследницей графа будет непросто. Придется прибегнуть к силе убеждения. Неплохо бы также заставить Нелл носить корсет.

— Разумеется, придется привести ее в надлежащий вид. Нанять портниху, горничную, научить ее хорошим манерам… я уже начал поиск подходящих кандидатур.

— Очень хорошо, — с явным облегчением выдохнул Дотри.

Неожиданно Нелл поднесла руку к своему уху и звонко щелкнула пальцами.

— Нет, не оглохла, — с притворной озадаченностью произнесла она. — Должно быть, стала невидимой.

— Ничего подобного, — отозвался Саймон. — Прошу прощения. Собственно говоря, присутствующий здесь мистер Дотри будет координировать наши усилия по восстановлению ваших прав как законной наследницы графа. И сегодня мы…

Саймон замолчал на полуслове, неожиданно поймав ее недоброжелательный взгляд. Наверное, не надо было снова ее целовать. Впрочем, она не обиделась на его поцелуй и не проявила девичьей стыдливости и смущения. После поцелуя она смотрела на него скорее с изумлением, чем с негодованием. Так в чем же дело?