Двадцать минут спустя он уже галопом несся по парку, чувствуя себя удивительно свободным, словно его выпустили из заточения.

Три прошедших дня были настоящим кошмаром.

Всем сердцем ненавидя всяческие уловки и лицемерие, он вынужден был пойти против своих принципов и изобразить удивление, когда глубокой ночью приветствовал лорда Уонтаджа. Ему пришлось призвать на помощь всю свою ловкость и изобретательность, чтобы в течение трех дней избегать объяснения с леди Уонтадж.

Как все женщины, Хетти горела желанием обсудить то, что произошло, чтобы доказать свою непричастность к затее мужа и узнать, согласится ли герцог продолжать их связь. Но здесь ее ждало разочарование. Понимая, что только чудом удалось избежать скандала, который повредил бы и его друзьям, и принцу Уэльскому, герцог был настроен решительно.

Однако он никак не мог взять в толк, почему его не насторожил тот факт, что лорд Уонтадж отпустил свою жену в Вокс одну.

— Надо быть полным дураком, чтобы ничего не заподозрить,— корил себя герцог.

Теперь он знал, что лорд Уонтадж не из тех, кого можно легко обвести вокруг пальца, кто допустит, чтобы ему безнаказанно наставляли рога. Он не испугался бы предать свой бракоразводный процесс широкой огласке и наверняка наслаждался бы ролью обманутого мужа. Он бы на каждом углу трезвонил о том, что ему нанес жестокое оскорбление выдающийся политический деятель.

— Как же ему подходит его прозвище,— пробормотал герцог.

Он знал, что, хотя аристократическая часть общества осудит лорда Уонтаджа за то, что он среди ночи появился в чужом доме в сопровождении двух детективов, простые обыватели викторианской Англии отнесутся к нему с сочувствием и пониманием.

— Как я мог оказаться таким глупцом? — в тысячный раз спрашивал себя герцог.

Он дал волю Самсону, и ударивший ему в лицо встречный ветер унес с собой остатки напряжения. Добравшись до границы парка, он придержал коня и пустил его учебным галопом, который использовался для того, чтобы выяснить способности лошади.

Его светлость был чрезвычайно удивлен, когда увидел, что в его сторону на довольно большой скорости несутся два всадника. Они подъехали ближе, и герцог сначала решил, что на меньшей лошади скачет подросток, но потом понял, что это его дочь.

Верхом на кобыле, которая, по мнению герцога, была слишком велика для нее, в бархатной жокейской шапочке, девочка выглядела очаровательно.

Склонившись к шее лошади — должно быть, она видела, как это делают грумы, чтобы подогнать коня,— она пустила животное в широкий галоп. Герцог вынужден был признать, что дочь прекрасно держится верхом.

Немного отстав от Элин, ехала Мерайза. Под ней был горячий конь с примесью арабских кровей. Герцог сразу же определил в ней великолепную опытную наездницу.

Девушка была одета в темную амазонку. Платье было не новым, но очень шло ей. (Дар леди Беррингтон также включал и амазонки.) На шею она повязала белый газовый шарфик, сочетавшийся с вуалью на шляпке.

Мерайза, сосредоточенная на своей воспитаннице, пронеслась мимо герцога, даже не заметив его. Когда в поле зрения появился невысокий столбик с развевавшимся на нем белым платком, Мерайза слегка пришпорила лошадь и поравнялась с Элин. Они пришли к финишу почти одновременно.

— Я выиграла! Я выиграла! — донеслись до герцога восторженные крики Элин.

Проехав немного рысью, всадницы развернули лошадей и двинулись в обратную сторону. Вскоре герцог уже мог слышать, о чем они говорят.

— Я выиграла, правда, мисс Миттон?

— Ты чуть-чуть обошла меня.

— А я хорошо правила Зимородком?

— Великолепно. Ты каждый день делаешь успехи.

— Как вы думаете, папа...— начала девочка и замолчала, увидев герцога, который покинул свое укрытие и направлялся к ним.

Подъехав поближе, он приподнял цилиндр, приветствуя Мерайзу, и холодно произнес:

— Ты скакала так, как скачут грумы или конюхи.

Радостный блеск мгновенно исчез из глаз девочки. Герцог повернулся к Мерайзе и собрался было что-то сказать, но девушка опередила его:

— Я хочу кое-что объяснить вам, ваша светлость, но только в приватной беседе. Нам с Элин можно продолжить прогулку... или мы должны вернуться в замок? — ледяным тоном произнесла она.

— Заканчивайте вашу прогулку, мисс Миттон,— ответил герцог.— Буду ждать вас в своем кабинете после обеда.

Приподняв цилиндр, он развернул лошадь и ускакал. Мерайза и Элин молча смотрели ему вслед.

— Он кажется частью лошади,— словно разговаривая сама с собой, наконец проговорила Мерайза.

— Он сердится,— вздохнула девочка.

— Только из-за того, что на тебе бриджи,— предположила Мерайза.— Я думала, он остался с гостями. Завтра, как обещала портниха, пришлют твою юбку для верховой езды.

— Я никогда не предполагала, что папа тоже ездит сюда,— заметила Элин. В ее голосе слышалось такое разочарование, что Мерайзе захотелось пристукнуть герцога.

"Вот опять,— сказала она себе,— каждая встреча с ним делает Элин еще несчастнее".

Прошло примерно полчаса, грустных и безрадостных, прежде чем они вернулись в замок. За все это время Элин не произнесла ни слова, а Мерайзе, погруженной в свои мысли, просто нечего было сказать девочке.

После неприятной сцены с леди Уонтадж она всеми силами старалась держать Элин подальше от гостей. К счастью, ни у кого не возникло желания взглянуть на дочь герцога. Мерайза не сомневалась, что леди Уонтадж улучила момент, когда хозяина дома не было рядом, и всем рассказала о поступке Элин, обвинив не только девочку, по и гувернантку, не способную управлять своей воспитанницей.

Мисс Уитчэм исправно информировала Мерайзу обо всех событиях. В пятницу все ездили кататься верхом и в колясках. В субботу утром все мужчины, за исключением принца, отправились на охоту, а в половине одиннадцатого собрались выпить чаю в бело-золотой гостиной, где их ждали дамы, разодетые в яркие платья, делавшие их похожими на бабочек.

После чая, к которому подали горячие сдобные булочки, домашний джем, джерсийские сливки, сандвичи из анчоусов и аспарагуса, пироги с фруктовой начинкой, булочки с тмином, мадеру, херес, грецкие орехи и шоколадные пирожные, гости разошлись по своим спальням, чтобы отдохнуть в шезлонгах на кружевных подушечках.

В семь часов горничные уже находились в полной готовности, чтобы шнуровать корсеты хозяек и одевать их в платья с облегающей талией, низким декольте и огромным турнюром со шлейфом.

Сверкая диадемами, ожерельями, браслетами, серьгами и кольцами, дамы, подобно разукрашенным лебедям, вплыли, в столовую. Ужин закончился в полночь, и все отправились спать.

"Леди Брук всегда предупреждает тех, кто приезжает в Итон-Лодок,— хихикала мисс Уитчэм,— что дворовый колокол звонит в шесть утра, намекая тем самым, чтобы вечером они расходились пораньше. Как удобно!"

Мерайза знала, что герцог не будет обсуждать поведение Элин и вообще все, связанное с дочерью, пока не разъедутся гости. В глубине души девушка надеялась, что он уедет вместе с ними и тем самым избавит ее от необходимости начинать этот весьма неприятный разговор.

Она не переставала спрашивать себя, догадался ли герцог, кто предупредил его о появлении лорда Уонтаджа. Узнал ли он ее голос? Сейчас она сожалела, что не изменила его: возможно, если бы она говорила с шотландским акцентом, он бы решил, что это одна из его служанок. Мерайзе оставалось рассчитывать на то, что герцог, если он и в самом деле понял, кто его предупредил, проявит хоть немного дипломатии и сделает вид, будто ничего не произошло.

Когда обед подошел к концу и Элин отправилась к себе отдохнуть, Мерайза, ощущавшая себя скорее школьницей, а не учительницей, спустилась в кабинет. Она тщательно продумала свой туалет: на ней было строгое платье с белыми манжетами й воротником. Волосы она зачесала назад и собрала в тугой узел.

От волнения глаза девушки потемнели и казались необычайно большими на бледном лице.

Герцог сидел за письменным столом. Когда Мерайза вошла, он медленно поднялся.

— Проходите, мисс Миттон,— пригласил он.— Полагаю, нам нужно многое обсудить.

С трудом переставляя ноги, которые внезапно сделались ватными, Мерайза медленно двинулась к креслу возле стола. Она чувствовала, что герцог наблюдает за ней.

Опустившись в кресло, девушка сложила на коленях руки и сразу стала похожа на девочку.

— Итак, мисс Миттон, с чего же мы начнем? — наконец нарушил тишину герцог.

Мерайза уловила в его тоне насмешку и рассердилась.

"Он намеренно делает все, чтобы я почувствовала себя неловко,— сказала она себе.— Он хочет выбить у меня почву из-под ног".

— Что бы вы хотели обсудить в первую очередь, ваша светлость? — Гнев придал ей смелости, поэтому слова прозвучали враждебно.

— Думаю, стоит начать с истории с мышью,— ответил герцог.

— Элин раскаивается в своем поступке,— с горячностью начала девушка.— Надеюсь, ваша светлость простит мне мою дерзость, если я скажу, что после той истории с куклой вам не следовало допускать, чтобы девочка видела вас с леди Уонтадж вдвоем.

Как она и ожидала, герцог удивленно поднял брови, но промолчал. Спустя несколько секунд он негромко произнес:

— У меня не было выбора. Леди Уонтадж желала лично преподнести Элин подарок. Она очень настаивала. Едва ли я мог сказать ей, что моя дочь не хочет принимать от нее подарки.

— Допускаю, что вам было нелегко предотвратить их встречу, но не невозможно,— убежденно проговорила Мерайза.

— Так, значит, я виноват в том, что произошло?— удивился герцог.

— Надеюсь, ваша светлость согласится со мной, что на поведение Элин повлияли некоторые вполне объективные обстоятельства.

— Рад, что в этом наши мнения совпадают,— объявил герцог.— А теперь позвольте спросить вас, почему вы позволяете моей дочери ездить верхом по-мужски, в той манере, которую счел бы нескромной даже человек самых широких взглядов?

— Элин еще ребенок,— поспешно произнесла Мерайза.

— Но достаточно взрослый, чтобы стрелять? — поддел ее герцог.

Девушка поняла, что этот раунд остался за ним, и все же пустилась в объяснения:

— Я обнаружила у Элин способности к верховой езде, но в течение многих лет ей разрешалось ездить только на корде, поэтому во время наших прогулок она чувствовала себя неуверенно. Я всегда считала, что ребенку трудно научиться управлять лошадью, сидя в дамском седле, и разрешила ей ездить по-мужски.— Так как герцог молчал, Мерайза продолжила:— Мне очень жаль, что ваша светлость видел ее сегодня. Завтра она надела бы юбку для верховой езды, которую я заказала у портнихи. В этой одежде Элин выглядела бы более женственно, и, возможно, ей удалось бы заслужить вашу похвалу.

— Неужели вы решили, что после того, что произошло в четверг, я буду ее хвалить? — удивился герцог.

— Можно сердиться на ребенка,— ответила девушка,— но это не приносит Элин столько страданий, сколько ваше равнодушие.

— Вы считаете, что обычно я демонстрирую дочери именно равнодушие? — с некоторым цинизмом осведомился герцог.

Мерайза колебалась.

— Элин очень похожа... на вас,— опустив глаза, наконец произнесла она.— Она так же... прямолинейна и... целеустремленна. Ее трудно в чем-то переубедить.

— Значит, вот какое у вас сложилось обо мне мнение? — с горечью заключил герцог.

— От наследственных черт никуда не деться,— сказала Мерайза и впервые посмотрела на герцога. В ее глазах читался вызов.— У меня такие же рыжие волосы, как были у мамы, бабушки и прабабушки. Эта черта передается из поколения в поколение только по женской линии. Мужчины нашей семьи в большинстве своем темноволосые. У всех Верли также есть характерные черты.— Увидев озадаченный взгляд герцога, она добавила:— Не сомневаюсь, что вы не раз замечали это в портретах ваших предков.

— Даже не представляю, что вы имеете в виду,— недовольно произнес герцог. Казалось, его рассердило, что разговор ушел в сторону от интересующего его вопроса.

— Я хочу вам кое-что показать.— Мерайза встала и направилась к камину. Она знала, что герцог, хотя и с неохотой, последовал за ней.

Над камином висел портрет первого герцога Милверли, написанный Ван Дейком. На герцоге был роскошный костюм времен реставрации монархии и правления Карла II. Спускавшиеся ниже плеч завитые локоны темного парика обрамляли лицо с правильными чертами.

Портрет был прекрасен. На заднем плане виднелся замок Вокс, а сам герцог стоял облокотившись на каменную вазу. Его левая рука лежала на перилах, из-под кружевных манжет виднелась изящная кисть.

— Неужели вы не видите, что у него те же черты, что и у вас? — тихо спросила Мерайза.