Клэр взглянула на письма: оба были запечатаны. Ее сердце забилось чуточку сильнее при виде одного из них. От Джонатана. Уже второе за сегодня. Неужели еще какие-то плохие новости? Он не пришел на урок, а погода нарушила их планы, и они в любом случае не смогли бы пойти на Французский рынок. Прошлая ночь принесла с собой больше вопросов, чем ответов о том, что происходит между ними. Она могла убеждать себя в том, что прошлая ночь была всего лишь ее фантазией и у них нет будущего. Однако она не могла удержаться от того, чтобы не мечтать о счастье с ним. Другое письмо было от женщины, но Клэр не узнала почерк. В комнате повисла неловкая тишина, полная ожиданий, но Клэр не торопилась вскрывать конверты. Возможно, ее мать поймет намек, что она хотела бы прочитать письма в одиночестве, и уйдет?

Однако этот намек обернулся против нее. Вместо того чтобы уйти, ее мать решила проявить любопытство, что было совершенно не свойственно ей. Леди Стэнхоуп предпочитала жить по принципу невмешательства. Ее мать была спокойной женщиной, ее нелегко было смутить или вывести из себя тем, что происходило вокруг.

– Это письмо от мистера Лэшли? – Ее мать присела на край кровати, ясно давая понять, что не уйдет, пока Клэр не прочитает письма.

Клэр не желала вскрывать при ней письмо от Джонатана, надеясь, что это приглашение улизнуть в одно из их французских мест. А возможно, он хотел извиниться за то, как повел себя прошлой ночью, или того хуже – выразить сожаление о своем необдуманном поступке!

Боже, она надеялась, что Джонатан не станет поступать опрометчиво и писать о прошлой ночи или о небольшом происшествии в книжной лавке, ведь это может его скомпрометировать. Если ее мать узнает, что он был здесь и чем они занимались, она уже ничего не сможет объяснить или оправдаться. Мысли стремительно метались в голове Клэр, она отчаянно искала выход. Если она распечатает письмо, ее мать захочет его увидеть. А принимая во внимание события последних двух дней, вряд ли в письме была безобидная информация. Письмо ни в коем случае не должно было попасть в руки ее матери, но она могла бы рассказать ей правду, хотя предпочла бы вообще ничего ей не рассказывать. Чем меньше ее мать знает о Джонатане, тем лучше. Она была сильно разочарована, когда у Клэр не сложилось с Шериданом.

Клэр засунула нераспечатанное письмо под шкатулку на туалетном столике, давая понять, что прочитает его, оставшись одна.

– Думаю, да. – Она произнесла эти слова как можно небрежнее.

– Ваши занятия французским, похоже, дают свои плоды, – спокойно заметила ее мать.

– Да. – Клэр решила отвечать коротко и немногословно.

– Твой сезон, похоже, проходит гораздо успешнее, чем прежде, поскольку ты наконец проявила интерес к происходящему вокруг. – Мать улыбнулась. – Я говорила, что тебе нужно просто немного постараться. Мистер Лэшли стал часто с тобой танцевать. Это, случайно, не входит в программу ваших уроков французского?

– Да, Джонатан взял это в привычку, хотя я заверила его, что в этом нет необходимости. – Пытаясь ответить непринужденно, она допустила ошибку.

Мать тут же воспользовалась ее промахом.

– Джонатан, не так ли? Вы с ним стали настолько близки, что называете друг друга по именам?

– В этом нет ничего особенного, мама. – Клэр нервно ухватилась за края туалетного столика, произнося эту вопиющую ложь. Он поцеловал ее в саду Роуздейлов. Она поцеловала его во французской книжной лавке. Она все еще ощущала его прикосновения, его сильное тело, прижавшееся к ней сзади, его губы, шепчущие на ухо настойчивые слова: «Клэр, я не хочу читать». Он положил руку ей на грудь. Он в полночь взобрался по решетке к ней в спальню, она сжимала в ладони его фаллос на той самой постели, где сейчас сидит ее мать. Конечно, нельзя было сказать, что между ними ничего особенного не происходило. Но все было слишком неопределенно.

Однако этот ответ не удовлетворил ее мать.

– А цветы внизу, которые появляются точно в одно и то же время, – это тоже ничего особенного?

– Он благодарен мне за уроки. Ему так нужен этот пост в Вене. – Она надеялась, что это тоже ложь. Ей хотелось верить, что прошлая ночь – это не просто благодарность за занятия.

– Цветы, танцы, он даже явился к леди Моррисон, чтобы выяснить, где ты находишься. – Ее мать выстраивала свою теорию, ее ласковые глаза сделались проницательными. – Подозрительно много суеты вокруг этих уроков французского, несмотря на то что ему так нужен этот пост. – Леди Стэнхоуп умолкла. – И не только он слишком много суетится последние дни. Я заметила и кое-что еще, Клэр. Я вижу тебя, похорошевшую в этих перешитых платьях. Я заметила твой интерес к своей внешности и к светской жизни. Ты ни разу за весь сезон не пожаловалась на необходимость выходить в свет. Обычно мне приходилось тебя волоком тащить из дома. И я понимаю почему. Если бы такой красивый мужчина, как мистер Лэшли, ждал меня на балу, я бы тоже не захотела остаться дома.

– Нам нравится общаться друг с другом, – ответила Клэр уклончиво. – В этом нет ничего особенного.

– А в том, чтобы ускользнуть в неизвестном направлении посреди бела дня без сопровождения компаньонки?

Теперь, когда она предъявила Клэр главную улику, голос матери звучал иначе – в нем появились стальные нотки. Но вся ирония заключалась в том, что это приключение было придумано с учебной целью и лишь потом переросло в нечто большее.

Леди Стэнхоуп встала и подошла к окну, выходящему в сад.

– Ты считаешь меня идиоткой, Клэр?

– Нет, конечно нет.

Однако она считала, что мать совершенно ничего не замечала. Оказалось, та замечала слишком много.

Ее мать отбросила за окно кружевную занавеску и обернулась к ней.

– Мы с отцом позволили тебе жить, как ты хочешь, эти два года после отказа Шеридану. Мы сначала не понимали, как сильно ты не хочешь замуж. Тебе нужна была тихая жизнь, полная книг и уединения, и ты ее получила. Мы не стали принуждать тебя выходить замуж просто ради самого брака, но, если все изменилось, ты должна рассказать нам, Клэр.

Клэр молчала, обдумывая ее слова. Это был самый серьезный разговор с матерью впервые за два года.

– Клэр? – настаивала ее мать. – Я спрашиваю тебя прямо: Джонатан Лэшли ухаживает за тобой под предлогом занятий французским?

– Я не знаю, – мягко ответила Клэр и посмотрела матери в глаза. Она увидела, как та расстроенно нахмурилась. Она, видимо, считала, что Клэр специально уклоняется от ответа. Но это была печальная правда. Она совсем ничего не смыслила в мужских ухаживаниях, у нее не было опыта в этих играх между мужчиной и женщиной. – Иногда мне кажется, что да. – По крайней мере, прошлой ночью ей точно так казалось. Она впервые заговорила о том, что думает. – Но обычно мы действительно занимаемся французским, потому что, если не будет этих уроков, мы не сможем встречаться. – А стал бы он с ней встречаться?

Ее мать снова опустилась на край постели.

– А ты этого хочешь? Он тебе нужен?

Здесь следовало соблюдать осторожность. Нужен ли он ей? Подобный разговор превращал его в вещь, которую можно было купить, в милую безделушку.

– Я едва его знаю. – Теперь она снова уклонялась от вопроса.

Ее мать отмахнулась от возражения.

– Мы знаем его семью. Виконт Окдейл в высшей степени уважаемый человек, и мы знаем, что у него блестящие перспективы. У него есть деньги, его семья богата, и он, похоже, собирается за границу в качестве дипломата. И к тому же Лэшли унаследует титул, хотя еще не скоро. Его отец рано женился и проживет еще, как минимум, лет двадцать. Лэшли не видать титула лет до пятидесяти, и то если повезет.

Ее благородная мать удивила Клэр своими прагматичными разговорами о перспективах Джонатана. В таком случае нет ничего удивительного, что Джонатан так стремился в Вену. Он не желает сидеть в Лондоне и дожидаться титула, который достанется ему в немолодом возрасте. Он хотел сделать что-нибудь полезное.

Но еще большим удивлением стали для нее следующие слова матери:

– Мы люди непростые, Клэр. Мы можем казаться тихими и держаться в сторонке, но у твоего отца есть связи. Если тебе нужен Лэшли, мы можем тебе помочь.

– Нет! – Реакция Клэр была неожиданной и резкой. – Я не хочу, чтобы его доставили мне на подносе, словно рождественского гуся. – Это сделает ее похожей на Сесилию, которая выбрала Джонатана и выпрашивала его у своего отца. – Я хочу, чтобы все развивалось естественно. Я хочу, чтобы он выбрал меня сам, а не потому, что его к этому принудил мой отец.

Ее мать многозначительно взглянула на конверт, торчавший из-под шкатулки.

– Он снова хочет тайно с тобой встретиться. – Она улыбнулась. – Видишь, мне не надо, чтобы ты вскрывала конверт. Когда-то я тоже была молодой. И хорошо помню, какими бывают влюбленные молодые мужчины. – Ее улыбка погасла. – Тогда иди к нему, ты ведь все равно это сделаешь. Но я должна об этом знать. И не позволяй ему вольностей. Если вас заметят, больше не будет разговоров о выборе. Ему придется жениться, понравится ему это или нет. – Она встала и, подойдя к Клэр, поцеловала ее в лоб. – Будь осторожна, Клэр.

Клэр уселась за туалетный столик, достала письма. Ее мысли бешено метались в голове. Ее мать все знает. Она не стала ругать дочь за тайные встречи. Клэр вдруг начала понимать, откуда у нее эта жажда к приключениям. Она была и у ее матери, спрятанная глубоко в душе и проявлявшаяся неожиданно и непонятно для тех, кто плохо ее знал.

Клэр сначала распечатала письмо Джонатана, вглядываясь в четкий, уверенный почерк. Он хотел поужинать в харчевне в Сохо сегодня вечером. Он хотел снова ее увидеть. Пока что этого было достаточно. Ее не волновало, что он ни словом не обмолвился о вчерашней ночи, а просто пригласил ее туда, где можно попрактиковаться во французском. Она увидит его, и все начнется сначала. И дальше они решат, что делать.

Клэр взглянула на часы. Почти пять часов вечера. У нее еще уйма времени. Ее мать, возможно, и одобрила их встречи, но все-таки ожидает от нее осторожности и благоразумия. Ей придется снова притвориться, что она пойдет к Эви или Мэй, а уже оттуда направиться на встречу с Джонатаном. Одной. Джонатан извинился в письме, что не сможет сопровождать ее, потому что у него неотложная встреча. Хорошо, что ее мать не знала этих подробностей, потому что вряд ли они пришлись бы ей по вкусу.

Клэр достала второе письмо и распечатала его. Ее взгляд упал на подписи внизу. Лорд и леди Белвур. Она нахмурилась и принялась читать. Послание было довольно незатейливым, это было скорее приглашение, чем письмо. Ее приглашали на музыкальный вечер с участием итальянской певицы синьоры Катерины Паризо, исполнявшей партию сопрано.

Это было лестное приглашение на прием для избранных. Она сразу заметила, что пригласили только ее, а не лорда и леди Стэнхоуп. Одно это уже казалось странным. А еще более странным выглядело то, что ее вообще пригласили. Клэр не сомневалась, что за этим стоит Сесилия, хотя не понимала, с какой целью она это делает. Если бы она не была столь уверена, что Сесилия специально облила ее шампанским, то подумала бы, что это попытка принести свои извинения. Но Клэр было не так-то легко обмануть.

Она отложила приглашение и взглянула на свое отражение в зеркале. Она не настолько тщеславна, чтобы поверить, что произвела такое впечатление на светское общество в этом сезоне, что теперь ее готовы принимать в любых светских салонах и Сесилия искренне желает подружиться с ней. Если этим приглашением Сесилия хотела усыпить ее бдительность, то ее попытка провалилась. Здесь явно скрывался какой-то подвох.

Клэр даже не задумывалась, ехать ли ей. У нее просто не было другого выбора. У нее не было значительных причин для отказа. Это было особое, статусное мероприятие. И только сливки общества имели возможность на него попасть. Отказаться – значило нанести оскорбление хозяевам. Кроме того, отказавшись, она не узнает ответы на свои вопросы и выставит себя трусихой. Ей оставалось только отправиться туда с высоко поднятой головой и надеяться на лучшее. Мероприятие состоится через неделю, и у нее еще полно времени, чтобы подготовиться к нему. А вот до встречи с Джонатаном оставалось всего два часа. Ей надо переодеться, вызвать экипаж и отправиться к Мэй.

Для этого вечера Клэр выбрала платье из муслина бледно-голубого цвета, отороченное тонкими кружевами кремового цвета. Эви добавила к платью кружевную косынку, прикрывавшую глубокий вырез. Это платье было простым, но одним из самых любимых у Клэр. Оно обладало невероятной женственностью и отлично подходило для ужина. Харчевня – это не то место, куда являются в шелках и атласе. Любое из ее вечерних платьев было бы там не к месту. Харчевни посещали купцы, ремесленники и клерки, но никак не наследники виконтов. В тон платью она выбрала шаль мягких пастельных тонов, надела удобные ботинки и отправилась в путь, с возбуждением предвкушая новое приключение.