– Я всего лишь ваш репетитор по французскому. Не более того.

– Так вот чем вы занимаетесь? Отталкиваете людей, внушая им, какая вы непоследовательная и противоречивая? – медленно протянул Джонатан. – Несомненно, это чрезвычайно эффективная стратегия. Однако должен признаться, со мной этот номер не пройдет. – Он прищурился. – Наоборот, эффект получился прямо противоположным. Вы интригуете меня. Что вы так старательно скрываете? Клэр Велтон, у вас есть какие-то тайны?

Я безумно влюблена в тебя с девяти лет.

– Не хочу вас разочаровывать, но мне совершенно нечего скрывать. – У нее в горле пересохло, и Клэр с трудом произнесла эти слова.

Джонатан расхохотался.

– Вы совершенно не умеете лгать, Клэр. – Джонатан с драматическим видом свел брови, с трудом сдерживая улыбку. – Тайны есть у всех.

– Даже у вас? – Клэр не смогла удержаться от вопроса.

Джонатан прижал руку к сердцу в притворном изумлении.

– De moi?[11] Вы предполагаете, что моя репутация джентльмена небезупречна?

Клэр кокетливо взглянула на него:

– И что же? Она безупречна?

Его не было на родине долгие годы, он прошел войну. Внезапно ей в голову пришла любопытная мысль.

– А что вы знаете о шпионаже, мистер Лэшли? – пошутила она.

– Если бы я что-то и знал, то, конечно, не смог бы вам рассказать. Это противоречило бы цели.

Его слова прозвучали игриво, но глаза сделались серьезными. Возможно, она зашла слишком далеко.

– Иногда я забываю, что вы были на войне, – произнесла Клэр, надеясь, что он услышит извинение в ее словах. – Мне сложно представить вас солдатом.

– Отлично. – Его улыбка снова засияла в полную силу. – Значит, я хорошо справляюсь со своей ролью светского повесы. – Он наклонился и сорвал розу. – Война – это не то, о чем следует постоянно напоминать. Вы позволите?

Джонатан воткнул бутон в ее волосы, его пальцы слегка коснулись ее уха. От этого легкого прикосновения по ее телу пробежала дрожь.

– Теперь вы знаете один из моих секретов, Клэр. И должны разрешить мне разгадать какую-нибудь вашу тайну, – произнес Джонатан, внимательно глядя на нее.

– Но у меня нет тайн, – запротестовала Клэр. От волнения и его близости она едва могла дышать.

– Я знаю, – сказал он, немного помолчав. – Вас когда-нибудь целовали, Клэр?

– Леди не отвечают на подобные вопросы. – Клэр нашла спасение в высоких моральных принципах.

– Леди никогда не отвечает на такие вопросы посторонним людям. Но леди может поделиться своей тайной с другом, – возразил Джонатан.

– Однажды мне сделали предложение.

У нее не было подходящего ответа. Если бы она сказала «нет», он счел бы ее чопорной старой девой. Если бы сказала «да», он мог бы подумать, что она слишком распущенна.

Джонатан погрозил ей пальцем:

– Так-так, Клэр. Я ведь не об этом спрашиваю. Тебя. Когда-нибудь. Целовали? – В его синих глазах засверкали озорные огоньки.

Клэр хотела сделать шаг назад и уперлась в ствол дерева. Она опустила глаза. Если она скажет «нет», поцелует ли он ее тогда? Она надеялась, что нет. Она не желала получить еще и благотворительный поцелуй в придачу к благотворительному вальсу. И все же она действительно хотела, чтобы он поцеловал ее. Но только не так.

– Я знаю ответ. Не бойтесь, Клэр. Это произойдет, когда придет время. – Джонатан понизил голос. – Теперь мы знаем тайны друг друга. Мы стали настоящими друзьями.

– Дружба между мужчиной и женщиной? Разве такое возможно, мистер Лэшли? – возразила Клэр спокойно и непринужденно.

Опасность миновала. Они снова двинулись вперед.

– В обществе это не принято. Существует множество правил, которые не позволяют сближаться мужчине и женщине, если только они не заключат брак. – Она сделала свой ход. – Например, знает ли мисс Нотэм, что вы ежедневно приходите ко мне заниматься французским?

Клэр знала ответ. Сесилия и понятия не имела, как Джонатан проводит каждое утро. Большинство не знало об этом. Это смущало его. Брать уроки у нее, три года выходящей в свет и по-прежнему незамужней, старой девы, было настоящим унижением.

– Что почувствует мисс Нотэм, если узнает об этом?

– Но это просто нелепо! – принялся оправдываться Джонатан, и Клэр изо всех сил старалась сделать вид, что не обижается на правду.

И как она могла подумать, что сможет соперничать с Сесилией Нотэм? Почему такой мужчина, как Джонатан, у которого есть все, что душе угодно, мог обратить внимание на такую женщину, как Клэр, когда рядом с ним Сесилия?

И все же она на это надеялась, не так ли? Ждала этого долгие годы, ждала того момента, когда Джонатан увидит, кто она на самом деле, и полюбит ее всей душой.

– Думаю, мы должны всех разубедить, – сказал Джонатан. – Нам следует объявить о нашей дружбе, и мы можем начать с того, что перестанем обращаться друг к другу по фамилиям. Просто Джонатан и Клэр, – воодушевленно заявил он, и Клэр улыбнулась, когда он протянул ей руку.

Она пожала его ладонь, глядя в его ласковые глаза. О, глупая, глупая надежда. Она уже опоздала. Сесилия полностью завладела его сердцем. А она обрекала себя на поражение, ее сердце непременно будет разбито, и уже ничего нельзя исправить.


Какого черта он думал, прося о дружбе у женщины вроде Клэр Велтон, заранее зная, что это невозможно? Джонатан не переставал задавать себе этот вопрос, пока шел по Бонд-стрит.

И дело даже не в том, что эта дружба была невозможна с точки зрения общества. Клэр выдвинула достойные аргументы, и он был вынужден с ней согласиться. Мужчина не может просто дружить с молодой, незамужней женщиной из хорошей семьи, особенно если этот мужчина вот-вот обручится с другой женщиной.

Что ж, но это пока еще спорный вопрос. Он не был помолвлен с Сесилией. Но его все равно не покидало чувство вины. Сейчас он занимался пустословием. Но кто мог его в этом обвинить? Клэр застигла его врасплох, все в ней взбудоражило его до глубины души. Их танец, касания их тел, взгляд ее янтарных глаз, ее ум, ее невинность. Он испытал невероятное ощущение, кружа Клэр в вальсе. Черт, спустя неделю занятий это головокружительное ощущение стало посещать его везде, где они оказывались вдвоем: в саду, в танцевальном зале, в библиотеке. Он ни на мгновение не мог представить, что Клэр наивна. Наивность предполагала некоторую отстраненность от мира, одухотворенность, а она была слишком умна и практична для этого. Она просто была неопытна, ее желания и мечты были заперты в узких границах ее тихой, скромной жизни.

И она готова была испытать их. Ответ пришел так внезапно, что он едва не споткнулся о выбоину в тротуаре. Новые платья, желание активно добиваться внимания избранника ее сердца. Все именно так. Она была готова вырваться из своего выдуманного изгнания, словно бабочка из кокона, еще немного хрупкая, но уже обретающая силу своих крыльев, свою красоту. Ведь, в конце концов, она по какой-то причине рано уехала с бала. Она не призналась, почему уехала, но, раз она не уединилась на террасе вместе со своим кавалером, Джонатан мог только предположить, что недостаток успеха на этом поприще заставил ее обратиться в бегство.

Джонатан остановился около цветочной лавки на Бонд-стрит, где обычно покупал цветы, и принялся разглядывать свежие бутоны на витрине. Он мог бы помочь ей изменениями самой себя и не только при помощи танцев. Колокольчик над дверью звякнул, когда он вошел в лавку. Мужчина, стоявший за конторкой, поднял голову, оторвавшись от изготовления букета из желтых и белых маргариток.

– Ах, мистер Лэшли! – Он вытер руки о широкий фартук и с улыбкой поспешил к нему. – Вы пришли за букетом для своей прекрасной дамы?

– Да, пожалуйста, сделайте как обычно для мисс Нотэм. – Он всегда посылал Сесилии букет бледно-розовых роз, ее любимого цвета, в те дни, когда они вместе с матерью принимали гостей дома. – И еще те ирисы с витрины, я бы хотел послать их по другому адресу. – Он достал визитку из кармана пальто. – Возможно, сюда неплохо было бы добавить желтого, чтобы композиция заиграла? – Он написал коротенькую фразу на французском на обратной стороне карточки. – Отправьте это вместе с букетом.

Фиппс кивнул. Если он даже и подумал что-то о двух разных букетах для двух разных женщин, то ничем не выдал своих мыслей.

– У меня есть бледно-желтые нарциссы, их только что доставили.

– На ваше усмотрение, Фиппс. Я хочу, чтобы их доставили сегодня днем. И, пожалуйста, постарайтесь не опаздывать.

Джонатан подписал чек, чувствуя себя невероятно самодовольно, воображая удивление Клэр, когда ей доставят цветы, а затем удивление ее кавалера, который поймет, что уже не может принимать ее внимание как нечто само собой разумеющееся. Возможно, он наконец решит, что начинается новая охота и по ее следу уже идет новая молодая и горячая гончая. Джонатан ожидал, что этот поступок наполнит его чувством огромного удовлетворения. Ведь он помог подруге. Однако испытал лишь недоумение. И почему он сейчас ощущал себя словно собака на сене, а никак не гончая, идущая по следу?


Джонатан хорошо подготовился в тот вечер на балу у Роуздейлов. Он ангажировал ее на два танца, написав свое имя на крохотной карточке, висевшей на ее запястье, убедившись, что второй танец будет поздно вечером, так что она не сможет снова исчезнуть.

Оживленный танец в деревенском стиле был одним из первых. После этого энергичного танца они хохотали до упаду, едва дыша.

– Я уже давно так не танцевала! – воскликнула Клэр, ловя воздух ртом и пытаясь успокоиться.

Это было восхитительно. Если он и считал, что его удивительные ощущения во время вальса с Клэр оказались случайностью, то зажигательный деревенский танец убедил его в обратном. Сейчас он чувствовал себя даже еще более живым и счастливым. Они без устали кружились, он крепко обнимал ее за талию, прижимая к себе. Когда она оказывалась рядом, он неожиданно для самого себя начинал дышать полной грудью.

– Мне надо на воздух, пойдешь со мной? – спросил Джонатан, пытаясь восстановить дыхание.

Во время танца Клэр смотрела ему в лицо и от души смеялась – казалось, она забыла обо всем на свете. Так же как и он – о своем французском, о Вене, о Сесилии.

Но как только они выскользнули из зала на террасу, он сразу ощутил, как Клэр снова напряглась.

– Tu es nerveux?[12] – тихо спросил он, осторожно ведя ее вниз по пологим каменным ступенькам в сад Роуздейлов.

– Возможно. Я никогда не выходила на террасу или в сад во время бала. – Она слегка усмехнулась, пытаясь все перевести в шутку.

В таком случае ее кавалер был либо ханжа, либо болван.

– И никаких поцелуев украдкой? – поддразнил ее Джонатан. – Твой кавалер, судя по всему, образец безупречных манер.

И ее нынешний кавалер тоже. Ни единого поцелуя тайком.

– Нет. – Забыв о предосторожности, Клэр вдруг рассмеялась, ее смех прозвучал волшебным, мелодичным колокольчиком. – Я не могу похвастаться тайными поцелуями. Моя жизнь не настолько увлекательна, мистер Лэшли, несмотря на ваше нежелание в это верить.

– Джонатан, – поправил он ее. – Мне казалось, сегодня днем мы договорились называть друг друга Джонатан и Клэр.

Согласно правилам светского общества, это было весьма смелое решение, да и говорить о поцелуях было неприлично, но в последние дни ему почти не было дела до общепринятых правил. Совершенно неожиданно для него стало важно, что он для нее просто Джонатан, а не мистер Лэшли, который приходит в ее дом на пару часов, чтобы позаниматься французским. Что произойдет, когда эти занятия закончатся? Неужели они, Джонатан и Клэр, просто исчезнут? От этой мысли ему сделалось нехорошо.

Стиснув зубы, Клэр обернулась к нему:

– Послушай, Джонатан. В моей жизни едва ли найдется место для приключений, как ни стыдно мне в этом признаться.

– Но почему так, Клэр? – с мягким вызовом в голосе спросил он, чувствуя, что они оба находятся на пороге чего-то важного. Это был вопрос, который он хотел задать ей с того первого дня в библиотеке. Если он узнает ответ, то сумеет найти ключ ко всем ее тайнам. Что она делала последние три года и почему? – Какое самое замечательное событие произошло в твоей жизни в недавнем прошлом? – спросил он, когда она промолчала.

– Хочешь знать правду? Ты – самое замечательное, что произошло со мной за долгое время. – Обучать французскому отчаявшегося мужчину стало для нее важным событием каждого дня.

При мысли об этом он поморщился.

– Возможно, нам следует это изменить. – Джонатан одарил ее одной из своих самых очаровательных улыбок, изо всех сил стараясь не смотреть в вырез ее платья, но этот наряд явно сшила волшебница. Сегодня на Клэр было платье из персикового шифона, выглядевшего невероятно женственно, мягко облегая ее грудь. – Нам следует сделать твою жизнь увлекательной.

Его огорчала мысль, что «увлекательной» ее жизнь может быть очень недолгое время, заставив пока еще неизвестного джентльмена, еще ни разу не поцеловавшего ее, как-то проявить себя. Девушка, знающая четыре языка, заслуживает более интересной жизни.