Александра Ермакова - Уроки правильной ориентации

— Привет, Вера, — улыбается мамин бог, я молча киваю.

— Та-ак, это мой сын. Игнат!

— Привет, Игнат, — хором произносим мы с Никой.

— А это прямо-таки второй сын! Племянник — Александр.

— Знакомы, — киваю я.

— Одногруппники, — подтверждает Ника.

— Партнёры. — шипит, и почему-то злобно, Саша. — По танцам.

— Так это же прекрасно! — Павел Игнатьевич воздевает руки к небу и делает вид, что благодарит его за это чудесное совпадение.

Глаза Саши опасно сощурены, он меня действительно ненавидит в ответ. Он. Меня?? Растерянно моргаю и даже не сразу следую за остальными в дом.

Великий тоже не торопится, ждёт, когда нас перестанут слышать, а потом ловко упирается руками в тачку, прижав меня к ней.

Он и правда в ярости. Это не милый мальчик-гей-танцор, это не страстный мальчик-натурал-Вампир. Я парня, стоящего так мучительно близко, вообще не знаю.

— Не смей портить своими выкрутасами выходные! — шипит он, и этот тон как ушат воды со льдом.

— Ты о****л?? Какого х** мне указываешь таким тоном? — я вне себя и трепет от близости, как рукой снимает.

— Да ладно, разыграешь дурочку. — нейтрально продолжает он, глядя не на меня, а куда-то за спину, будто избегает. — Ты же такая несчастная, бедная, обманутая девочка. Которой даже в голову не пришло.

Он склоняется и теперь шепчет мне в самое ухо, так словно мы любовники, будто у нас не разборка, а свидание.

— …что целоваться с одним, а перевоспитывать и соблазнять другого — плохо! Что, Вера-ой-я-отправила-фото-в-белье, хоть немного стыдно?

Шумно сглатываю и отчаянно качаю головой. Челюсти сжаты так, что больно. Меня колотит, глаза наливаются слезами обиды и ярости.

Ненавижу его! Ненавижу!!

— Ты… — от первого же слова оставляют силы и слёзы всё-таки бегут по щекам, но не истеричные — злые. И моё шипение гневное настолько, что он отступает. — Ты. целовался с Валиковой. Ты надо мной смеялся, ты меня. использовал. Ты просто. обманщик!

— Не хуже твоего! — он говорит тихо и меня будто пронзают острые ножи.

— Ненавижу тебя. поверить не могу, что.

—. что ты могла на меня поспорить!

—. что ты мог так нагло врать!

—. что ты могла изменять.

—. ты ничего мне не обещал!

—. ты никогда не была со мной честна!

— Я. в тебя. влюбилась, придурок!

Моя рука взлетает раньше чем думаю, и пощёчина, кажется, сгоняет птиц с ближайших деревьев. Звук громкий, а ладонь жжёт, точно в огне.

Пока Великий в недоумении прижимает руку к щеке, освобождаюсь от тесного плена и отступаю в сторону. Саша глядит на меня обречённо, будто теперь окончательно потерял.

— Спасибо, что сообщила. Интересно, кому из нас ты бы это охотнее сказала? Гею или безликому парню из кладовки? — стегает презрением и уходит, миновав дом, куда-то на территорию дачи. А я утыкаюсь лбом в гладкий бок машины и перевожу дух.

Призналась. А он ушёл.

Придурок.

Какой же он придурок!

Примечание:

— Ты о****л?? Какого х** мне указываешь таким тоном? но-но! Вера не выражается (почти):

— Ты обалдел?? Какого хрена мне указываешь таким тоном?

Мы сидим в гостиной большого красивого дома, который все почему-то зовут дачей. Что угодно, но это не дача. Замок разве что или усадебка.

Молчание немного напрягает, потому что Игнат пару минут назад вышел и больше некому поддержать веселье.

Парень оказался ужасно приятным, жизнерадостным, и довёл Нику до икоты своими шутками. Даже мама раскраснелась, а я пропустила половину удачных ремарок мимо ушей.

Игнат чем-то напоминал Аполлонова, но сейчас я точно не готова их сравнивать.

Саша по всем пунктам проигрывает! Из вредности.

И выиграет… по факту!

Великий сидит напротив, его тело напряжено и будто готово к прыжку, как у голодного хищника. И мне, блин, обидно что он зол! До чёртиков обидно.

— Эм… может в настолку? — Игнат спускается со второго этажа по широкой лестнице, с цветастой коробкой в руках.

— Ты шутишь? — заливается смехом мама, с подозрением поглядывая то на Павла, но её жених виновато жмёт плечами, то на виновника её истеричного смеха..

— Мы… из «этих», — Павлу словно неловко от того, что мама не пришла в восторг от идеи. — Играть любим. Как-то купили племяннику. Не Сашке, мелкому племяннику. И в итоге часа три играли все дружно, — признаётся как на духу, но с мелкими паузами.

— Да! В «Шакала», — Игнат падает между мной и Никой на диван. Открывает огромную коробку. — Оставили игру себе, а парню купили в итоге что — то другое. А мы теперь целую коллекцию уже собрали.

Он достаёт из поддона карточки, правила и. огромную карту Европы на жёсткой картонной основе. Раскладывает на журнальном столике между двух диванов.

— Так, ещё раз. Вы играете. — мама пытается реабилитироваться. Поэтому больше не хохочет, но улыбку удерживает: — В детские игры?.. Вы? — уточняет она с лёгким недоверием, будто ждёт признания, что это шутка.

И три рослых мужика, вкючая Сашу, осторожно кивают. И это… смешно! Но мы не смеёмся, а просто пялимся на них.

— А что такого? — жмёт плечами Игнат. — Кто-то играет в компьютерные, а мы в настольные. Это куда веселее, чем вы думаете. Попробуем? — непринуждённо кивает.

Мы переглядываемся с мамой. Жмём плечами, соглашаясь, что это. странновато, чудно, но веселее, чем просто сидеть. Мне в целом без разницы, что делать, лишь бы поскорее всё закончилось и можно было бы уехать домой. А вот Нике затея по душе. Она аж в ладошки хлопает:

— Круто!!! Та-ак! Это «Билет на поезд»? Ронины братья в это играют. Была я как-то на таком их сборище! — потирает руки и придвигается ближе к столику. — Мои, чур, синенькие!

Я ещё не понимаю, о чём речь, а она уже достаёт из коробки набор синих вагончиков. Они крошечные, но весьма детальные. Ника тут выставляет их перед собой ровными рядками, Павел делает то же самое — его вагончики жёлтые, а Саша молча берёт упаковку чёрных.

Ну да! Траурная церемония!

В коробке остаются только зелёные и красные вагоны.

— Игра на пятерых, — чуть виновато поясняет Игнат.

— Супер! Я — наблюдатель! — подхватывает новость мама и с ногами забирается на диван.

— А может лучше я? — кошусь на неё, но мама умоляюще категорично мотает головой.

Проблема ясна… мама слишком обидчива и азартна! Если кто — то начинает выигрывать, у этой женщины напрочь сносит крышу. Так что безопаснее ей пока отсидеться.

— А потом поменяемся, — киваю ей, давая понять, что отмазаться от игры просто так не удасться.

— Да, у нас ещё «Колонизаторы» есть, они на шестерых, — заверяет Игнат и принимается объяснять правила этой игры.

Мы с мамой даже в «Монополию» в детстве не играли, не то что в какие-то игры посложнее, а тут от вида карты хочется начать паниковать.

И самое обидное, что все кроме меня в теме.

Ника тянется за маршрутами и увлечённо изучает карту, а ко мне подсаживается Игнат. Забирает мои карточки и разъясняет на пальцах, как для тугодума.

— Смотри. вот тут у тебя Будапешт. а вот Сочи… - он наклоняется, только я уже в карту не смотрю, мой взгляд прикован к Саше, который сверлит брата недобрым взглядом.

Пусть сверлит, я его не просила мне высказывать всякое разное…

— Поняла? — интересуется Игнат, а Саша самодовольно ухмыляется. Для него не секрет, что я ни слова не слышала.

— Да, — шепчу под нос, понимая, что мне в этой игре ещё достанется.

— Ну. правила я вроде объяснил. Начнём? Кто последний ездил на поезде?

— М-м. — тянет Ника. — Я к бабушке на электричке, где-то месяц назад!

— Я точно нет, — качает головой Саша и снова скользит взглядом по мне.

— Я — нет, — чтобы не пялиться на нового «врага», гляжу на Игната.

— Па, ты же тоже не ездил? Ника первая?

— Да, погнали! — Павел берёт свои карты и кивает Нике. Она радостно готовится делать ход, словно всю жизнь ждала, когда бы в эту чудную игру поиграть.

Мне очевидно, что Игнат ей понравился, но стоит признать… Весёлкиной вообще много кто нравится! Она же неугомонный смерч, готовый влюбляться.

Да ещё Тёма, который так и продолжает морозиться, добавляет перцу происходящему.

— Беру две в тёмную! — объявляет подруга, и у меня три человека впереди, чтобы понять что это вообще значит.

Игроки берут по очереди карты в наборе или со стола, твердят про какие-то там пакгаузы, карты в тёмную и строительство маршрутов. А я. туплю.

Кругу к третьему становится ясно, что в целом не так всё и сложно, только вот оказывается, что тактика выбора маршрутов по принципу «я знаю, что такое Париж» — не особенно рабочая!

Вся Европа быстренько начинает заполняться вражескими вагончиками, а у меня на руках «котлета» из карт и ни одного построенного отрезка.

В ближайший ход нахожу три чёрные карточки и строю «Брест — Париж», понимая, что дальше пойдёт самое «мясо» и буквально тут же. Саша занимает отрезок до Марселя, а потом коварно улыбается.

— А если Саша занял «Париж — Марсель», а мне он нужен. Что.

— Всё, — усмехается Великий и жмёт плечами. — В обход.

— Но там туннели! — упираюсь я.

— Это игра, — он явно очень рад и мои возражения его не особенно волнуют.

— Окей, — цежу сквозь зубы. Стараюсь не выходить из себя, но мамины гены не дают трезво смотреть на вещи. Я копила чёртовы карты и замышлял быстро и изящно закрыть все маршруты, а этот придурок всё испортил.

Ну конечно! Как иначе?

К тому моменту, как Ника радостно кидает на стол три карточки и объявляет, что всё закрыла — моя игра уже испорчена напрочь. Саша даже не строит ничего. Он будто бездумно выставляет вагончики, перекрывая мне путь.

Я иду в Смоленск — и он тут как тут, в Смоленске!

Я в Константинополь — и он, блин, в Константинополь!

Даже короткий путь «Москва — Харьков» — мне приходится обходить через Варшаву!!

Только вот меня это так злит, что даже на возмущения сил нет…

Вся карта заставлена моими вагончиками, огибающими Сашины гадкие огрызки составов, ни к месту раскиданных по карте.

— Вера. это самая непробиваемая тактика, какую я видел! Вы поразительно терпеливы. Может всё-таки воспользуетесь перегоном? — официально-ядовитым тоном обращается ко мне Великий.

— Нет, спасибо, — шиплю сквозь зубы.

— Опустошаю Верин пакгауз, — нарочито спокойно объявляет Саша и забирает все карты, что у меня скопились. — Супер, Вера! — присвистывает поганец, не скрывая злорадства. — Три Джокера и все мне!

— Пользуйся, на здоровье, нечестный человек, — гордо вскидываю голову и смотрю на свои жалкие три вагона.

— М-м. а у Веры-то всего три осталось. Значит конец игры! — объявляет Павел, и Ника разочарованно стонет.

— Я не закрыла пя-ятый. Всего два хода остало-ось.

— Бывает, — улыбается ей Игнат. — Считаем баллы? У кого больше всего маршрутов?

— Я! Я! — пищит Ника.

— Так. держи. А что по самому длинному составу?

— Думаю, что Вера, — отзывается Павел, а я тупо киваю. Не могу оторваться от внимательного взгляда одного противного типа, который всю игру надо мной потешался.

— А. туннели?

— Тоже Вера, сынок! Она пока от Сани убегала пять штук построила! И за переправы, кажется, тоже!

— Саня умеет мотивировать девушек, — смеётся Игнат, а мама прикрывает глаза рукой. Я даже опешиваю на миг:

— Как? У меня? То есть… я? — Когда это я упустила эти моменты? И пока рассматриваю карту, выхватывая свои пути, Игнат роняет:

— Ну что? Ещё разок?

— Меня мама сменит! А я пойду чай сделаю! — И едва успев отмазаться, бегу на кухню.

Александр

А Вера на меня злилась. И ненавидела меня. Но игру не бросила и дошла до конца. Ну что ж — смело, отчаянно и глупо. Неужели непонятно — одно дело игры в переодевания, а другое… вполне ощутимое предательство! И пусть я дурак, дебил и недалёкий идиот — продолжаю ревновать даже теперь, когда она всё знает. Продолжаю её почти ненавидеть в ответ на эти яростные взгляды!

Она стоит на кухне у островка и смотрит в одну точку. В руке сжимает нож, которым только что нарезала лимон. Дышит тяжело, будто до кухни бежала, а потом ещё и по ней нарезала пару-тройку кругов.

А мне… хочется подойти и признаться, что всё это глупости, что всё будет хорошо и просто нужно всё обсудить, но. не могу.

Не доверяю я ей. И, наверное, доверять до конца никогда не буду.