— Возможно, ты этого не знаешь, Шона, но я тоже однажды был учеником. Каждый молодой человек, мечтающий стать врачом, должен пройти курс ученичества, чтобы получить необходимые навыки. Я знаю, что это не очень приятно чувствовать себя кому‑то обязанным, но нашим взаимоотношениям не нужна натянутость, верно?

Она покачала головой.

— Что касается твоего обучения, мы можем начать уже завтра. Потому что я тоже должен сделать признание.

— Какое?

Ленивая улыбка изогнула один уголок его рта.

— Я тоже хочу научить тебя очень многому.


Глава 5


Шона повернулась в постели и удовлетворенно прижалась щекой к подушке.

На ее сонном лице промелькнула улыбка, когда мысли снова возвратились к англичанину — Коналлу. Он снился ей всю ночь. И хотя подробности ее снов испарились, она помнила, что этой ночью он заставил ее улыбаться.

Источником этой радости стала надежда.

Все началось прошлой ночью в спальне Коналла. Его отношение к ней изменилось. Он потеплел. Никак не меньше. Более того… он стал нежнее и мягче. Она никак не ожидала, что спасение Декстера произведет на Коналла такое впечатление. Ей было приятно сознавать, что он так любит животных. Но она представить себе не могла, что он проникнется к ней искренней симпатией.

Ей вдруг пришло в голову, что, возможно, ее план женить его на себе был в конце концов не таким уж глупым, как она думала.

Одно его обещание позволить ей спать в детской вместе с сестрой делало ее счастливой. Еще Коналл хотел, чтобы Шона была рядом и работала с ним, как его настоящая ученица! Ее свобода и свобода Уиллоу снова казались в пределах досягаемости. Возможно, их крылья еще будут оставаться некоторое время сложенными, но дверь их клетки уже распахнулась.

Главное испытание еще было впереди. Ей удалось заставить Коналла потеплеть к ней. Но еще предстояло заставить полюбить ее. А это требовало по меньшей мере изменения в поведении. Если Коналл не мог желать такую женщину, какой она была, то она должна была стать такой, какую он желал.

Что это за женщина еще предстояло узнать наряду со многими другими вещами, касавшимися Коналла Макьюэна. В конце концов, это было не так уж неприятно. Англичанин оказался вовсе не таким заносчивым, каким показался ей. За внешней жесткостью и грозностью Шона разглядела другого человека и теперь хотела узнать его получше.

Она сонно открыла глаза… и резко села в постели. Солнце уже встало над горизонтом и сквозь розово‑зеленые занавески наполнило комнату светом. Никогда еще не спала она так долго утром. Шона быстро облачилась в свое новое голубое форменное платье, как смогла, застегнулась и торопливо зашнуровала башмаки. Схватив с ручки кресла фартук, выскочила из комнаты, устремившись прямиком в коровник.

Но когда прибежала туда, то обнаружила, что ее место занял кто‑то другой. На скамеечке рядом с козой Айви сидел Кирен, молодой парень, живший по соседству с «Майлс‑Энд». Он прилежно доил животное, в то время как Айви жевала подслащенный корм.

— Кирен, что ты собираешься делать? — спросила Шона.

— Собираюсь? Уже три ведра надоил.

Шона округлила глаза:

— Тьфу! Я хотела спросить, что ты тут делаешь?

— Знаешь, если ты только сейчас решила заглянуть сюда, то я не удивлен, что они хотят отстранить тебя от работы в коровнике.

— Отстранить? — Шона испытала приступ гнева. — Кто хочет меня отстранить?

Кирен выпрямился.

— Хозяин прислал за мной спозаранок пони с двуколкой. Возница сказал, что я должен приезжать каждое утро доить скотину, пока коз не продадут. Зная, как хорошо ты ухаживаешь за животными, я чуть не сломал голову. Или ты не слишком стараешься угодить новому хозяину?

— Почему? Стараюсь! — ответила она обидчиво. — Кто, по‑твоему, выскреб все здесь дочиста?

Парень почесал затылок.

— Хозяин просил передать, что хочет видеть тебя по поводу твоего переобучения. «Первым делом с утра», — сказал он. — На губах Кирена промелькнула улыбка. — Похоже, теперь не отвертишься.

Их вчерашнее соглашение. Шона вздохнула. Ее гнев прошел. Она не представляла себе, что придется начинать вот так сразу. Коналл Макьюэн действовал быстро.

Едва она вошла в дом через черный ход, как ее тут же встретила взволнованная миссис Доэрти:

— Где ты была, девочка? Я сбилась с ног, чтобы найти тебя. Разве что на чердаке не смотрела. Хозяин хочет, чтобы ты с ним позавтракала.

— Позавтракала? — Зеленые глаза Шоны округлились. Он просит ее позавтракать с ним? — Меня?

— Ты не должна задавать вопросы, ты должна слушаться. — Миссис Доэрти бросила на нее осуждающий взгляд. — Боже, Шона, какая ты растрепанная, как будто только что неслась на лошади во весь опор. Ты не на ферме. В доме все женщины носят волосы, собранные в прически, как дамы, так и служанки. Где твой чепец? Иди сюда.

Миссис Доэрти взяла длинные волосы Шоны в руку и попыталась свернуть в узел, но тяжелые пряди снова рассыпались по спине девушки.

— Ладно, ничего с этим не поделаешь. Но сними этот фартук. Он замызганный. В другой раз, когда тебя позовут за стол с семьей, приведи себя в порядок. И Бога ради, приходи туда до того, как соберется семья.

Миссис Доэрти проводила ее по коридору и, остановившись перед двойными деревянными дверьми, жестом велела войти. Сделав глубокий вдох, Шона повернула ручки.

Таких комнат она никогда не видела. С высокого, в два этажа, потолка свешивалась люстра, похожая на хрустального паука на паутинной нити. Вдоль комнаты тянулся сверкающий деревянный стол. На синих стенах висели в золотых рамах портреты предков Макьюэна. В высокие окна со шторами с улицы вливался утренний свет и, отражаясь от огромного зеркала над камином, наполнял помещение сиянием.

Коналл Макьюэн, сидевший во главе длинного стола, встал с места. На нем были темно‑коричневый сюртук и брюки цвета карамели.

— Доброе утро, Шона. Прошу, присоединяйся к нам. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

На ковровом покрытии пола башмаки Шоны не производили никакого шума. Двое других мужчин за столом тоже встали.

— Это мой брат, Стюарт Макьюэн. Он только что прибыл из Лондона. Стюарт, это Шона Слейтер, моя новая ученица.

— Здравствуйте! — сказала Шона и сдержанно кивнула.

Стюарт был таким же красивым, как и его брат. Сквозь светлые редеющие волосы просвечивала еще более белая кожа. Его голубые, как небо, глаза были устремлены на Шону даже в тот момент, когда он поклонился.

— Боже, две красивые ученицы, чтобы научить их всяким мирским премудростям. Можно мне одну?

Коналл закатил глаза:

— Нет, нельзя. И, Шона, моего управляющего, Хораса Хартоппа, ты уже знаешь.

— Да, доброе утро, мистер Хартопп.

— Доброе, — ответил он отрывисто и снова сел.

Коналл выдвинул для нее стул с красивой обивкой из кремовой с синим парчи. На столе перед ней стояли сверкающая золотом тарелка и хрустальный стакан.

— Поскольку Хартопп рано прибыл, я подумал, что мы могли бы начать с доклада за завтраком.

Лакей молча поставил на тарелку перед Шоной блюдо с нарезанным мясом, яйцом пашот и гренками.

— Как Декстер? — поинтересовалась Шона.

Коналл улыбнулся:

— Он бодр. Только приходится то и дело напоминать ему, чтобы не трогал повязку. Хозяин лает на своего пса.

Шона хмыкнула и взглянула на Стюарта, который не сводил с нее глаз.

Хартопп вытер рот.

— Как я уже говорил, доктор Макьюэн, у меня наметился значительный прогресс в вопросе мелиорации земли в восточной части поместья.

— Весьма рад это слышать, — ответил Коналл. — Этот участок меня очень беспокоил.

Шона съела кусок жареной ветчины.

— Восточная часть… это, где находится ферма Хокни?

Коналл кивнул.

— Вот они обрадуются, узнав об этом! Тамошним фермам необходима помощь. Особенно старому мистеру Тимони. За последние пару лет он заметно одряхлел. После кончины его миссис не может работать на ферме в полную силу.

Хартопп принялся намазывать маслом гренок.

— Поэтому мы полагаем, что, переселив его, мы окажем ему услугу, он будет рад.

Вилка застыла на пути ко рту Шоны.

— Переселив его?

— Да. Мы собираемся переселять оттуда арендаторов, чтобы преобразовать пашни в пастбища. — Хартопп повернулся к Коналлу: — Я уже получил три предложения об аренде этого участка. Одно — весьма щедрое — от человека, который нуждается в тысяче акров пастбищных угодий для пяти сотен голов овец.

Шона разинула рот:

— Вы хотите выселить фермеров с их земель, чтобы превратить их в пастбища для овец?

— Конечно. На севере Шотландии такое практикуют еще с тех временем, когда я был мальчиком. И помещики от этого лишь богатеют.

Шона повернула разгневанное лицо к Коналлу:

— Вы для этого сюда приехали? Чтобы выбросить всех фермеров с ваших земель и населить их овцами?

Коналл сердито поджал губы.

— Нет. Но Балленкрифф в финансовой яме. И уже давно. Поэтому я велел Хартоппу придумать, как поставить имение на ноги.

— И вы полагаете, что наилучшим способом достижения цели будет избавление от арендаторов?

Вместо Коналла ответил Хартопп:

— Нет нужды устраивать истерику, мисс Шона. Это коснется всего нескольких ферм, наименее прибыльных. Мы не причиним этим людям неожиданных неприятностей. Землевладельцы и арендаторы всегда понимали. Плати арендную плату — и живи спокойно. Не платишь — уходи.

Хартопп сунул в рот кусок колбасы.

— И куда, прикажете, старому мистеру Тимони податься? Ему почти семьдесят. Он многие десятилетия орошал эту землю своим потом и кровью.

— Балленкрифф — не богадельня, мисс Шона.

— Нет, но арендаторы заслуживают внимания и уважения. Это фермер‑арендатор приносит доход землевладельцу, нанимает рабочих и обеспечивает выполнение Закона о бедных, который помогает выжить нищим, мне он тоже помог. Но важнее то, что фермер кормит население Шотландии и Англии, выращивает то, что вы, мистер Хартопп, в настоящий момент кладете в рот.

Хартопп перестал жевать, и все взгляды обратились к нему.

Коналл откинулся на стуле.

— Я ценю твою заботу о соседях, Шона. Но факт остается фактом. Поместье в больших долгах. Если нам не удастся спасти его от разорения, мы все окажемся без крова.

Лицо Хартоппа рассекло лезвие улыбки.

— У вас есть предложение получше, мисс Шона?

Шона уткнулась взглядом в стол и напрягла память, пытаясь найти способ спасти поместье и арендаторов, проживавших на его территории.

— Да, есть. — Она сделала глоток чаю из стоявшей перед ней чашки. — Когда мы с Уиллоу отвозили наши продукты на рынок, то всегда испытывали большие трудности, продавая их, поскольку приходилось конкурировать с соседями. Когда я привозила картофель, с фермы Кэрда тоже привозили картофель, и каждому из нас в попытке сбыть свою продукцию приходилось снижать цену. А если бы наши фермы могли договориться относительно того, что выращивать, нам не пришлось бы больше конкурировать. Если, допустим, в один год старый мистер Тимони вырастит репу, а Кэрд — пшеницу, а на ферме «Майлс‑Энд» — морковь, то мы сможем продать урожай в городе по справедливой цене, и каждый будет в выигрыше.

Коналл задумался.

— То есть просить фермеров специализироваться в выращивании урожая.

— Да, «специализироваться». И каждый год менять посевную культуру. Вместо того чтобы выращивать пять разных культур, каждый мог бы выращивать по одной. Таким образом, когда настанет время продавать урожай, не будет конкуренции, и покупателю на рынке придется покупать по той цене, которую мы назовем.

Коналл кивнул:

— Идея имеет свои достоинства. Что скажете, Хартопп?

Седоволосый мужчина подавил вздох.

— Думаю, что это непрактичный и упрощенный подход, граничащий с деспотизмом. Нельзя заставить фермера выращивать один какой‑то продукт. Пока они платят ренту, они могут выращивать все, что захотят.

— Да, могут, — ответила Шона, подавляя гнев. — Но стоит попытаться. Я знаю и о других трудностях. Фермеры не склонны испытывать новшества. Потребуется много разговоров со стаканом виски, чтобы достичь единогласия. Наверно, года два уйдет на внедрение идеи в практику. Будем менять конфигурацию полей, и придется потратить немало усилий, чтобы убедить их не засевать землю более чем два года подряд зелеными или белыми культурами. Но в конце каждый из арендаторов получит большую выгоду, если будет «специализироваться». Это позволило бы им сполна платить ренту и еще оставлять себе значительную прибыль.

Шона взглянула на Коналла, не уверенная, что сумела его убедить. Но Боже, он как будто находился под впечатлением.