– Макс, у тебя же «каско» оформлен? – повернувшись ко мне, спросил друг, чем окончательно меня добил.

Моя рука сама собой взметнулась вверх, и вместо ответа я двинул кулаком ему в лицо, а потом, не оглядываясь, решительно скрылся за дверями офиса.

Ну, а окончание этой истории вы уже знаете: я очутился на полу общественного сортира в обнимку с пачкой сигарет, которую почти полностью опустошил чуть больше, чем за час.


Открыв глаза, до этого в изнеможении закрытые, я увидел внизу, в проёме туалетной кабинки, Сашины до блеска начищенные ботинки.

– Серов, ты как? Выйдешь?

– Не хочу, – наотрез отказался я, затягиваясь.

– Ты же не можешь вечно здесь сидеть.

– А мне кажется, могу. Здесь, среди дерьма, мне самое место.

– Макс, прекрати. Открой дверь, давай поговорим.

Я вздохнул. Затушил окурок о край унитаза, бросил его в воду и щёлкнул замком, отпирая дверь:

– О чём ты хочешь со мной поговорить? Тебе не даёт покоя моя страховка?

Его губа после щедрого удара выглядела вполне сносно: даже не распухла, остался только небольшой фиолетовый синяк, расчерченный кровавой трещиной. Подойдя ко мне, товарищ присел рядом:

– Макс, прости, я опять ляпнул глупость. Хотел разрядить обстановку и не знал, что сказать. А потом вспомнил, что авто ещё совсем новое. Как-то само собой вырвалось про страхование…

– И ты меня прости, Алекс, – отозвался я тише.

– Только что я дал показания полиции и распорядился, чтобы «пежо» увезли на стоянку, – в продолжение своего оправдания добавил Саша.

– Спасибо тебе. Не представляю, как бы я один со всем этим справился.

– Ты и не должен был, ты тут ни при чём. А вот я совершил большую ошибку. Не нужно мне было вас знакомить.

– Откуда же ты мог знать…

– Да, теперь я буду внимательно присматриваться к тем, кого беру на работу. Она казалась мне вполне адекватной девчонкой.

– Саш, давай не будем.

– Хорошо, понял. Кстати, вот, держи-ка. Выпей.

Он надломил упаковку какого-то лекарства, вытащил две белые таблетки и протянул их мне вместе с пластиковым стаканчиком, наполненным водой. Всё это время он держал его в руках, но я, находясь в прострации, заметил только сейчас:

– Что это такое?

– Успокоительное. Глотай, и поедем домой.

– А как же работа?

– Какая работа, Макс? Ты что, можешь в таком состоянии работать?

– Не уверен.

– Вот и я не могу. Считай, что мы с тобой вынужденно вышли в отпуск пораньше на пару неделек. Да, послушай, – ещё немного подумав, добавил он. – Может, мы тебя всё же запишем к психотерапевту? Супруга одного моего знакомого – прекрасный специалист, к ней пол-Москвы в очереди стоит. Моя тоже раньше ходила и осталась довольна. Правда, в её случае психотерапевты, судя по всему, бессильны, но это к делу не относится. Мне кажется, тебе это сейчас не помешает. Расскажешь ей про всё. Про эти сны…

– Ты считаешь, что сны во всём виноваты? – с натяжением в голосе переспросил я.

– Я этого не говорил, – поспешно уточнил Саша. – Но они как минимум очень странные. И то, что они начали влиять на твою реальную жизнь – лично мне это не нравится. Согласись, ведь было бы спокойнее, если бы их у тебя не было?

– Ты прав, – со вздохом согласился я. – Всё как-то слишком далеко зашло. Я согласен.

– Вот и отлично! – он первым встал с пола и подал мне руку. – Поднимайся и поехали. По дороге я позвоню в клинику и узнаю, когда они смогут тебя принять.


В ту ночь Алекс решил не уезжать к себе домой и остался спать у меня, мотивируя это тем, что мне нужна моральная поддержка. Поначалу я даже практически поверил в чистоту его помыслов, но когда друг, свернувшись на диване в гостиной, уснул прямо посреди нашего разговора, я понял: причина заключалась в чём-то другом. Наверное, – предположил я, – он просто побоялся возвращаться к жене после их очередного скандала.

Накрыв сопящего товарища пледом, я ушёл в спальню. Разделся, снял с кровати накидку и приготовился уже залезть под одеяло, как вдруг до меня долетел слабый, почти не уловимый аромат женских духов. С того момента, как Танечка была здесь, не прошло ещё даже суток – простыня пахла её телом, а на подушке, к тому же, осталось несколько вьющихся светлых волос.

Давящая боль с жаром сжала мои лёгкие, мне стало трудно дышать. Я подскочил к окну и распахнул его до упора, чтобы поскорее проветрить комнату. Выглянул наружу, жадно втягивая в себя свежий воздух. Посмотрел на затопленную дождём дорогу, по которой под светом фонарей плыли машины, и поёжился.

Промозглый ветер забрался мне под кожу, по рукам прошлись мурашки, но ложиться в постель не хотелось. Одетый только в трусы и майку, я забрался на подоконник и свесил вниз босые ноги, высунувшись как можно дальше на улицу. Снаружи оконная рама была мокрой от дождя и скользкой, но это меня не останавливало, скорее напротив – приятно манило. Подумать только: бухгалтерия, откуда выпала Танечка, находится на двадцать втором этаже, а я живу всего лишь на девятом. Расстояние, отделяющее меня от земли, сейчас казалось смешным. Чем-то несущественным и совсем не опасным.

Не то, чтобы я замышлял нечто дурное, вовсе нет. Просто я решил хорошенько провентилировать комнату, а заодно и охладиться самому. Пофилософствовать немного о смысле жизни, глядя в асфальтово-серые глаза собственной смерти, которая выжидающе смотрела на меня снизу, со дна глубоких луж.

А действительно, так ли уж я нужен этому миру? Иногда мне кажется, что я зря занимаю здесь место. Жалкий и слабохарактерный, я пытаюсь угодить всем, но в итоге не приношу людям ничего, кроме боли. Беспомощное тело, набитое ломкими костями и привязанное к земле, а по ночам тайно мечтающее о крыльях. Почему тебя так трясёт – ты просто замёрзло или на самом деле трусишь? А хочешь… хочешь, я покажу тебе, что такое настоящий полёт?..

– Макс, ты дебил?!

Я дёрнулся от испуга и, наверное, действительно свалился бы, но Коршунов вовремя схватил меня за шкирку и втащил обратно в квартиру. Его глаза метали молнии.

– Я что-то не понял, зачем я тут с тобой ночую?! Ты хочешь мне ещё одно свидание с полицией обеспечить?

– Саша, ты посмотри только на мои руки! – я вытянул перед ним свои дрожащие ладони.

– А что с ними? Руки как руки.

– Они полны чужой крови… – глядя в никуда, ответил я глухим, отстранённым голосом. В тот момент мне казалось, что такой аргумент исчерпывающе всё объясняет. Передать ему свои эмоции как-то иначе я не был просто не в состоянии.

– Твои руки полны ответственности за твою же собственную жизнь! – воскликнул Алекс и с размаху шлёпнул меня по щеке. – Приди в себя, наконец!..

Он не сюсюкался со мной, не жалел силы для удара – моё лицо загорелось, но это жжение было как раз тем, в чём я на тот момент нуждался. Оно пробудило в моём одеревеневшем и, казалось бы, абсолютно бесчувственном теле хоть какие-то отголоски ощущений. Следом за щекой, теплом наполнилась и моя грудь, меня захватила какая-то несвойственная мне беспечная детская радость. Я вдруг понял, что именно так и должна выглядеть настоящая товарищеская поддержка: после Сашиных слов про ответственность, несмотря на всю его резкость, я ожил, почувствовав себя прощённым. И при этом меня простил не кто-то посторонний, вроде священника, которому до моей жизни в действительности нет никакого дела, а лучший друг – один из самых близких для меня людей.

Тем временем Коршунов опомнился и, по всей видимости, решил, что шлепок смотрелся с его стороны недостаточно мужественно. Через секунду в мою челюсть полетела уже не раскрытая ладонь, а плотно сжатый кулак. От неожиданности я пошатнулся и был вынужден схватиться рукой за стену, инстинктивно пряча лицо, но он вцепился в моё плечо и снова развернул к себе. Следующий удар пришёлся мне аккурат в переносицу, на мою майку брызнула кровь. В этот момент помимо боли, от которой потемнело в глазах, я ощутил стыд. Мне стало жутко неудобно перед ним: он так старательно, тратя собственные драгоценные силы, разъяснял мне с помощью рукоприкладства мои житейские ошибки, а я же в последнее время совсем не интересовался его бытом. Я игнорировал любые его попытки обсудить со мной перипетии личной жизни, поэтому понятия не имел, что происходило в его семье с тех пор, как разрешился вопрос с видеозаписями.

– Саш, а что у тебя сегодня стряслось дома? – выпалил я, смахивая с разбитого лица кровавую жижу.

– Я же рассказывал утром.

– Я прослушал. Расскажи ещё раз? Обещаю на этот раз быть внимательнее!

– Ты мне зубы не заговоришь, хер собачий, не старайся! – рассерженно прорычал Алекс и, после недолгой передышки, зажёг «фонарь» под моим левым глазом.

– Мне правда интересно! Опять ссора?

– Ссора? Нет, никаких ссор. Просто супругу пришлось экстренно, – он приложился костяшками пальцев к моему второму глазу, – госпитализировать.

– Ого! Надеюсь, с ней ничего серьёзного?! Ты её, главное, почаще навещай! Врачи – это хорошо, но поддержка близких гораздо важнее!..

В этот момент Алекс вынужден был поддержать и меня – схватить за грудки, потому что я от болевого шока принялся уже терять сознание. Контрольным ударом свободной, левой руки он разбил мне губу – наверное, хотел отыграться за собственный синяк – а потом небрежно кинул меня на кровать и показательно отвернулся. Он делал вид, что его вдруг очень заинтересовал пейзаж в окне, но я прекрасно понимал: товарищ по какой-то причине захотел спрятать глаза.

– Саш?.. – позвал его я. – А в каком она отделении?

– Какая тебе разница, – несмотря на то, что его голос немного смягчился после того, как он выплеснул в драку весь свой адреналин, злоба всё же не позволяла ему выйти со мной на доверительный контакт.

– Я просто подумал, что… может быть, пора вас поздравить? Мне так стыдно, что я перестал следить за вашими отношениями… Она снова ждёт ребёнка?

– Типун тебе на язык, – буркнул товарищ и добавил совсем тихо. – Только через мой труп.

Он наверное думал, что эта фраза до меня не долетит, но я каким-то образом расслышал её и озадачил Коршунова новыми вопросами:

– А что же тогда произошло? Несчастный случай? Алекс, поделись со мной, пожалуйста! Да, не спорю, я плохой друг, часто говорю только о своих проблемах, а о твоих слушаю вполуха, но ты должен дать мне ещё один шанс! Прошу, не сердись на меня…

– Макс, закругляйся со своей патетикой! – грубо, заметно нервничая, он меня перебил и после небольшой паузы бросил словно бы между прочим. – В дурке она. Ничего нового.

Я замолчал, поражённый неожиданным поворотом событий, а он, без сил опускаясь на стул, пробормотал:

– Как же вы мне надоели, психопаты…


Остаток ночи прошёл спокойно, разве что Коршунов чаще обычного бегал в туалет. Видимо, перенервничал за день со всеми этими навалившимися на него приключениями, в которых только он один – впрочем, как и всегда – сумел сохранить трезвость мысли.

Мне стало очень неловко перед ним за своё поведение, ведь, судя по всему, именно оно и явилось для него последней каплей. Одевшись, я даже хотел сбегать в круглосуточную аптеку за лекарством, если бы друг уточнил, что именно его тревожит, но тот не стал распространяться и приказал мне лечь спать. Сам же он, кажется, больше не ложился: сначала из-за проблем с самочувствием, а чуть позже, с восьми утра, из-за непрекращающихся телефонных звонков. Закрывшись на кухне, Алекс терпеливо общался с подчинёнными, и хотя он говорил тихо, я вскоре поднялся и присоединился к нему – заварил кофе и начал стряпать завтрак.

– Спасибо, Макс, я не голоден, – коротко отозвался Саша в перерыве между разговорами. – На меня не готовь. Доброе утро.

И снова взялся за сотовый. Впрочем, спустя некоторое время мой телефон тоже ожил, и интонация речи звонившего в свою очередь лишила меня признаков аппетита. Без предупреждения в динамике прозвучало отчаянное:

– Это ты! Это ты довёл её до самоубийства!

От неожиданности я опешил и с трудом смог собраться с мыслями, чтобы ответить:

– Честное слово, я не хотел этого делать!.. Неужели вы думаете, что я умышленно?

– Твой Коршун, конечно же, сейчас будет тебя отмазывать, но я приложу все усилия, чтобы засадить душегуба за решётку! – хриплый мужской голос истерически дрожал. – Убийца должен сидеть в тюрьме!

– Григорий Петрович, я всё понимаю, но вы ведь взрослый человек. Не называйте его, пожалуйста, Коршуном…

Поначалу я думал, что Алекс не следил за моим разговором и вообще не знал, кто мне звонит, но товарищ, услышав мою последнюю фразу, встрепенулся и быстро свернул текущую беседу. Отложив свою трубку, он буквально выхватил мою с коротким «Дай-ка мне его на секундочку».

– Григорий Петрович, здравия желаю. Коршун на проводе, – удивительно спокойным, но как всегда уверенным голосом произнёс он. – Я от всей души выражаю вам свои искренние соболезнования. Несчастный случай, с которым столкнулась ваша семья, поистине трагичен. Сожалею, что мне вовремя не удалось довести дисциплину в компании до должного уровня и пресечь эти небезопасные курения из окна на рабочем месте…