Дина Лампитт - Ускользающие тени

С триумфом буйного, искристого веселья,

Пленив надменностью, кокетством, облаченьем.

Сюда врываются и ускользают тени,

Являя счастье, смех, печали и сомненья,

Старинного романса.

Джон Китс (1795-1821) «Канун святой Агнессы»

Какими странными подчас бывают воспоминания! В детстве вязы на аллее казались ей такими высокими, такими раскидистыми, что у Сары кружилась голова, когда она запрокидывала ее назад, пытаясь разглядеть верхушки деревьев. Теперь же она просто выглядывала из окна кареты, плавно катящейся по аллее впечатляющей длины, и видела, что великолепные вязы на самом деле ничуть не выше и не внушительнее любых других деревьев. Как странно, что столько лет она считала обсаженную деревьями подъездную аллею у особняка самой грандиозной из всех, какие ей только доводилось видеть!

Рано утром она выехала из Лондона, чтобы до наступления сумерек достичь Кенсингтона, ибо стоял ноябрь, и грязные колеи дороги, связывающей поместье со столицей, покрывали следы, оставленные лихими людьми всех мастей. Путешествовать в сумерках было небезопасно. Поэтому Сара испытала облегчение, завидев впереди, за полем, чугунные литые ворота. Карета упруго покачнулась, сворачивая с дороги на обсаженную вязами аллею длиною более двух, миль, ведущую к Холленд-Хаусу. Однако облегчение перемешивалось с неясной тревогой о том, что ждет ее, ибо Сара собиралась поселиться вместе со старшей сестрой, лицо которой она едва могла представить себе по смутным детским воспоминаниям.

С громким стуком одно из колес кареты соскользнуло в колею, и как раз в этот миг вдалеке, в конце постепенно суживающейся в перспективе аллеи, показался Холленд-Хаус. Несмотря на то, что едва минуло два часа пополудни, уже начало смеркаться, галереи вдоль восточного и западного крыльев дома затопили тени, хотя башни и балконы, расположенные над галереями, все еще купались в свете заходящего осеннего солнца. Девушку ошеломил теплый оттенок кирпича, из которого был сложен дом, множество блестящих окон в обоих крыльях и центральная часть дома с белой широкой лестницей, ведущей к парадной двери. Она сразу поняла, что на этот раз ее память не затеяла детский розыгрыш: дом оказался таким, каким она помнила его — приветливым, очаровательным и в тоже время ошеломляющим своими размерами и великолепием.

Пока Сара Леннокс в восхищении любовалась своим будущим домом, карета проехала через вторые ворота, за которыми уже ждал лакей в ливрее, готовый открыть дверцу кареты, лишь только она остановится. Быстрым движением Сара выхватила из муфты зеркальце и поспешно осмотрела свое лицо. Однако карета уже подъезжала к лестнице, и Сара успела лишь бегло заметить неуправляемый поток смоляных кудрей, выбившихся из-под шляпки, пару опушенных длинными ресницами глаз, которые казались скорее изумрудными, чем синими, в лучах осеннего солнца, и румянец на светлой коже лица, ничуть не погрубевшей в суровом климате Ирландии. Легкий ирландский акцент послышался в голосе Сары, когда она, выходя из экипажа, поблагодарила лакея за услугу.

Лакей низко поклонился:

— Добро пожаловать в Холленд-Хаус, леди Сара. Соблаговолите следовать за мной, Леди Кэролайн ждет вас в доме.

Сказав это, он вновь поклонился и повел девушку к полукруглым ступеням, ведущим к парадной двери. Дверь распахнулась, лишь девушка достигла верхней ступени, не дав ей времени собраться с духом, и Сара вошла в дом, смутно узнавая обилие картин на стенах, канделябры с уже вставленными к предстоящему вечеру свечами, орнамент потолка, богато украшенного лепниной, латинскую литеру «X» и корону на квадратных панелях стен. Но ни одна из этих подробностей не задержала ее внимания, ибо Сара во все глаза смотрела на высокую худощавую даму, застывшую в ожидании посреди холла. Внезапно Сара вспомнила эти строгие черты лица и блестящие глаза под ровными черными бровями, которые придавали внешности сестры неотразимую прелесть.

— Кэро! — воскликнула Сара и бросилась в объятия дамы.

Лицо дамы можно было отнести к голландскому типу — и действительно, в жилах семьи была примесь крови жителей Нидерландов. Кэролайн и Сара в числе многих других детей были дочерьми герцогини Ричмондской, мать которой происходила из почтенного голландского рода. Именно внешность своей бабушки и унаследовала Кэролайн. В свою очередь в лице Сары сочетались черты двух ее гораздо более интересных предков, а именно: прадедушки, короля Карла II, и Луизы де Керуайлъ, его остроумной, ловкой возлюбленной-француженки, одаренной всеми прелестями и грацией, характерными для уроженок этой страны.

Луиза де Керуайль стала любовницей короля в 1672 году, и в награду он даровал ей титул герцогини Портсмутской. Когда в июле того же года у Луизы родился сын, Карл лично присутствовал на его крестинах, дав мальчику фамилию Леннокс и свое собственное имя. Три года спустя этот плод королевской страсти был пожалован дворянством — малыш Чарльз Леннокс стал графом Марчским, герцогом Ричмондским, герцогом Леннокским, графом Дарнлейским и бароном Митуэном Торболтоном. Людовик XIV, не желая отставать, пожаловал герцогиню Портсмутскую титулом и поместьем Обиньи во Франции в благодарность за преданную службу родине.

Именно этот незаконнорожденный отпрыск королевской фамилии и был основателем рода Леннокс, и его сын стал отцом не только Сары и Кэролайн, но еще восемнадцати детей, очень мало из которых дожили до юности. Облик Карла Стюарта и его француженки через поколения передался Саре Леннокс, уже в четырнадцать лет сделав ее одной из самых блистательных красавиц того времени.

— Ты стала просто красавицей, — сказала Кэролайн, мягко отстраняя от себя сестру и внимательно всматриваясь в ее лицо. — Впрочем, ты и малюткой была очаровательна.

Сара усмехнулась:

— Ты хочешь сказать, что я была ужасным сорванцом… — И тут же выражение ее лица изменилось: — О, Кэролайн, а ты осталась совершенно такой, как прежде. Я ужасно боялась, что не узнаю тебя, но, как видишь, узнала! Ты точь-в-точь такая, какой была. Я узнала бы тебя везде.

Ее сестра польщенно рассмеялась:

— И я не постарела?

— Ни на день, ни на час, ни на минуту! Мне кажется, что я выходила из дома на краткую прогулку, а не уезжала на восемь лет.

— Дорогая, ты уезжала отсюда ребенком, а вернулась юной очаровательной леди. Но хватит об этом, иначе ты совсем зазнаешься. Ты хочешь осмотреть свою комнату прямо сейчас или сначала выпьешь…

— Если можно, чаю — с удовольствием выпью чашечку. И еще мне бы хотелось познакомиться с остальными.

Кэролайн улыбнулась, и ее строгое лицо озарилось внутренним сиянием, внезапно придавшим женщине неизъяснимую прелесть:

— Увы, мистер Фокс в Лондоне, а наши старшие сыновья до Рождества пробудут в Итоне.

Сара заметно приуныла:

— Значит, нас здесь только двое?

Кэролайн ответила ей лукавой улыбкой.

— Я так и думала, дорогая, что тебе покажется тоскливо в пустом доме после шумного ирландского семейства Эмили, поэтому пригласила погостить у нас племянницу мистера Фокса. Она выросла в Сомерсете, но добровольно предпочла Кенсингтон — он ближе к столице.

— Она хорошенькая? — спросила Сара, не вкладывая в свои слова особенной мысли.

— Не такая хорошенькая, как ты, но умная и воспитанная девушка. Я уверена, что ты или будешь обожать ее или возненавидишь с первого взгляда. В последнем случае я поскорее отошлю ее домой под каким-либо предлогом.

— О, Кэро, ты ничуть не изменилась! — воскликнула Сара, продевая руку под локоть любимой сестры. Все ее прежние опасения улетучились, а мысли о предстоящей жизни в Холленд-Хаусе наполнили ее радостным возбуждением. Повернув в высокий сводчатый коридор, ведущий к восточному крылу, пара отправилась на поиски племянницы мистера Фокса.

Спустя годы Сара часто вспоминала о своей первой встрече с Сьюзен Фокс-Стрейнджвейз и удивлялась, неужели существует предначертание, неужели десница судьбы вмешалась, чтобы свести ее с девушкой, с которой она стала близка, как с родной сестрой?

Чай подали в гостиную Кэролайн, где уже затопили камин и зажгли свечи. В этом ярком, слепящем свете появилась Сьюзен — маленькая, чуть смущенная, с округлым, почти детским личиком, пухлыми губками и ясными спокойными серыми глазами, сияющими, как хрусталь. Она смело взглянула на Сару, которая с первой минуты захотела обнять родственницу, но боялась встретить холодный отпор.

— Леди Сара, позвольте представить мою племянницу, леди Сьюзен. Леди Сьюзен, моя сестра леди Сара Леннокс, — официальным тоном произнесла Кэролайн.

Но в таком сухом представлении уже не было необходимости. Девушки не отрывались друг от друга, испытывая мгновенно возникшую симпатию, замаскированную учтивыми реверансами.

— Я уверена, что мы подружимся, — сказала Сара, будучи, в самом деле, уверенной в собственных словах.

— Вы позволите позднее показать вам Холленд-Хаус, миледи?

— Пожалуйста, зовите меня Сарой — я так привыкла. Да, мне бы хотелось увидеть этот полузабытый мною дом. Знаете, я уехала отсюда, едва мне исполнилось пять лет.

Завязалась оживленная беседа, и Кэролайн получила возможность посидеть молча и повнимательнее рассмотреть сестру, замечая скульптурные очертания ее скул, изогнутые черные ресницы, забавный и милый ирландский акцент, который девушка успела приобрести за восемь лет.

Герцог и герцогиня Ричмондские, отец и мать Кэролайн и Сары, скончались почти одновременно, а их трем младшим дочерям — восьмилетней Луизе, шестилетней Саре и малютке Сесилии — пришлось отправиться в дом к своей старшей сестре леди Эмили Килдер. В то время самой Эмили едва минуло двадцать лет, но в шестнадцать ей удалось сделать блестящую партию с графом Килдсрским, поэтому она смогла принять девочек в хорошем и налаженном доме. Сара воспитывалась в беззаботной атмосфере элегантного общества Дублина, и результаты такого воспитания были налицо: слушая сестру, Кэролайн поражалась новизне ее взглядов и остроте ума.

«Она произведет настоящую сенсацию, когда я вывезу ее в Лондон», — думала Кэролайн, уже представляя вереницу достойных поклонников, добивающихся руки блистательной юной леди.

Кэролайн встала:

— Пора переодеваться к обеду. Мистер Фокс будет дома через час.

— Он по-прежнему такой же проказник, каким был раньше?

Сьюзен слегка шокировал откровенный вопрос Сары, но Кэролайн только улыбнулась:

— Этот человек для меня никогда не утратит своего обаяния.

— Тогда ты, в самом деле, счастлива, дорогая.

— Конечно. Сара, я отвела тебе спальню в восточном крыле, рядом с апартаментами Сьюзен. Отправляйся вместе с ней и посмотри, хороша ли твоя комната.

— В этом я не сомневаюсь, — ответила Сара, заранее радуясь своей комнате. Она огляделась, замечая каждую мелочь в гостиной Кэролайн. — О, я просто влюблена в Холленд-Хаус. Конечно, и Килдер-Хаус, и Картон великолепны, но в этом доме есть какое-то особое очарование.

— Тогда будем надеяться, что это чувство останется у тебя навсегда.

Покинув гостиную Кэролайн, расположенную в конце северного крыла, девушки прошли через смежную комнату, где мистер Фокс обычно отдыхал от мирской суеты, и оказались в холле, откуда лестница вела в восточное крыло. Поднявшись по ней, они оказались в коридоре, куда выходили двери спален. Толкнув дверь своей комнаты, леди Сара застыла и издала возглас восхищения.

В первый момент ей показалось, что вместо стен в комнате сплошные окна, выходящие в сад, который простирался насколько хватало глаз, доходя до деревушки Кенсингтон, расположенной в нескольких милях от дома. Позади западного крыла спускались террасы и английский парк с геометрическими клумбами и прямыми аллеями, а чуть подальше — цветник с бассейном, фонтаном и летним павильоном.

— Вам нравится? — осторожно осведомилась с порога Сьюзен.

— Это гораздо лучше, чем я могла себе представить!

— Тогда я оставлю вас, чтобы вы переоделись к обеду.

Сара живо повернулась к новой знакомой:

— Леди Сьюзен, прошу простить меня, что сегодня я не смогу уделить вам больше внимания. Путешествие из Ирландии в Лондон, а потом сюда утомило меня, к тому же я так взволнована тем, что вновь увидела мою дорогую Кэролайн! Но я почти уверена: впредь мы с вами будем жить как сестры.

— Надеюсь. Дома, в Сомерсете, у меня множество приятельниц, но нет ни одной, с которой мне было бы так же приятно общаться, как с вами, леди Сара.

Хрустальные глаза блеснули, и их семнадцатилетняя обладательница поспешила уйти в собственную комнату.

Постояв еще минуту, Сара подошла к письменному столу, с радостью увидев на нем свой дневник в кожаном переплете с медными застежками, уже распакованный незримой армией слуг, успевших вынуть багаж из экипажа прежде, чем тот был поставлен в каретник. Открыв дневник, Сара присела на стул, выбрала перо и неторопливо написала: