Граф опять приподнял брови:

— В самом деле? Значит, у них серьезные отношения?

— Серьезнее не бывает. Я не стала бы помогать им, если бы они затеяли грязную интрижку!

— Конечно, конечно, — примирительно произнес Бьют. — Разве это достойно честной женщины?

И тут он переменил тему разговора, — заговорил о последней придворной моде, похвалил новое платье леди Джордж с огромным кринолином. Действительно, Бьюту было не занимать обаяния, и к концу вечера Луиза Леннокс ясно поняла, почему всецело доверяют Бьюту король и принцесса Уэльская.

— Настоящий джентльмен, — заметила она своему мужу по дороге в Холленд-Хаус.

— Бьют?

— Конечно!

— Скорее ловкий прохвост.

— Джордж, как вы можете!

— Запросто, моя дорогая. Я бы на выстрел не подпустил к себе этого человека.

— Вы просто бессердечны, — выпалила Луиза и погрузилась в сердитое молчание.

— Но не настолько бессердечен, чтобы не помочь вам завтра утром.

Жена Джорджа вздохнула с облегчением:

— Вы так любезны, сэр, простите меня. Давайте вновь обсудим план.

— Поскольку мы остаемся ночевать в Холленд-Хаусе, все будет довольно просто. Я встану до рассвета, разбужу вас, и вместе мы поможем Саре выскользнуть из дома.

— Но нам это ничем не грозит?

— Об этом уже поздно думать, дорогая, — живо ответил ее муж. — Ваш брат уже предупрежден и прибудет на свидание вовремя, и если моя сестра отдала ему свое сердце — что ж, так тому и быть.

Лорд Джордж Леннокс был твердо убежден, что люди должны вступать в брак по собственному выбору, но даже он чувствовал себя виноватым, предателем надежд Кэролайн, когда в это морозное февральское утро помогал своей младшей сестре выйти из Холленд-Хауса. Однако один взгляд на просиявшее лицо Сары, заметившей впереди за деревьями на почтительном расстоянии от дома ждущего лорда Ньюбаттла, помог лорду Джорджу вновь почувствовать свою правоту. Тактично отвернувшись, Джордж поспешил обратно, оставив любовников наслаждаться своим недозволенным свиданием.

— Я ужасно соскучился по тебе, — пылко объявил лорд Ньюбаттл, покрывая румяное личико Сары поцелуями.

— И я, — ответила она, искренне считая его самым романтичным и смелым мужчиной в мире.

— Я больше не мог вынести эту разлуку, никто не вправе заставлять нас так страдать!

— Нет, конечно, нет! О, Джон, дорогой мой, что же нам делать?

Он торжествующе усмехнулся:

— Я точно знаю. Сара, я намерен официально просить твоей руки. Умоляю, ответь, ты будешь моей женой?

И юный галантный красавец опустился перед ней на одно колено, театральным жестом прижав обе руки к сердцу.

— Мое первое предложение! — вздохнула Сара, порозовев, как пион. — Боже, как восхитительно!

— Но я жду твоего ответа. Ты выйдешь за меня?

— Конечно! Я хочу только одного: быть женой моего любимого Джона.

Лорд Ньюбаттл поднялся.

— Тогда все решено. Я сейчас же пойду и попрошу у своего отца согласия на наш брак.

— А он согласится? — обеспокоснно спросила Сара.

— Разумеется. Он позволил своей дочери выйти замуж за Леннокса, так почему бы ему не разрешить подобный брак сыну?

И Джон поцеловал ее так, что все тело Сары затрепетало от желания. Прильнув к своему возлюбленному, прикрыв глаза, Сара вдруг услышала отдаленное конское ржание. С мгновенным испугом она отпрянула и оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что за ними не следят.

— Что с тобой?

— Мне показалось, что я что-то слышу. Похоже, за нами следят.

Джон огляделся.

— Никого не видно. Но все же нам лучше не медлить: скоро проснутся в доме, поднимется шум. Я отправляюсь домой.

— Мне тяжело расставаться с тобой.

— Мы должны быть благоразумными. — Он склонил голову на ее плечо. — До встречи, любовь моя. Завтра утром я сообщу тебе, что решил отец.

Без промедления молодой человек прошел к месту, где был привязан его конь, и вскочил в седло. Тяжело дыша, Сара подбежала к нему.

— Я не смогу вынести эту разлуку!

— Ты должна потерпеть, — ответил он немного раздраженно. — Ну, прощай. Оставаться здесь дольше будет небезопасно для меня.

Джон Ньюбаттл пришпорил коня и помчался прочь. Сара смотрела ему вслед, вытирая глаза платком и чувствуя себя покинутой героиней одной из сентиментальных пьес, столь любимых в Холленд-Хаусе. Затем она взяла себя в руки и поспешила в сторону дома.

Но как только она скрылась за деревьями, стук копыт послышался так ясно, что Сара подумала, уж не вернулся ли по какой-либо причине Джон. Она оглянулась и увидела, что к ней по аксбриджской дороге движется всадник. Даже на таком расстоянии его высокая стройная фигура показалась знакомой Саре. С бьющимся сердцем Сара поняла, что сам король Англии приехал сюда еще до рассвета и, вероятно, Стал свидетелем ее свидания с любовником.

Ею немедленно овладели противоречивые чувства. Она живо вспомнила, как добр был к ней Георг, как снисходительно отнесся к резким словам о собственной матери, как смотрел на нее своими чистыми и искренними глазами, и эти воспоминания причиняли Саре страшные муки. Сара Леннокс внезапно почувствовала себя низкой и подлой, недостойной женщиной, которая безжалостно бросила одного поклонника, чтобы завладеть другим. Ей вдруг вспомнились все слова Фокса о том, какой недоброй славой пользуется Джон Ньюбаттл, и она на мгновение решила, что в этих словах есть изрядная доля правды.

Но все эти мысли сразу улетучились из ее головы, когда она с ужасом заметила, что не только король был свидетелем их свидания. Позади него чуть в стороне виднелась женщина в свободных длинных розовых панталонах, и ее рыжеватые волосы блестели под первыми лучами солнца. Значит, эта коварная незнакомка не появлявшаяся со времен январского снегопада, тоже встала еще до рассвета, чтобы успеть сюда!

У Сары промелькнула мысль, что незнакомку могли послать следить за ней — вероятно, ее нанял граф Бьют или даже сам король. Дрожа всем телом, девушка поспешила к открытой двери, ведущей в людскую, а оттуда к восточной лестнице, бросилась в свою спальню, не переставая думать, какими окажутся последствия событий сегодняшнего утра.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

После Рождества начался снегопад — такой сильный и быстрый, что вскоре Холленд-Парк и руины великолепных зданий оказались укрытыми самым прекрасным из покрывал. Аллеи и тропки были заметены снегом по щиколотку, ветви старых деревьев прогибались под белой пушистой ношей.

Снег пошел, когда Сидония возвращалась из Уилтшира, оставив позади таинственную деревушку Эйвбери и дом шестнадцатого века, где жили ее родители. К тому времени, когда она достигла предместий Лондона, снег валил все сильнее, и, когда она вставила ключ в скважину парадной двери дома в Филимор-Гарденс, дом оказался погруженным в тишину и сумерки. То, что обитатели дома разъехались на время праздника, только усиливало общее ощущение заброшенности.

Финнан отбыл в Ирландию накануне сочельника, а Дженни отправилась погостить к обладателю черной бороды, Максу, вместе со своими тремя детьми-подростками. Пара из Пентхауза, Руперт и Фиона Каррузерс-Грин, которые, как выяснила Сидония, пользовались квартирой от случая к случаю, а жили в большом доме в Сассексс, остались на праздники в деревне. Так что теперь, на несколько дней между Рождеством и Новым годом, дом остался совершенно опустевшим.

Борясь с чувством одиночества, Сидония с усердием предавалась своим упражнениям, играя до поздней ночи и зная, что она никому не помешает. Питалась она в основном в маленьком итальянском ресторанчике за углом, а затем спешила домой поболтать с Кэтти-Скарлатти, своим котом, для удобства именуемым Карлом. Кот был весьма признателен своей хозяйке за то, что она вернулась в Лондон и забрала его из пансиона.

На третий день одиночества Сидония начала понимать, как ей недостает присутствия соседей. Даже когда она не видела доктора или Дженни, ее как-то успокаивало сознание того, что они находятся рядом, этажом выше, и что к ним всегда можно подняться, особенно к Финнану.

— Хотела бы я, чтобы они вернулись, — сказала Сидония Карлу, приподнявшему одно ухо. Встав от инструмента, она прошла к застекленной двери комнаты и выглянула в сад.

Сад был завален снегом, почти скрывавшим даже огромный снежный шар, который Сидония слепила для забавы и оставила посреди лужайки. Ее захватило внезапное желание пройтись, глубоко вдохнуть острый морозный воздух, побегать и пошалить в этом белом великолепии. Непереставая жалеть о потерянном времени, Сидония надела шапку, пальто и шарф и поспешила в Холленд-Парк.

Парк был совершенно пуст — очевидно, непогода заставила людей сидеть взаперти. С волнующим чувством собственника Сидония пробралась через запорошенную снегом ограду и обошла вокруг развалин некогда прекрасных строений. Вспоминая ночь, когда особняк был ярко освещен, а в окнах виднелись тени несуществующих призрачных танцоров, Сидония решила теперь, когда вокруг было тихо, что она просто ошиблась, подверглась обману зрения, вызванному утомлением после концерта. Однако отдаленная частица ее мозга, к которой она нечасто обращалась, поскольку начинала побаиваться ее, ясно говорила, что никакой ошибки быть не может, что она действительно видела то, чему невозможно дать разумное объяснение.

Повернув в сторону от дома, Сидония побрела по северной лужайке в направлении аллеи, с трудом узнавая эти места под толстым слоем белых хлопьев. Вокруг аллеи деревья росли более густо, чем она помнила, их стройные ряды вздымались по обеим сторонам, снежные шапки сваливались с их ветвей, когда Сидония случайно задевала их. Снег совершенно изменил местность, и Сидония была готова поклясться, что прежде не видела в парке подобной аллеи. Внезапно она застыла на месте, пораженная открывшимся перед ней зрелищем.

Обсаженная деревьями аллея привела к круглой лужайке, на которой стояли две каменные скамьи и статуя. Хотя в этом не было ничего странного, Сидония широко раскрыла глаза, разглядев стоящих на поляне людей. Среди них была девушка с портретов Джошуа Рейнольдса и еще трое детей, которые тоже казались ожившими картинами старинных художников. Сознание того, что время вновь повернуло вспять, что призраки прошлого появились перед ней как живые, наполнило Сидонию опасениями. В то же время она с удовольствием наблюдала, как двое мальчиков и две девушки постарше весело играют в снежки. Внезапно издалека донесся крик, и Сидония поняла, что девушка, которая преследовала ее с тех пор, как она впервые оказалась в Холленд-Хаусе, не только заметила ее, но и бросилась в погоню. Удовольствие сменилось страхом, и Сидония побежала прочь.

Ее опять охватило ощущение ночного кошмара, ибо, как и прежде, местность вокруг совершенно изменилась. Впереди лежали поля и парк в белой зимней драпировке. Казалось, сама земля предала ее, спрятав из виду знакомые аллеи и повороты. Она попалась в ловушку другого века, спотыкаясь и падая в глубоком снегу, который словно готов был похоронить ее заживо. С испуга Сидония потеряла равновесие, зная, что преследовательница уже настигает ее, и повалилась в коварный мягкий сугроб.

Минуту-другую она лежала, задыхаясь, с колотящимся сердцем и звоном в ушах. Затем неподалеку послышался шум детских голосов, и Сидония поняла, что, несмотря на всю невозможность этого, призраки настигли ее. Однако когда она подняла голову, стирая слезы с застывших щек, то увидела только стайку школьников в теплых шапках и варежках, с азартом играющих в снежки. Чернокожий малыш, по-видимому, самый дружелюбный из всех, подошел к ней.

— Вам плохо? — спросил он.

— Нет, спасибо, — с облегчением вздохнула Сидония. — Я просто споткнулась, вот и все.

Он попытался помочь ей встать, но сам повалился в снег, визжа, как от щекотки. Его черное личико выглядело очень потешно на фоне снега. Смеясь и барахтаясь, он поднялся на ноги одновременно с Сидонией.

— Вам лучше пойти домой, — серьезно посоветовал он. — В вашем возрасте не стоит валяться в снегу.

Сидония рассмеялась, но тут же острое чувство облегчения от того, что она вновь оказалась в привычной реальности, так ошеломило ее, что слезы выступили на глазах.

— Вы ушибли колено? — одновременно смущенно и сочувственно спросил чернокожий мальчуган.

— Да, но скоро все будет в порядке. Возьми, это тебе к Рождеству. — Она протянула ему монету, вынутую из кармана пальто.

— Мама не велела мне брать деньги у незнакомых людей.

— Но я уже знакомая — ты же помог мне встать. — Сидония пошла прочь прежде, чем мальчик смог ответить ей.

Даже в безопасности квартиры ее смятение от недавнего события так и не улеглось. Теперь Сидония была вынуждена, наконец, признать: то, что она пыталась приписать снам или галлюцинациям, больше невозможно объяснять таким образом, что это были подлинные психические явления, в которых она видела Холленд-Хаус и его обитателей из другого века. Сама мысль об этом вызвала неподдельный ужас. Сидония не могла понять, почему ей, никогда в жизни не видевшей ни единого привидения, вдруг было позволено узреть такие чудеса, настоящее эхо прошлого.