Четыре дня спустя в Салоне она обнаружила, что ее царственный возлюбленный обеспокоен и напряжен, а над ней самой открыто насмехаются принцесса Августа и ее фрейлины. Затем до ее ушей донеслась ужасная новость: Георг должен жениться на немецкой принцессе.

— Но он обручился со мной! — воскликнула Сара, правда, когда осталась одна, убежала в Чащу и бессильно опустилась на каменную скамью. Она не могла сдержать дрожь — ее мир рушился на глазах, все надежды юности оказались грубо попранными, просто рассыпались в прах благодаря мужчине, ради которого она пожертвовала своей добродетелью и который так пренебрежительно отшвырнул ее прочь. Хуже всего — или, наоборот, лучше, — оказалось то, что и Сте, и Чарльз Джеймс были сейчас дома: старший мальчик, очень подросший и похудевший, вернулся из длительной поездки, а младший из Итона. Именно этот средний сын Генри Фокса и Кэролайн обнаружил свою юную тетю сидящей в совершенно подавленном состоянии. Она устремила вперед отсутствующий взгляд, и двенадцатилетний мальчик разразился слезами. Подбежав к Саре, Чарльз обнял ее и они зарыдали вместе. В конце концов он решил спросить то, о чем уже догадывался:

— Сара, милочка, что встревожило тебя? Прошу, расскажи.

Сара взглянула на него покрасневшими глазами на мертвенно-бледном лице, на котором в этот момент не было и признака ее поразительной красоты.

— Не могу. Это тайна, о которой мне не следует говорить.

— У тебя будет ребенок? — спросил догадливый не по возрасту Чарльз.

Сара вздрогнула:

— Нет, какие отвратительные вещи ты говоришь!

— Тогда в чем дело? Король собирается жениться на другой?

— Откуда ты знаешь?

— В Итоне болтают об этом. Я слышал, как мои приятели держат пари на то, что моя тетя вскоре станет королевой Англии.

У Сары дрогнул подбородок:

— Они проиграли. Его величество должен жениться на немецкой принцессе.

— И это большая глупость с его стороны. — Язвительность, которой в дальнейшем предстояло обеспечить Чарльзу Джеймсу Фоксу репутацию дерзкого политического деятеля, промелькнула на его лице. — Попомни мои слова, Сара, это его погубит. Я отомщу ему за то, что он заставил тебя страдать, обещаю тебе.

— Но я не испытываю к нему ненависти. Я все еще люблю его.

Мальчик ответил ей умным взглядом

— Это со временем пройдет. А теперь поклянись, что больше ни один человек не догадается, как сильно уязвил тебя его поступок. Пожалуйста!

— Но чем я объясню свои слезы, Чарльз? Я вся пошла пятнами.

— Где-то рядом, под деревом, я видел раненого бельчонка. Давай возьмем его в дом и скажем, что ты расплакалась из-за него.

Сара изумленно смотрела на своего юного племянника:

— Ручаюсь, ты так же хитер, как твой отец. Это неестественно для такого ребенка, как ты.

— Кровь сказывается, — мудро ответил Чарльз и повел свою тетю домой, осторожно неся в руке бельчонка. В доме он всем и каждому успел поведать, что леди Сара Леннокс куда больше обеспокоена здоровьем несчастной зверюшки, чем последним капризом его величества.

Но теперь, когда Сара уселась за свой письменный стол честность побудила ее сообщить о случившемся Сьюзен.

«С тех пор как я писала тебе в последний раз, я бывала там очень часто, — сообщала она, — но так ничего и не услышала: ему доставляло удовольствие держать меня в неведении, говоря двусмысленности, странно глядя на меня; даже в прошлый четверг, в тот день, когда было оглашено его решение, этот лицемер подошел ко мне и говорил в самом благосклонном тоне — казалось, он хочет сообщить мне нечто большее, но опасается».

В самом деле, как недостойно вел себя се возлюбленный, думала Сара, и в какое безвыходное положение попали они оба. Почувствовав прилив естественного гнева, она продолжала:

«Должно быть, он послал за этой дамой прежде, чем ты покинула город, но зачем тогда опять начал игру со мной? Короче говоря, он вел себя как бессовестный, недостойный и бесчестный мужчина. Я собираюсь появиться при дворе в четверг через неделю и всем своим видом намерена дать понять, что ничуть не расстроена, но, если, правда, что можно досадить кому-либо холодным и сдержанным поведением, я обещаю доставить ему это удовольствие».

«Молодец», — решила Сидония и принялась читать дальше.


Закончив письмо, Сара вскочила на ноги, бегом спустилась по лестнице и вошла в музыкальную комнату. Прекрасное дерево клавикордов поблескивало в углу этой светлой и уютной комнаты, однако спокойная обстановка, в которой Сара провела столько счастливых часов, упражняясь на инструменте, подаренном се царственным возлюбленным, на этот раз не вернула ей присутствие духа. Сара ударила по клавиатуре, извлекая из нес резкие, нестройные аккорды.

— Никогда, никогда, никогда я больше не прикоснусь к тебе! — дико вскричала она и выбежала из дома. В самой глубине парка она вволю выплакалась, не опасаясь, что кто-нибудь ее увидит.


Сидония, самим сердцем впитывая события жизни Сары, дочитала письмо до конца, ничего не зная об отчаянном взрыве, которым было прервано это письмо.

«Что касается моих чувств, то, если не считать желания маленькой мести, я почти забыла его, — продолжала Сара. — К счастью для меня, я его не любила, всего лишь увлеклась, даже его титул для меня не имел особого значения…

— Этому я охотно верю, — вслух произнесла Сидония, вспомнив сцену у стога сена.

«…Так что разочарование лишило меня хорошего настроения всего на пару часов.

Уверяю тебя, я и слезинки не проронила, как, вероятно, сделала бы ты, ибо я знаю, ты всегда была слабее меня. Больше всего меня раздражает мое глупое положение, ибо столько времени было потрачено впустую, но теперь уже все равно. Если он вздумает переменить свое решение (чего быть не может) и попытается уверить меня в случайности своего проступка, я не приму его заверения: он слишком слаб, так что им способен управлять первый встречный, и меня мало привлекает возможность проводить время с таким человеком».

Улыбаясь бесхитростности, двойственности и очарованию этого оригинального письма, Сидония положила «Жизнь и письма леди Сары Леннокс» в чемодан. Она закрыла крышку, думая о том, что с той странной ночи, когда Род Риз был чем-то напуган в музыкальной комнате, начались все беды.

Первоначально Сидония планировала устроить прощальную вечеринку в честь Финнана О’Нейла, намеревалась пригласить своих родителей и наконец-то познакомить с ним. Она даже вынашивала смелый план завести разговор об их отношениях и мимоходом узнать, желает ли Финнан, чтобы она дождалась его, что бы это ни значило. Но один телефонный звонок разрушил все ее планы. Род, который рассказывал всем подряд, что достиг цели всей своей жизни, увидев призрак в квартире Сидонии Брукс, и упивался своей сказкой, предложил ей гастроли в России.

— Крошка Сид, это будет восхитительно. Джереми Никлас сломал руку и вынужден был отказаться от гастролей, но русские хотят вместо него видеть тебя. Ты будешь играть в Кремле на клавикордах Екатерины Великой…

Сидония взвизгнула от радости.

— …и в Санкт-Петербурге, в Зимнем дворце. Такой шанс выпадает раз в жизни!

— Когда я должна уехать?

— Через десять дней. Приходи завтра ко мне на ленч, и мы вместе обсудим программу.

Внезапно загрустив, Сидония спросила:

— Сколько времени мне придется пробыть там?

— Всего три недели, крошка Сид. Тебе там понравится.

В любое другое время она пришла бы в восторг от такой перспективы, но теперь только ужаснулась. Через две недели Финнан должен был отбыть в Канаду, и к тому времени ее уже не будет дома.

С помощью Дженни и Макса была поспешно организована вечеринка, но совсем не такая, какую воображала себе прежде Сидония. Многие гости не смогли прийти, не получив приглашения заранее, и в числе их были Джейн и Джордж Брукс. Все задуманное оказалось напрасным. Сидония чувствовала, как из ее рук ускользает последняя возможность объясниться с Финнаном, и уныло думала, что это конец, полное крушение всех ее надежд.

Тщательно упаковав багаж, Сидония решила еще раз попытать счастья и, злясь на себя за трясущиеся руки, пожелала, чтобы этот последний вечер в обществе Финнана она провела в хорошем расположении духа. Но, когда она только выходила из ванной, зазвенел телефон, в трубке раздался голос врача, и она сразу же почувствовала неладное.

— Ты запишешь мой телефон в больнице?

В этих словах не слышалось никакого дурного предзнаменования, но у Сидонии сердце на мгновение замерло, и, только помолчав немного, она ответила:

— Конечно. Значит, ты на дежурстве?

— Не совсем так. У одного из моих пациентов начался кризис, и я должен быть рядом.

«Но почему именно сегодня?» — чуть не вскричала Сидония, тут же почувствовав себя эгоисткой.

— Во всяком случае, у меня найдется полчаса, чтобы побыть с тобой, — продолжал Финнан. — Не могу дождаться этого.

— И я, — коротко ответила она.

Сидония оделась в вечерние брюки из черного шифона и такую же блузку. Это был прелестный ансамбль, более соблазнительный, чем нарядный, но в последнюю минуту она усомнилась в том, что надела то, что сейчас нужно. В дверь уже звонили, поэтому переодеваться было слишком поздно. Испытывая неуверенность, угнетенность и почти нежелание кого-либо видеть, Сидония направилась к двери.

Финнан прибыл одним из первых, и ее сразу поразило его напряженное молчание.

— Ты беспокоишься о своем пациенте? — улучив удобную минуту, спросила она.

— Боюсь, да. Но мне бы не хотелось портить наш последний вечер вместе. Будем надеяться, что меня не станут разыскивать.

С этими не очень убедительными словами он поцеловал ее в щеку и направился готовить себе коктейль. Но атмосфера в комнате осталась напряженной, и Сидония была убеждена в предстоящей неудаче. И точно — около одиннадцати часов зазвонил телефон.

Род Риз, который стоял ближе всех к аппарату, разглагольствуя о том, что Сидонию будет снимать русское телевидение, что ей предстоит играть на клавикордах самой Екатерины Великой и что он надеется купить материалы и сделать репортаж на «Би-Би-Си», снял трубку.

— Доктор О’Нейл? Да, он здесь. Подождите минутку.

— Перенеси телефон в спальню, — предложила Сидония, прошла вслед за Финнаном и застыла на пороге.

Она услышала, как он произнес: «О’Нейл у телефона. Понятно. Да, выезжаю сейчас же», — и поняла, что случилось самое худшее.

Он повесил трубку и обернулся к Сидонии: — Дорогая, мне самому неприятно, но необходимо уехать. Этой пациентке восемнадцать лет, она выглядит как маленькая принцесса, или выглядела так совсем недавно. Я не прощу себе, если не смогу помочь ей.

— Она умирает?

— Да. Ее совсем недавно привезли к нам из хосписа. Она зовет меня.

Сидония бросилась к нему в объятия и замерла:

— О, Финнан, постарайся вернуться! Я так хотела как следует попрощаться с тобой!

— Нет, я не хочу прощаться, — возразил он.

— Прошу тебя, приезжай!

— Послушай, — произнес Финнан, — я знаю, ты не понимаешь, насколько сильно я буду скучать по тебе…

И он поцеловал ее, прижав к себе. Сидонии в этот миг казалось, что он не позволит ей уехать.

Но, похоже, судьба восстала против них, поскольку в комнату влетела Дженни, вскрикнув: «Эй, послушайте! О, прошу прощения…», — и прелестный момент уединения завершился.

— Я уезжаю, — объяснил Финнан. — Если мне удастся вернуться прежде, чем закончится вечеринка, я присоединюсь к вам. Но, если я опоздаю, могу ли я воспользоваться ключом?

— Разумеется! Только в пять мне придется вставать. Регистрация в аэропорту Хитроу начинается в семь.

— Я отвезу тебя туда, как и обещал. После сегодняшней ночи мне уже будет все равно.

— Тогда увидимся утром, — ответила Сидония.

— Увидимся утром, — повторил он и ушел. Сидония стояла в маленькой прихожей, глядя, как за ним закрылась дверь, и, не зная, войдет ли он сюда когда-нибудь вновь.

— Не тревожься, детка, он любит тебя, — произнес Род, выходя из музыкальной комнаты и обнимая Сидонию за плечи.

— Надеюсь, — хрипло ответила она.

— Конечно, любит. Только до смерти тебя боится.

— О чем ты говоришь?

— Ты — слишком роскошный подарок, Сид: прекрасна, талантлива, знаменита. Этого достаточно, чтобы любой мужчина без оглядки бросился бы прочь.

— Черт побери! — воскликнула она. — Ну почему? Почему мужчины оказываются такими трусливыми?

— Он не труслив, просто умен. Вероятно, он считает тебя неподходящей женой. А может быть, не хочет мешать твоей карьере, — поспешно добавил Род, поскольку Сидония резко обернулась к нему.

— Но это просто смешно! Почему нельзя совмещать и то и другое?

— Ты уже пыталась сделать это, и безуспешно. Он помнит об этом. Так что хорошенько подумай.

— Неужели я сама должна делать ему предложение?