Алексей положил фотографии и пленку на самое дно своего кожаного рюкзака. Он еще не знал, зачем забрал их у фотографа. Но Алексей был уверен, что поступил правильно и что фотографии таинственной Алины ему еще пригодятся.

Через несколько минут Алексей постучался в дверь кабинета шефа.

— Войдите! — хрипло рявкнул Софрошкин. — А, это ты, — уже спокойнее произнес он, увидев Алексея. — Тебе чего?

— Шеф, надеюсь, вы не будете возражать, если я отъеду на несколько дней?

— А куда ты собрался? — в свою очередь спросил шеф.

— Хочу поправить здоровье после выполнения ответственного задания, — ответил Алексей. — Или я не заслужил поездку к морю?

— Заслужил, — задумчиво произнес Софрошкин. — Значит, хочешь смыться? Знаешь, а в этом есть свой резон. Когда номер выйдет, может подняться небольшая буча по поводу твоей статьи. Конечно, ты печатаешься под псевдонимом, но все равно будет лучше, если ты окажешься вне досягаемости. Автор исчез, и мастер с телефонного узла исчез. Нет человека — нет прецедента, придраться не к чему. Так что уезжай и особо не спеши возвращаться.

Алексей не ожидал, что шеф так легко отпустит его. Но раз дело принимает такой оборот, он может попросить, чтобы ему выплатили гонорар до выхода номера.

И эту просьбу Софрошкин выслушал довольно спокойно.

— Обычно мы так не поступаем, но для тебя я сделаю исключение. Ты действительно славно поработал. Сейчас я напишу в бухгалтерию, чтобы они выплатили тебе гонорар.

Через полтора часа Алексей звонил в дверь Ларисиной квартиры. Девушка только что встала. Сонная, с распущенными рыжими волосами, она открыла дверь и упала в объятия Алексея. Под легким шелковым халатиком у нее ничего не было. Неудивительно, что очень скоро Лариса опять оказалась в постели, только уже не одна.

— Принеси мне попить, — простонал Алексей, отпустив девушку, — это когда-нибудь плохо кончится. Я всю ночь писал, утром работал в редакции, а день провел в постели с тобой. Так недолго и инфаркт заработать.

— Да ладно тебе, — засмеялась Лариса. Она принесла своему Леше минеральной воды и снова забралась под одеяло. — Ты живешь полноценной жизнью, как настоящий мужчина.

Алексей в ответ только издал еще один жалобный стон. Потом он приподнялся и посмотрел на Ларису.

«А все-таки она чертовски хороша, — подумал он, — особенно когда лежит вот так, голая, с распущенными волосами и ничего не говорит».

Лариса лежала, томно раскинувшись на постели, с полуприкрытыми глазами и губами, приоткрытыми навстречу поцелую. Ее темно-рыжие волосы разметались по голубоватой ткани подушки. Она ничуть не стеснялась своей наготы, а как бы нарочно демонстрировала ее. Казалось, сама поза девушки говорила: «Полюбуйтесь на меня, посмотрите, какая я красивая и соблазнительная».

— Слушай, ты напоминаешь мне женщин с полотен Рубенса, — восхищенно произнес Алексей.

Сначала Лариса расцвела от удовольствия, а потом капризно протянула:

— Они же все у него ужасно толстые. Разве и я такая?

— Не толстые, а пышные, — поправил ее Алексей, — но и ты не худышка. И тебе это очень идет, и мне нравится. У меня для тебя сюрприз. Сейчас мы изобразим сцену из какого-нибудь американского фильма. — Алексей потянулся к своему рюкзаку и достал оттуда целлофановый пакет, набитый купюрами.

— Что это? — изумилась Лариса.

— Гонорар, — ответил Алексей, — мне гонорар дали десятками. Представляешь, все четыреста баксов купюрами по десять тысяч рублей. — Он вытряхнул содержимое пакета на постель.

— Сумасшедший, что ты делаешь? — воскликнула Лариса.

— Молчи, женщина, молчи и приходи в экстаз! Жалко, конечно, что это не тысячи долларов, а всего лишь жалкие тысячи рублей, но все же они тоже зеленые. Я прольюсь на тебя денежным дождем, как Зевс на Данаю! — и Алексей, не обращая внимания на смех и возмущенные крики Ларисы, начал посыпать ее зелеными бумажками.

— Ненормальный! Они же грязные, — кричала Лариса, — я чем-нибудь заражусь.

— Ладно, — сдался Алексей, — давай их собирать. Ты совсем не романтичная натура, оказывается. Мы с тобой едем в Крым, — тут же без всякого перехода добавил он. — Помнишь, ты давно просила меня свозить тебя на восточный берег Крыма.

— В Крым? — недовольно протянула Лариса. — А почему в Крым, а не в Турцию или на Кипр? Ну, в общем, за границу?

— Крым — это тоже заграница, — ответил Алексей. — И потом, у меня не так много денег, чтобы вдвоем отправиться на Средиземноморский курорт. А в Крыму сейчас дешевые фрукты, да и вообще все родное и знакомое. Да ты сама же хотела в Крым, а теперь капризничаешь! Смотри, я могу обидеться и поеду один или с собакой. Она уж точно будет счастлива.

— Ну уж нетушки, — сказала Лариса, — в Крым так в Крым. Только никаких собак.

— Собака останется у мамы, — грустно сказал Алексей, — я уже договорился.


5

Василий хотел долететь на самолете до Симферополя, а там взять такси прямо до Коктебеля. Но Женя была категорически против.

— Это такси будет нам стоить столько же, сколько билет на самолет. Не понимаю, что за радость тратить деньги так глупо. Не лучше ли доехать до Феодосии на поезде? Я уже целую вечность не ездила на поездах. Представляешь, стук колес, вагон слегка покачивается, мимо проносятся огоньки станций.

— В общем, романтика железных дорог, — произнес Василий. — Я в свое время наездился на поездах из Коканда в Москву — в плацкартном вагоне. Едешь по трое суток, летом жаришься, зимой стучишь зубами. После этого поезда просто возненавидел! Но пусть будет по-твоему, поезд так поезд.

Все вышло именно так, как мечтала Женя. Они ехали в спальном вагоне, им досталось на удивление чистое купе со стенами, обитыми тканью, похожей на бархат, полки были застелены хрустящим белоснежным бельем, а на столике, покрытом такой же белоснежной скатертью, в стеклянной вазочке стояла роза. Эта роза привела Женю в настоящее умиление. Она то и дело опускала лицо к цветку и вдыхала его влажный аромат. Когда она повторила это движение в пятый раз, Василий не выдержал и воскликнул:

— Прекрати сейчас же, не то я решу, что имею дело с сентиментальной и плаксивой барышней.

— А может, я и есть такая, просто раньше это было незаметно.

Ночью Женю убаюкивали мерный стук колес и нежные ласки Василия. А потом Василий ушел досыпать на свою полку, а Женя села и приблизила лицо к окну. Как когда-то давно, в детстве, она смотрела на убегающие огоньки и пыталась представить жизнь людей, мимо которых ее стремительно проносит поезд.

В Коктебеле Женя опять настояла на своем, и они не стали снимать номер в дорогом отеле, а устроились на втором этаже домика около самого моря. В их распоряжении оказалась просторная чистая комната с минимумом необходимой мебели и огромный балкон, что-то вроде открытой террасы. Увидев ее, Женя пришла в восторг.

— Посмотри, как чудесно! — воскликнула она. — Каменные перила, цветы в ящиках и горшках, даже столик с креслами, прямо настоящая Италия. И море отсюда видно и слышно. Слушай, давай потом вещи разберем. Пошли купаться!

Женя готова была проводить у моря все время. Она заходила в теплую темно-зеленую воду с таким видом, словно совершала магический ритуал. Она заплывала довольно далеко, а потом могла долго лежать на спине, покачиваясь на волнах до тех пор, пока не начинала чувствовать, что замерзает. Осторожно ступая по округлым прибрежным камешкам, она выходила из воды, заворачивалась в полотенце и молча стучала зубами. Потом отогревалась, и все повторялось вновь.

— Я начинаю тебя ревновать к морю, — заявил Василий, — ты прямо русалка какая-то.

Сам он, к своему стыду, плавал довольно плохо — в детстве учиться было негде, а в юности стало не до того. К тому же он смертельно боялся глубины. Поэтому постоянно боролся с Женей, пытаясь выманить ее с пляжа в ресторан, в кино или просто на прогулку по горам. Но Женя ничего не могла с собой поделать.

— В ресторан и тем более в кино можно и в Москве сходить, а взбираться на горы в такую жару — нет уж, в другой раз. Может, ближе к вечеру…

Но вечером Женю опять тянуло к морю. Ей нравилось плыть и смотреть, как от взмахов ее рук по воде разбегаются мелкие зеленоватые искорки — невидимые глазу фосфоресцирующие обитатели моря.

— Ты вся пропиталась запахом моря, — прошептал ночью Василий, целую Женю в шею.

— Разве тебе это неприятно? — спросила Женя, поглаживая волосы на его затылке.

— Что ты, наоборот, — море на тебя так удивительно действует, в тебе словно просыпается другой человек, свободный, сильный, нет, я все не то говорю, у меня просто нет слов…

— А я нравлюсь тебе такой?

— Еще бы! Знаешь, о чем я все время думаю?

— Да?

— Я думаю о том, сколько лет я потерял, пытаясь соответствовать образу, который сам же выдумал. Теперь я понимаю, что не надо было оглядываться на других, стоило держаться своего пути.

Василий говорил очень тихо, почти неразборчиво, словно обращался не к Жене, а к самому себе. Женя слушала его, и ей все сильнее становилась не по себе. Она чувствовала — еще немного, и между ней и этим мужчиной может установиться настоящая душевная близость. Но хочет ли она этого? Женя постаралась быть честной с собой и поняла, что — нет. Ее вполне устраивали сложившиеся между ними отношения, когда каждый занимал в жизни партнера строго определенное место, не претендуя ни на что большее.

Женя не испытывала любви к Василию. Только благодарность, впрочем, довольно сильную благодарность. Она была благодарна ему за то, что он принимал участие в ее жизни, за то, что заботился о ней и развлекал ее. За то, что защищал от одиночества и утолял голод ее тела.

— Вася, но ведь теперь все будет по-другому, правда? — сказала Женя, только потому что считала необходимым сказать хоть что-то.

— Надеюсь, — произнес Василий. — Возможно, когда мы вернемся в Москву, все очень изменится.

— Изменится? — переспросила Женя. — Что именно, что ты имеешь в виду?

— Может быть, я пересмотрю свой взгляд на жизнь, на людей…

— Может, не надо? — осторожно произнесла Женя. — Не совершай опрометчивых поступков, не принимай серьезных решений. Ведь жизнь пока не требует от тебя этого. Расслабься, поживи в свое удовольствие, ты слишком долго шел к какой-то определенной цели, а пока поживи просто так.

Женя говорила тихо, почти шепотом. Она боялась, что стоит ей замолчать, и заговорит Василий. А от его слов навсегда пропадет великолепная простота и ясность их отношений. Женя говорила еще некоторое время, а потом почувствовала, что Василий заснул. Он спал, уткнувшись головой ей в плечо, и Женя чувствовала кожей его ровное дыхание.

Она подождала немного, дала ему покрепче заснуть, потом осторожно высвободилась, встала и вышла на балкон. Дул легкий прохладный ветер, моря не было видно, только доносилось его шумное, свободное дыхание. Женя села в кресло, вытянула ноги и запрокинула голову к небу. Она видела звезды, слышала море, вдыхала южный соленый ветер. Она чувствовала себя абсолютно пустой и свободной. Она знала, что должна как можно лучше запомнить это состояние. Оно пригодится ей, когда она вернется к городской жизни.


Глава 8

1

Лариса и Алексей сняли комнату в небольшом старом доме, минутах в десяти ходьбы от моря. Хозяйка дома — вдова лет пятидесяти с цепкими прозрачными глазами на очень загорелом лице — недовольно смерила взглядом Ларису, потом спросила у Леши, кем он работает.

— Я журналист, — ответил Леша, а потом пояснил: — Работаю в газете.

— В какой? — тут же спросила хозяйка.

— «Суперновости», — ответила за Лешу Лариса. — Знаете, это самая модная московская газета. Она и тут продается.

И как всегда, Алексею стало немного стыдно за то, что он работает в газете, которую сам считает бульварной и третьесортной. Похоже, хозяйка вполне разделяла его отвращение. Она сплюнула и с сильным украинским акцентом сказала:

— Как же, знаю, у меня сын с дочкой ее читают. А я бы такую газету даже в сортир не положила. Эх ты, журналист! Лучше бы написал, как нам пенсию по полгода не платят.

— Ты что, расстроился? — с изумлением спросила Лариса, когда они раскладывали вещи в своей комнате. Леша действительно выглядел очень грустным. — Да брось ты, просто бабка — старая ретроградка, она ничего не понимает. Об этих задержанных пенсиях пишут все, кому не лень. А твоя газета — единственная в своем роде!

Леша прекрасно знал, что все попытки разубедить Ларису обречены на провал. В конце концов, он приехал сюда отдыхать, а не грустить по поводу несовершенства собственной жизни.