Было ли это воздействие теплого солнца, или облегчение от того, что все идет так гладко, или явное ощущение того, что люди вокруг так искренне радуются такому простому удовольствию, как этот праздник, но Мэдлин вдруг показалось, что она смотрит на мир — знакомый, но другой мир — сквозь розовые очки.

Глава 12

Праздник лета 1816 года имел на полуострове колоссальный успех. Позже в тот же вечер, вместе с Мюриэль и братьями возвращаясь в экипаже обратно в замок на праздничный обед, который Сибил устраивала для членов комитета и их семей, Мэдлин вспоминала прошедший день.

В строгой тайне от всех, кроме служащих замка, Джарвис устроил ошеломляющее, феерическое завершение праздника — троекратный салют из больших орудий, которые долгие военные годы стояли на постаментах вдоль обращенной к морю стены замка, продолжая сторожить бухту. Пригласив мистера Мейпла и таща за собой Мэдлин, как он делал весь этот день, Джарвис поднялся на парадное крыльцо замка, попросил внимания у людей, все еще заполнявших передний двор, поблагодарил их, а затем отдал распоряжение произвести салют в честь всех участников праздника.

Первый выстрел потряс толпу, но еще до того, как замерло эхо, люди стали бурно приветствовать друг друга, кричать и аплодировать, а дети бросились на бастионы, чтобы увидеть следующий залп.

Мэдлин с улыбкой вспоминала те минуты — неповторимое окончание великолепного дня.

Их экипаж был последним, который подъехал и остановился перед лестницей замка. Служащие замка и многие местные добровольцы быстро и успешно расчищали двор, чтобы привести его в обычное состояние, а тускнеющий свет скрывал разорение, постигшее лужайки и бастионы.

Обед прошел прекрасно; Мэдлин нисколько не была удивлена, что ее место оказалось рядом с Джарвисом. Честно говоря, не было никого другого, кто имел бы больше прав сидеть там.

После приятной трапезы, во время которой официальность уступила место менее строгим правилам, обычно царящим на семейных приемах, джентльмены решили подняться вместе с дамами и перейти с ними в гостиную, чтобы продолжить обмениваться различными историями и анекдотами, услышанными за этот день.

Перейдя в гостиную, они пробыли там не более десяти минут, когда Мюриэль коснулась локтя Мэдлин.

— Нет, не вставай, — тихо заговорила Мюриэль, наклонившись к Мэдлин, которая, расслабившись, сидела в огромном кресле, — ты весь день была на ногах, как и мальчики. — Она кивком указала туда, где все трое, сидя на скамейке, клевали носами и делали героические усилия, чтобы не уснуть, так же как и сестры Джарвиса, девочки Катерхемов и младший сын Джулиардов. — Я заберу нашу компанию домой — я и сама не прочь уехать, но ты должна еще ненадолго остаться. Я уверена, — взглянув туда, где в широком кресле сидел Джарвис, она не дала Мэдлин возможности возразить, — его сиятельство с удовольствием позже отвезет тебя домой. Тебе нет необходимости лишать себя этого вечера. Ты заслужила немного удовольствия.

— Да, но…

Почувствовав, что застигнута врасплох, Мэдлин посмотрела на Джарвиса и обнаружила, что он улыбается Мюриэль — улыбается очень любезно.

Он встал и отвесил поклон.

— Я доставлю Мэдлин в Треливер-Парк на своей двуколке, как только закончится вечер.

Луна, тусклая и бледная, затянутая высокими облаками, светила урывками, но все же проливала достаточно света, чтобы Мэдлин, откинувшись назад на сиденье двуколки, могла разглядывать профиль Джарвиса, под ритмичный стук колес по плотно утрамбованной дорожке размышляя о том, что на фоне темной поверхности моря он напоминает изображение на римской монете.

В течение одного дня Мэдлин исполняла роль графини Джарвиса, но она не думала, что не сможет представить себе леди, способную занять это место. Однако ее мозг оставался пустым, безнадежно пустым, и как бы ни старалась Мэдлин сосредоточиться и вызвать в воображении… она уже не могла найти ни одну местную леди соответствующего возраста, подходящего происхождения и, помимо всего остального, способную удержать интерес Джарвиса.

Джарвис придержал вороных, тем самым вернув Мэдлин к действительности. Теперь двуколка двигалась черепашьим шагом, и Мэдлин, взглянув вокруг, поняла, что он свернул на тропинку, ведущую к сараю для лодок. Всего секунда ушла у нее на то, чтобы задать вопрос своим собственным желаниям, и Мэдлин сочла вполне нормальным, что Джарвис, взяв ее за руку, помог спуститься и повел внутрь, а потом вверх по лестнице. В третий раз она была с ним здесь, в его личной обители, и была немного удивлена, как спокойно и уверенно себя чувствовала — безмятежно и уютно, — когда он подвел ее к тахте, а потом, повернув к себе, заключил в объятия.

Через несколько часов, под покровом той же ночи Хелен Хардести отправилась в сарай для хранения садового инвентаря на берегу Хелфорда, чтобы встретиться со своим любовником.

— Я так понимаю, что у тебя нет хороших новостей? — спросила она, увидев, что он мечется в темноте, как тигр в клетке.

— Нет, черт побери! Похоже, что груз растворился в пустоте, но это же бессмыслица! Он не мог исчезнуть. Он должен быть где-то здесь — и кто-то должен знать, где именно.

Она никогда еще не видела его таким озлобленным. Ее первым побуждением было подойти к нему, положить руки ему на грудь и отвлечь его, но она прекрасно понимала, что следует подождать, пока он немного успокоится.

— И никаких известий от разносчиков с праздника?

— Никаких. Никто не видел и не слышал даже о каких-либо самых мелких частях груза. — Он пристально посмотрел на нее в полутьме. — У меня здесь есть свои люди, прочесывающие территорию, и в Фалмуте тоже. Не было никаких разговоров о крушении, и ничто — ни информация, ни сами вещи — не поступало в Лондон.

— А тебе было бы известно? — удивилась она.

— О да! — со злостью ответил он. — Поверь мне, я бы знал. Он снова принялся ходить, а она ждала, наблюдая за ним.

— Я хочу, чтобы ты начала разнюхивать здесь, в округе — только тихо. Мне нужно знать, не слышал ли кто-нибудь чего-нибудь, что каким-то образом может иметь отношение к исчезновению груза; не обращался ли к кому-нибудь кто-то, желающий продать такие вещи, как музейные экспонаты, ювелирные изделия, табакерки, лампы, столовое серебро. — Он бросил на нее еще один пристальный взгляд. — Сосредоточь свое внимание на джентри. У меня уже есть люди, которые занимаются остальными.

Она еще некоторое время смотрела на него, а потом, решив, что он достаточно успокоился, чтобы можно было подойти к нему, приблизилась, положила руку ему на грудь и заглянула ему в лицо.

— Почему тебя так беспокоит этот груз? Я понимаю, это вознаграждение — плата, которая тебе причитается, — но непохоже, чтобы, ты так уж нуждался в деньгах. Ты же очень богат.

На мгновение, пока она смотрела в его спокойное, непроницаемое лицо, ей пришла мысль, не зашла ли она слишком далеко, но когда он заговорил, его голос звучал ровно и спокойно.

— Тебе не обязательно знать, почему он мне нужен, просто знай, что он мне необходим.

— Прекрасно. — Скривившись, она подняла руки и обняла его за шею. — Я буду делать то, что ты просишь, и со всеми необходимыми предосторожностями, и посмотрим, что я смогу узнать.

— Вот именно.

Взглянув вниз на нее и приняв ее откровенное приглашение, он поцеловал ее.

— За мою обычную плату, конечно, — пробурчала она, когда он поднял голову.

— Конечно, — коротко усмехнулся он.

— Идем.

На следующее утро Гарри вел Эдмонда и Бена вниз по скалистой тропинке на севере от мыса Лоуленд.

— Мы можем идти по песку и заглядывать в каждую пещеру, мимо которой проходим.

Он не ожидал найти что-нибудь в пещерах, но эти поиски делали счастливыми Эдмонда и Бена; они оба были уверены, что если просто будут достаточно внимательно искать — если обыщут все пещеры, которыми продырявлены утесы на полуострове, — то непременно найдут спрятанные сокровища.

А кому принадлежали спрятанные сокровища — это не имело значения.

Гарри, бродя по отмелям и наблюдая за ежесекундно меняющимся морем, имел время подумать, поразмышлять, помечтать, проверить собственные взгляды и решить, чего он хочет от жизни — и как этого добиться.

Он начал с того, что наблюдал за Мэдлин в конторе. Гарри почти ожидал, что она посмеется и выставит его — скажет, что ему не стоит забивать себе голову счетами, бухгалтерскими расчетами и вообще всякими вопросами, которые она от его имени решает каждый день. А вместо этого она приняла его предложение учиться и серьезно помогать ей. Теперь он каждый день часть времени проводил с сестрой, изучая свое имение и то, как им управлять.

Гарри предложил свою помощь, так как чувствовал, что должен это сделать. Он никогда не представлял себе, что поля, зерно и урожаи могут так заинтересовать его. Но это случилось, и теперь его главной задачей было удержать свой рабочий энтузиазм в определенных границах — и продолжать изображать некий интерес к поискам братьев.

— Посмотри! — воскликнул Эдмонд.

Гарри обернулся и увидел, что Бен, который гонялся за откатывавшимися волнами и, смеясь и улюлюкая, несся обратно на песок, вдруг споткнулся, не удержался на ногах и упал, а вспенившаяся волна догнала его и окатила.

Когда волна отступила, Бен, насквозь мокрый, сел и отряхнулся, а Гарри и Эдмонд, обменявшись взглядами, расхохотались.

Бен сидел на песке, выбирая из волос тонкие нити водорослей и отбрасывая их в сторону, а Гарри и Эдмонд, держась за бока, покатывались со смеху.

— Твое лицо… — с трудом выдавил из себя Эдмонд.

— Ну и недотепа, — добавил Гарри.

— Я не споткнулся, — обиженно возразил Бен. — Ну, во всяком случае, не по своей вине.

Не собираясь выслушивать мнение братьев по этому поводу, он отполз чуть ниже и начал засовывать пальцы в песок.

— Здесь.

Перестав прощупывать песок, он принялся рыть его.

— Что?

Гарри подошел ближе.

— Это здесь. — Бен рукой раскапывал песок. — То, обо что я споткнулся. Сырой песок задерживается в углублении…

Взглянув на лицо Бена, Эдмонд присел на корточки и руками стал отгребать песок с того места, где копал Бен, Гарри делал то же самое с другой стороны, и они отбрасывали в сторону песок, чтобы он тут же не сползал обратно, туда, где Бен копал все глубже.

— Есть!

Крутя и дергая, Бен вытащил наружу покрытый песком предмет, который обмотавшиеся вокруг него морские водоросли удерживали в песке.

— Смотри!

Эдмонд указал туда, где на берег накатывалась следующая огромная волна, и они все, вскочив, бросились вверх на сухой песок.

Остановившись, Бен стал оттирать сырой слежавшийся песок, облепивший всю его находку. Блеснул металл, и стало видно, что предмет имеет форму вытянутого овала, настолько большого, что он мог занять всю ширину ладони Гарри.

— Ну-ка, дай мне.

Вытащив рубашку из брюк, Гарри взял овал из руки Бена и полами рубашки осторожно протер его, затем постучал по нему, потряс, подул на оставшийся песок — и слипшаяся масса, покрывавшая его середину, наконец отвалилась.

— Вот это да!

Гарри замер, глядя во все глаза. А у Эдмонда и Бена глаза округлились, а рты раскрылись от изумления. Первым пришел в себя Бен.

— Мы сделали это! — закричал он и принялся приплясывать. — Мы нашли зарытое сокровище!

— Ш-ш-ш! — произнес Эдмонд и, схватив Бена, остановил его.

— Тихо!

Гарри оглянулся кругом. То же самое сделали Эдмонд и Опомнившийся Бен. Но, кроме них, на берегу никого не было, и, насколько они Могли видеть, на утесах тоже никого не было.

— Простите, — пробормотал Бен, снова глядя на находку.

А затем все трое одновременно посмотрели вниз на берег, туда, где они сделали свою находку и где волна снова пригладила песок. Вернувшись обратно, они разглядывали поверхность, били по песку ногами, прощупывали его, разгребали, но не обнаружили ни малейших признаков каких-либо других зарытых предметов. В конце концов, убегая от накатывающейся волны, они снова посмотрели на утесы.

— Хорошо, что еще совсем рано и вокруг никого нет. — Остановившись, Гарри рассматривал овал, лежавший у него в ладонях, и его братья, стоя рядом с ним, тоже смотрели на находку. — По-моему, это брошь, да?

Эдмонд взял ее и перевернул так, что стала видна длинная булавка, тянущаяся вдоль всего овала.

— Похоже на брошь.

Эдмонд снова положил находку Гарри в ладони лицевой стороной вверх.

— Это золото, верно? — Вытянув указательный палец, Бен провел им по тонкой металлической оправе. — А это бриллианты?

Благоговение в его голосе тронуло братьев.