Он скривил в усмешке губы и поморщился.

— Ты объяснила мне, почему не веришь… нет, почему ты уверена, что я никогда всерьез не собирался жениться на тебе и никогда этого не сделаю. Ты перечислила все свои доводы — помнишь? Последний довод был самым нелепым: потому, что мы слишком похожи.

Глядя на него, Мэдлин медленно прищуривалась по мере того, как связывала события с его словами… и внезапно поняла, почему он был так острожен, так напряжен.

— Ты опровергал все мои доводы один за другим.

— Подрывал их. — Он плотно сжал губы. — Ты не оставила мне почти никакого выбора. Я приехал из Лондона, возмущенный до предела… а потом встретил тебя и понял, что ты именно та, кто мне нужен, та, которую я ездил искать в Лондоне. Ты все время была здесь, у меня под носом, и мне нужно было всего-навсего просто открыть глаза. И когда я это сделал… я не намерен был получить от тебя отказ и смиренно удалиться.

— Ты даже не знаешь истинного значения слова «смиренно», — фыркнула Мэдлин.

— Верно. — Натянутая улыбка, которую он ей бросил, была скорее предупреждением, чем согласием. — Итак, я решил доказать тебе, что ты действительно мне нужна, и скорее всего я преуспел в этом. К этому времени ты должна была уже все понять. Все наши соседи, все местное общество видят в нашем браке великолепный союз.

— О Боже! — От изумления у Мэдлин открылся рот и округлились глаза. — Кто еще знает? — Она в упор смотрела на Джарвиса. — Понятно, что твои сестры и Сибил. Но кто еще?

— Конечно, не все из соседей, ведь я не стал кричать об этом с колокольни.

— Слава Богу! Так кто же?

— Думаю, Мюриэль догадывается. И знают твои братья.

— Мои братья?!

Он кивнул.

— Гарри говорил со мной — очень корректно. Они заметили мое увлечение тобой, хотя ты его и не замечала.

— Боже правый!

Мэдлин не нашлась что еще сказать и в немом изумлении смотрела на Джарвиса. Некоторое время она просто сидела там, на тахте, нагая, втиснув бедра и ноги у него между коленями, стягивая рукой накинутую на плечи шаль, и, глядя на Джарвиса, тоже совершенно обнаженного, отчаянно старалась собраться с мыслями, чтобы переварить все, что он сказал, и решить, что делать.

— Что теперь? — спросила наконец Мэдлин и посмотрела ему прямо в глаза.

— Теперь? — Он стиснул зубы. — Теперь будем продолжать, пока ты не убедишься, что мы можем поладить в повседневной жизни, затем ты согласишься выйти за меня замуж, и мы устроим свадьбу, а потом ты будешь согревать мою постель. — Взяв ее за свободную руку, он заставил Мэдлин встать, и шаль соскользнула у нее с плеч на тахту. — И если мы собираемся до рассвета попасть домой, нам следует одеться.

Встав и почувствовав, что у нее кружится голова, Мэдлин взглянула в окна на слегка посветлевшее небо — Джарвис был, как всегда, прав.

— Подожди. — Мэдлин крепко схватила Джарвиса за локоть. — Ты слишком быстро мчишься вперед. — Отпустив его, она подошла к стулу и стала одеваться. — Только из-за того, что мы любовники, я не собираюсь послушно сказать «да» и выйти за тебя замуж.

— Ты даже не знаешь истинного значения слова «послушно».

Он вскинул голову.

— Как я говорила, мы слишком похожи, — поморщилась Мэдлин. — А это не предвещает спокойствия в доме.

— Однако это предвещает то, что мы в большинстве случаев будем понимать друг друга.

— Как я заметила, ты еще не сказал, что, так как мы были близки, я должна выйти за тебя замуж, чтобы сохранить свою репутацию.

Она бросила ему убийственный взгляд.

— Конечно, так. И пожалуйста, отметь это. — Ответив ей не менее язвительным взглядом, Джарвис принялся надевать рубашку. — Если бы я думал, что такой план имеет хотя бы какую-то надежду на успешное осуществление, я бы придерживался его всеми силами. — Он сердито посмотрел на Мэдлин. — Но, как я понимаю, ты только еще сильнее уперлась бы, если бы я применил такую тактику, поэтому я ее даже не рассматривал как возможную.

— И правильно, потому что из этого ничего не вышло бы.

— Я знаю это. Как видишь, мы можем достичь взаимопонимания.

Хмыкнув, Мэдлин натянула и расправила юбку платья.

— Ты должен помочь мне с этой шнуровкой.

Надев жакет, Джарвис подошел и начал быстро зашнуровывать то, что перед этим расшнуровал. Мэдлин чувствовала, как он завязывает узел, а потом Джарвис замер и повернул ее лицом к себе.

Положив руки ей на плечи, он смотрел ей в лицо, позволив Мэдлин на миг заглянуть ему в глаза — и увидеть ясно и без обмана то, что чувствовал.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой — и мне не нравится ждать. Но я понимаю, что ты еще не готова согласиться. Все, что нужно сделать, чтобы ты согласилась, я сделаю, я дам тебе это. Я хочу, чтобы ты была моей.

Несколько секунд Мэдлин не отводила взгляда, а потом просто сказала:

— Мне нужно подумать.

Джарвис кивнул и отпустил ее.

Проснувшись на следующее утро очень поздно, Мэдлин почувствовала, что у нее в голове полнейшая путаница; она не могла ни о чем думать, не могла ни на чем сосредоточиться — до тех пор, пока не разберется со всем этим: с собой, с Джарвисом, с тем, как ей следует вести себя с ним…

К браку между подобными им людьми нельзя относиться как к чему-то несерьезному, такой союз нельзя заключать бездумно.

Сославшись на головную боль, Мэдлин оставила Гарри одного с бухгалтерскими книгами и отправилась на прогулку в розарий — чтобы походить и подумать.

Она считала, что влюбляться в Джарвиса рискованно и опасно, но тем не менее вступила с ним в любовную связь, а затем, когда любовь незаметно подкралась к ней и так легко расцвела, с радостью, не задумавшись поддалась ей. Она собиралась быть благоразумной и не терять бдительности, но любовь к Джарвису каким-то образом прочно поселилась в ее сердце.

Итак, она любила Джарвиса и точно знала это. Но любил ли он ее?

Пока они были не более чем любовниками, это действительно не имело значения, но теперь, когда Джарвис просил ее выйти за него замуж, это было важно. Любовная связь длится не бесконечно, брак — это навсегда. Если она согласится выйти за Джарвиса замуж, а он ее не любит… Что тогда?

Сможет ли она пережить, если через несколько лет Джарвис отвернется от нее, встретив и полюбив другую женщину?

Мэдлин честно призналась себе, что не сможет. Опустив голову, сцепив руки за спиной, она, ничего не видя, расхаживала по мощеной дорожке между цветущими кустами, окутанная ароматом роз.

Как ей узнать, любит ли ее Джарвис, могли полюбить, полюбит ли? Мэдлин была достаточно хорошо знакома с мужским племенем, чтобы понимать, что слова мужчин еще не являются доказательством их любви.

Но где искать такие доказательства? Это был первый вопрос, который встал перед Мэдлин, — первый, на который она должна ответить.

Она расхаживала, размышляла, боролась со своими чувствами и пыталась представить себе Джарвиса. Проведя почти бесполезно около часа, Мэдлин направилась обратно в дом, и хотя дорога к цели так и не была найдена, сама цель по крайней мере стала ясна.

Чтобы избежать брака, который, возможно, разобьет ей сердце, ей нужно было найти какой-то способ узнать, присутствует ли в отношении Джарвиса Трегарта к ней такое чувство, как любовь.

Ее беспокоило также и то, что ей даже не нужно было спрашивать себя, хотела ли она выйти за Джарвиса замуж.

Ответ был уже выгравирован у нее на сердце.

Незадолго до полудня Джарвис заехал в Трегарт-Мэнор — особняк, в котором он родился и который находился недалеко от Фалмута. Он провел приятных полчаса, болтая с кузеном, который теперь жил там со своей женой, удостоверился, что уже не чувствует никакой особой привязанности к этому месту — оно больше не было для него «домом», и отправился дальше к цели своего назначения — в сам Фалмут.

Остановившись на вершине последнего высившегося над городом холма, он окинул взглядом крыши, раскинувшиеся в гавани, и, дернув поводья Крестоносца, направился вниз под ритмичный стук копыт большого серого, неотступно сопровождавший его мысли.

А мысли эти кружились вокруг одной женщины — упрямой валькирий, пришедшей в ярость, когда до нее дошло, что он находится в одном шаге от того, чтобы, применив силу, схватить ее, отнести в свою постель и держать там, пока она не согласится немедленно обвенчаться с ним.

Обнаружив, что Мэдлин так и не поняла, что она та самая леди, которая лучше всего подходит ему в жены, и что она все еще считает себя его мимолетной прихотью, провинциальной леди, которую он соблазнил и на лето сделал своей любовницей, Джарвис был крайне раздражен.

В последние недели он старался наглядно продемонстрировать ей свои намерения, зная, что действия говорят намного громче, чем слова.

Но в ее случае даже действий было недостаточно; Мэдлин по-своему расценивала его действия — приспосабливая их к своей убежденности, что она совсем не та леди; которая может стать его графиней.

Из-за ее упрямого отказа понимать это Джарвис отбросил в сторону осторожность и выложил Мэдлин голую правду — чтобы иметь возможность открыто развивать свою кампанию по завоеванию ее руки.

Джарвис не знал, полюбила ли его Мэдлин, но подозревал, что она все же уже близка к этому, и эта мысль была единственным светлым моментом, моментом благостного облегчения среди других, менее радостных откровений этой ночи.

Его мысли непроизвольно устремились вперед, к свадьбе — Джарвис решил, что она состоится в церкви в Руан-Майноре. Это место казалось ему вполне подходящим, так как члены обоих их семейств были прихожанами этой церкви.

Крестоносец, дернув головой, оторвал его от мечтаний, и Джарвис почувствовал, как на него нахлынули разочарование и досада.

— Все по порядку, — проворчал он себе под нос. — Сначала нужно получить ее согласие.

Пытаться понять женщин вообще — это трудная задача, а пытаться понять Мэдлин…

Здесь Джарвису следовало руководствоваться только лишь инстинктом, а он подсказывал, что необходимо дать ей хотя бы немного времени — достаточно, чтобы увидеть и понять его преданность, понять, что с самого начала он был настроен решительно и непреклонно, что не собирается терять интерес к ней и изменять своим намерениям, а тем более отступать. Убедить в этом человека с таким, как у Мэдлин, характером, с такими особыми взглядами значило наполовину выиграть битву.

Но как?

Он наполняет цветами сарай для хранения лодок, устраивает так, чтобы каждую ночь у Мэдлин на подушке лежала роза, узнает, что ей больше всего хочется иметь — какие новые романы, ноты какой музыки, что еще? — и раздобывает это для нее, делает все, что обычно должен делать джентльмен, чтобы убедить леди в своей любви. Такое видение пронеслось у него в голове, но Джарвис понимал, что в случае с Мэдлин ни один из подобных поступков не принесет ему успеха.

Они, возможно, даже заставят ее усомниться в нем и в мотивах его поведения.

Выражаясь военной терминологией, с которой Джарвис был знаком гораздо лучше, ему необходимо более напористо продвигаться к своей цели, а не просто следовать по пятам за кавалерией, ему нужен какой-то более эффективный и ясный способ подтвердить свои намерения.

Когда под копытами Крестоносца зазвенели булыжники города, Джарвис выпрямился в седле и, отбросив в сторону мысленный поиск еще каких-то приемлемых радикальных действий, сосредоточился на своей непосредственной задаче.

Он хорошо знал город, и многие здесь хорошо знали его. Проехав мимо здания муниципалитета, он спустился по Маркет-стрит и направился на Кастом-Куэй, наметив первой целью своего визита контору начальника порта.

Начало дня застало Мэдлин в беседке, где она, сидя на краю скамейки, разглядывала маргаритку, которую держала в руке. Она испытывала искушение погадать «любит — не любит», это был такой же способ получить ответ, как, очевидно, и любой другой из тех, что приходили ей в голову. Вопреки всем ее стараниям отвлечься от этих мыслей Мэдлин мало чего удалось достигнуть за этот день.

Вздохнув, она откинулась на спинку скамьи и позволила себе вернуться к вопросу, который занимал сейчас главное место в ее мыслях.

Преимущества брака с Джарвисом было легко перечислить: стать графиней и женой богатого человека; быть хозяйкой его замка; обрести статус замужней женщины; занять достойное положение в местном обществе; сблизиться с семьей Джарвиса — с его сестрами и Сибил, — все это не могло не привлекать Мэдлин, находило в ней живой отклик.

Если же говорить о ее братьях, то Джарвис был единственным мужчиной, которому Мэдлин доверяла — интуитивно доверяла с самого начала — направлять и вести их так, как не могла она сама; он мог понять их и, если понадобится, вместе с ней встать на их защиту.