– Мама! Что ты говоришь?! – возмутилась беспредельно Алевтина.

– Да то и говорю! Кому сейчас поперек горла то, что девочка объясняет? А? Дошло? – И обвела суровым взглядом притихшую семью. – Может, еще кому хочется, чтобы она замолчала? Может, сами признаетесь? Нет? – И, не услышав желающих облегчить душу, приказала: – Тогда сидите и не мешайте девочке рассказывать! – И почти нежно на фоне только что прогремевшей отповеди, распорядилась: – Продолжай, Марьяша.

– Со стороны же нашего участка так же по прямой выходишь к задней двери дома, ведущей в кухню. И получалось, что я экономила минут пять, может, десять, ну, мне-то казалось целую уйму времени, вот и лазила. У забора с нашей стороны папа высадил живую изгородь из тисов, они вроде бы и плотно друг к другу стоят, но я между ними легко проходила. Так и получилось, что со стороны обоих участков это место полностью закрыто, его совершенно не видно. Отдав очередную порцию пирожков, я побежала к лазу и вдруг увидела на моем месте, на том самом пятачке у забора, человека, который стоял на коленях и возился с чем-то. Я сначала не поняла, что он делает, но почему-то подумала, что нехорошо ему мешать, может, у него свои тайны какие…


Но ей стало ужасно интересно, что же такое он там делает, и Марьяна с максимальной осторожностью переместилась чуть правее, за совсем маленькую, но очень густую елочку, и так извернулась поудобней, что нашла замечательную позицию, с которой теперь было очень хорошо видно и самого человека, и все, что он делал. А делал он такое, что она сначала затаила дыхание, во все глаза наблюдая за его действиями, а потом, когда заболело в груди, вспомнила, что дышать-то все-таки надо, и тихонько-тихонько выдохнула.

Человек, затянув предплечье брючным ремнем, делал сам себе укол в вену.

И Марьяна тут же вспомнила, как перед последним звонком в школе у них провели специальный урок по ОБЖ – основам безопасности жизни, на котором рассказывали, какие проблемы могут ожидать их во время летних каникул и как следует с ними справляться. В том числе особое место в этом уроке отвели наркотикам, помимо всего прочего рассказав, как опознать, что твой знакомый или друг стал наркоманом – как он начинает странно себя вести, часто плохо себя чувствует, его может знобить будто от высокой температуры и выступать испарина, его может тошнить, а еще показали места на теле, где у него могут находиться следы от уколов в вену, и какие шприцы обычно используют наркоманы.

Человек, за которым наблюдала Марьяна, выказывал все признаки, о которых им рассказывали, – его знобило, и у него выступил крупные капли пота на лбу, даже волосы стали мокрыми, и руки тряслись, только шприц, которым он делал себе инъекцию, выглядел совсем не так, как те, что им показывали на уроке, он был гораздо больше, одноразовый, но особой какой-то конструкции, утолщенной возле иглы. Марьяна видела все очень четко и ясно, потому что находилась совсем рядом, метрах в трех от него.

Он делал укол и шипел через зубы, наверное, от неприятных ощущений, и даже подвывал тихонечко. А когда вытащил иглу из руки, то с какой-то злостью и резким вскриком отшвырнул шприц от себя. Марьяна как завороженная проследила взглядом за улетевшим шприцем, заметив, куда он упал. Человек же достал что-то из кармана и, размахнувшись, закинул это за забор на участок Добродеевых. То, что он выбросил, сверкнуло на солнце стеклянными боками, и Марья увидела, как эта вещь залетела в ветки третьего тиса.

И вдруг человека начало ужасно рвать. Держась одной рукой за забор, он наклонился, его выворачивало наружу. Марьяна хотела немедленно уйти, но от того, как его рвало, ей и самой стало плохо, живот свело спазмами. Но тут он затих, сел на землю, вытянул ноги и откинулся спиной на забор.

И постепенно на его лице начала расползаться улыбка, показавшаяся Марьяне страшной – такое в ней было превосходство, не радость или веселье и даже не торжество победы, а какое-то злорадство и триумф, и тут он засмеялся. Вот тогда она и начала тихонько отползать назад, а посчитав, что уже достаточно далеко, встала и отправилась домой через калитку – ну его, этот лаз!

А позже, когда она разговаривала со следователем и он спросил, не видела ли она чего-нибудь необычного сегодня, Марья сразу же вспомнила про того человека. Но подумала, что Вершинины-то скрывают, что он наркоман, и было бы, наверное, неправильно рассказывать о нем посторонним, это же обычно стыдно семье, а соседи им почти как родные.

И она не сказала следователю. Утаила из самых благих намерений.

По естественному устройству детской психики Марьяша быстро забыла о том, что подсмотрела в тот роковой день, поскольку ничего значимого тот случай для нее не нес – ни напугал, ни развеселил, любопытство вызвал, это да, и то его тут же перебило более сильное событие – смерть Петра Акимовича.

Но на следующее лето она снова неожиданно вспомнила про него, когда однажды увидела этого человека на речке, где он отдыхал на пляже со своей компанией, а Марья со своей компанией расположились недалеко от них. И так получилось, что, накупавшись в речке, она плюхнулась на песок обсохнуть и погреться недалеко от него, они даже поздоровались.

И тут она вспомнила про тот случай у лаза и, любопытствуя, внимательно посмотрела на его руки и ноги, но никаких следов от инъекций не увидела, а припомнив, как он обычно себя ведет, когда приходилось сталкиваться, поняла, что этот человек никогда не вел себя, как наркоман – летом ни рук, ни ног не прикрывал, ходил в шортах и майках, а на речке в плавках, да и не выглядел болезненно.

Она удивилась своим выводам и пожала мысленно плечами, решив, что он, наверное, излечился от зависимости.


– Но вы не излечились, – после небольшой паузы продолжила Марьяна свой рассказ все тем же спокойным тоном. – Потому что вам такое исцеление не требовалось, вы же никогда не были наркоманом, – снова взяла небольшую паузу, во время которой, казалось, все застыло вокруг, тишина сгустилась над столом, налившись тяжелым напряжением. И Марья посмотрела, наконец, прямо на этого человека, сидевшего на противоположной стороне стола. – Правда же, Виталий?

И все присутствующие, даже Женуария, стоявшая чуть сбоку за креслом Глафиры Сергеевны и нервно, неосознанно все поглаживающая ее по плечу успокаивающим жестом, – все одновременно развернулись и посмотрели на него.

– Вы никогда не были наркоманом, – продолжила обличать Марьяна. – Но отлично умели делать уколы в вену. Вы всегда хотели стать врачом, пойти по стопам отца, но хирургом, а не терапевтом, и после девятого класса поступили в известный медицинский колледж. И считались там одним из самых лучших учеников. Особенно хорошо вам удавались уколы в вену. Уже на третьем курсе вы планировали по окончании колледжа сразу же поступать в институт. Но в конце третьего курса заболели воспалением легких, и ваша мама решила, что в медицину с вашим здоровьем идти нельзя: долгая и сложная учеба, тяжелая работа с ночными дежурствами. Она заставила вас уйти из колледжа и поступить на дизайнерский факультет. Но навык делать уколы в вену вы не утратили. В среду, когда вы так неосмотрительно начали агрессивно нападать на Григория, я неожиданно вспомнила тот случай у лаза и то, как поняла, что вы не были наркоманом, и сопоставила эти два факта. А еще я вспомнила один из детективов Агаты Кристи, в котором убийца, чтобы отвести от себя подозрение, выпил отравленный чай вместе с жертвой на глазах у свидетелей, а после сделал себе укол, вызвавший сильнейшую рвоту и нейтрализовавший яд в крови, – и, набрав воздуха в грудь, задержала на какое-то мгновение дыхание и высказала прямое обвинение: – Это вы убили Петра Акимовича, когда пили вместе с ним кофе, в который добавили яд. А после ввели себе антидот, что я и наблюдала в тот день.

– Это все ваши детские фантазии, и ничего более!! Что вы себе позволяете?! Вы жалкая приживалка в этом доме!! – взвилась вдруг возмущением мать Виталия. – Почему вы все слушаете этот бред! Это…

– Дело в том, Валентина Семеновна, – спокойно ответила Марьяна, – что это правда, подтвержденная доказательствами. – И снова посмотрела прямо на Виталия, напряженно слушавшего ее. – Я не зря упомянула, что непроизвольно проследила, куда вы выкинули шприц и склянки. Вам очень не повезло, – без тени сочувствия заметила она. – А вот следствию, наоборот, повезло необычайно. Шприц, который вы использовали, видимо, отскочив от ствола ели, упал и закатился под ее нижние ветки. Елка эта небольшая, но той породы, у которых нижние очень густые лапы буквально распластываются по земле, под ними всегда темно и сухо. Никакой ливень и никакой снег туда не попадают. Разумеется, следовало бы ожидать, что за двенадцать лет должны бесследно исчезнуть любые следы, но специалистам из ФСБ удалось не только найти на шприце ваши отпечатки, но и идентифицировать вещество, которое находилось в нем. Вы неудачно его выбрали: специальный для внутривенных инъекций, препятствующий любому попаданию воздуха внутрь, такая особая система. Боялись, видимо, все-таки делать укол. Склянки от препаратов в тисе они тоже обнаружили. Одна ампула бесполезна для исследований, кроме того, что на ней сохранилась краска с названием самого препарата, а вот вторая, закупоренная резиновой крышечкой, еще может дать результат. Дело в том, что когда я позвонила Ивану, бывшему безопаснику при Петре Акимовиче, он соединил меня с человеком, у которого на ответственности дело Петра Акимовича. Это дело до сих пор не закрыли и в архив не сдали, присоединив к таким же загадочным смертям иных ученых, происходивших и за эти двенадцать лет. Так что дело в ведении ФСБ. Вот они и прислали группу своих криминалистов, которые и отыскали шприц и ампулы. – Девушка помолчала и закончила свое длинное повествование: – А сегодня утром они мне позвонили и сообщили результаты экспертизы. Знаете, у спецназовцев есть такая поговорка: «И на профи найдется ребенок с пистолетом». А на вас вот нашлась девочка с корзинкой, оказавшаяся в нужном месте, в нужное время. Но уверена, что и без моих свидетельских показаний рано или поздно истина все равно бы открылась и восторжествовала. Обязательно. Это вы, Виталий, убили Петра Акимовича.

Она подняла взгляд выше его головы и коротко кивнула кому-то у него за спиной.

– Гражданин Вершинин Виталий Васильевич, – произнес позади него один из двух неслышно вошедших в гостиную мужчин, – вы арестованы по подозрению в убийстве вашего деда Вершинина Петра Акимовича.

– Нет! – резко и нервно вскрикнул Виталий.

– Пройдемте, – с нажимом приказал ему мужчина.

– Нет, я не пойду! – с истерическими нотками в голосе отказался Виталий, резко подскочил со стула и, посмотрев на Марьяну, прокричал ей: – Это все не так!! Не так должно было быть!

Мужчина же, придержав его за локоть, отодвинув стул сзади задержанного, начал разворачивать Виталю к выходу.

– Нет!! – снова крикнул тот и попытался выдернуть руку из его захвата, но тот перехватил ее еще и второй рукой.

И вдруг Виталий начал всерьез вырываться и что-то говорить несвязное, громко выкрикивая, и, с неизвестно откуда взявшейся в этом оплывшем рыхлом теле силой, рванулся в сторону от оперативника и почти вырвался из его рук, но к тому на помощь подоспел второй, они заломили обе руки задержанному назад, вынуждая согнуться, но он продолжал рваться из их рук, все кричал что-то, кричал… И вдруг рухнул на пол, забил ногами и взвыл страшным, утробным воем смертельно раненного животного.

Все это произошло настолько быстро, что никто толком не успел ничего сообразить и как-то отреагировать. Одна лишь Марьяна подскочила со стула, схватившись за его спинку, и резко отодвинула, да так, что он чуть не упал, чудом удержавшись на двух ножках, и бегом помчалась к месту сражения Виталия с оперативниками, а следом за ней через пару-тройку секунд подскочил и Григорий.

– Подождите!! – прокричала Марьяна, кинувшись к мужчинам, и ухватила одного из них за руку. – Стойте!! – потребовала она.

Но в пылу свалки безопасники не сразу отреагировали на появление еще одной участницы «на ринге». И тот, которого она ухватила за руку, так вообще чуть не отшвырнул девушку от себя, и подбегавший к ним Григорий сделал рывок, чтобы подхватить ее.

И вдруг она произнесла поразительным голосом такой мощной внутренней силы, что оба безопасника пораженно замерли, прекратив связывать бьющегося в истерике задержанного:

– Хватит!! – Марьяна оттолкнула одного из мужчин и буквально приказала: – Отойдите!! Отойдите от него!

И странное дело, но два закаленных серьезных оперативника почему-то послушались приказа девушки и, спокойно отпустив Виталия, медленно выпрямились и встали рядом с ней.

– Разве вы не видите, что у него тяжелая истерика! – как мальчишек малых, отчитала она их строго. – Так ведь нельзя!