Молли была в корсете, хотя раньше его почти не носила. Увидев новую преграду, Уинслоу трясущимися пальцами пытался побыстрее расстегнуть пуговицы. Раньше он с таким сложным изобретением не сталкивался. Молли не пришла ему на помощь, а стала расстегивать на нем одежду, радуясь его нетерпению, неумелости и страстности.

— Что мы делаем?! — внезапно она оттолкну, его. Голова кружилась от неудовлетворенного желания, но она постаралась взять себя в руки.

Молли пошарила в темноте по столу в поисках спичек и лампы. При свете огня она увидела его красное, искаженное бешенством лицо, но и она была зла на него. Это чувство лишь усилило интимное желание. Никогда она еще не испытывала такого голода на мужчину. Она едва сдерживалась от того, чтобы завалить его на ковер и продолжить начатое, но…

Когда Молли расстегнула ему брюки и начала стаскивать их, Уинслоу уже не смог больше сдерживаться и кончил.

— Вы ведь были замужем, и знаете, что с мужчинами такое случается, — Уинслоу стоял в распахнутой рубашке и в полуспущенных брюках, от его былой гордой осанки не осталось и следа.

Молли кивнула головой. Она с трудом думала, губы пересохли. Внутри у нее все подрагивало. Желание оставалось таким же сильным.

Уинслоу приблизился к ней.

— В вас столько страсти, Молли, и такие нежные губы. Грудь, созданная для ласк… Неужели вы оттолкнете мужчину, восхищающегося всем этим, очарованного вашей красотой, сгорающего от нежности к вам и любви?

— Прекратите! — она сама не узнала свой голос, низкий и хриплый.

«Не нужны мне его поцелуи и ласки!» Она чувствовала себя такой одинокой после смерти Этьена, такой несчастной. Она считала, что уже никого никогда не полюбит. И вот Уинслоу поцеловал ее в Рождество. Она влюбилась в него. Нет, это произошло раньше, гораздо раньше, когда она впервые увидела его у дома Кейси, и это чувство становилось все сильнее.

— Я хочу вас, Молли. Никого я так никогда не хотел, никакую другую женщину. Разрешите, я останусь с вами…

— Нет, — Молли ускользнула от него, когда Уинслоу совсем оттеснил ее к кровати.

— Зачем вы обижаете меня? — он попытался схватить ее за руку.

— Это вы оскорбляете меня! Я появилась на свет в результате невоздержанности желаний двоих людей, которые забыли обо всем на свете, — это назвали смертельным грехом, и я всю жизнь страдала из-за этого. Я не хочу, чтобы подобное случилось с моим ребенком. — Она попятилась от Уинслоу в дальний угол. — Убирайтесь, Уинслоу! Оставьте меня в покое! Натянув брюки, Уинслоу схватил свою куртку и прямо в расстегнутой рубашке выбежал из дома, хлопнув дверью.

Молли легла в постель, но заснуть не могла. Она встала, долго ходила по комнате, потом оделась и вышла подышать. Шел мокрый снег, но она не обращала на это внимания.

Ноги сами привели ее к дому, где временно устроился Уинслоу. В окне еще горел свет. «Он тоже не спит!» — она даже обрадовалась этому. Заставить ее так страдать, он не имел права сейчас спать, Молли слепила три снежка и кинула их в ближайшее дерево. Несмотря на ветер, было не холодно, пахло смолой и хвоей.

Начинался новый год. Что принесет он в ее жизни? Может, все ее беды остались в прошлом?

Молли вернулась к своему дому, поднялась на крыльцо и еще немного постояла, глубоко вдыхая прохладу ночи. Ее охватило меланхоличное настроение.

На ощупь она открыла дверь и переступила через порог. Ворвавшийся с улицы поток воздуха загасил лампу. Протянув перед собой руки, чтобы не натолкнуться на кресло, она пошла к столу, чтобы зажечь снова лампу.

— А-а-а! — Молли вскричала от испуга, столкнувшись с кем-то.

Она попыталась кинуться прочь. Но ее крепко схватили. Она почувствовала сильный запах перегара.

Ее сильно ударили в плечо, потом еще раз. Она закричала от боли и попыталась увернуться от ударов. Она испугалась, что ее собираются убить. Сработал инстинкт — Молли сильно и резко ударила нападающего коленом между ног, — это был ее единственный шанс.

Он зарычал от боли, но не выпустил ее из рук, а швырнул на пол. Она свернулась калачиком, защищая лицо и живот. Молли ожидала ударов ногами, но незнакомец с криком «шлюха!» кинулся к дверям и исчез в ночи.

Молли лежала на полу и рыдала. Так жестоко с ней еще никогда не обращались. Плечо сильно болело, да еще она ударилась при падении.

— Молли, с вами все в порядке?! — дверь снова распахнулась.

Она ничего не ответила, просто не могла, ее душили рыдания.

На пороге стоял Уинслоу Форчун с лампой и в распахнутой куртке.

— Боже праведный!.. — Уинслоу захлопнул дверь, поставил лампу на пол и склонился над ней. Он подхватил ее на руки и осторожно перенес на кровать.

Уинслоу бережно разжал ее руки и заставил лечь на спину. Он ощупал, не сломаны ли кости, стараясь не причинять ей боли. Затем он усадил ее на кровать и принес платье.

— Все уже в порядке… Вы можете идти… — Молли продолжала всхлипывать.

— Я уйду только с вами! — сказал он твердо, заставив ее подняться.

Поддерживая Молли за талию, Уинслоу, довел ее до своего дома.

— Все хорошо… — сказала Молли, когда он уложил ее в свою кровать и накрыл стеганым одеялом.

— Сегодня вы останетесь здесь на ночь, а завтра я отвезу вас к доктору в Плейсвилл.

— Ни за что! — она попыталась приподняться на локтях, но вскрикнув от боли, завалилась на подушку. — Достаточно мне того, что меня так жестоко избили. Я никуда не поеду в такую погоду!

— Но у вас травмы!

— Не такие уж они тяжелые, — она с трудом сдерживалась, чтобы снова не разреветься. Боль, страх и гнев подавили самоконтроль. Ей так хотелось выплакаться на его груди.

— Подождем до утра. Анна присмотрит за вами, а потом мы решим, нужно ли ехать в город, — Уинслоу подкинул дров в печку.

Она старалась прикрыть зареванное лицо руками.

— Кто бы это мог быть? Вы разглядели его? — спросил Уинслоу, присаживаясь к ней на кровать.

— Мой мозг отказывается это понимать… Я его не видела…

Уинслоу нежно погладил ее по голове.

— Как не видели? Он что, ворвался, когда вы уже потушили лампу?

— Я вышла немного пройтись, а когда вернулась в комнату, кто-то уже был здесь. Возможно, прятался за дверью, не знаю. Лампу задуло, когда я вошла. Это все, что я знаю.

— Он ударил вас?

— И не один раз.

— Это все?

— А, что вы еще хотели услышать?.. О-о… нет, больше он ничего не пытался сделать — никаких попыток изнасиловать не было. Он ударил меня несколько раз, и тут мне удалось ответить ему…

— Вы его ударили?

— Да, в самое уязвимое место… У вас еще есть вопросы?

— Оставим их на другой раз.

— Тогда оставьте меня, пожалуйста, одну. Я очень устала.

Но Уинслоу не ушел. Он подложил поленьев и повернув кресло спинкой к кровати, уселся в него, пока она не уснула. Затем он расстелил на полу тулуп и улегся рядом с кроватью.

Остаток ночи он провел в полной готовности отразить любое нападение, так что Молли была в полной безопасности с таким стражем.

Прошло два дня. Молли сказала Анне и Хильде, что хочет побыть одна. Она делала вид, что окончательно поправилась, и ее сиделки были уверены, что так оно и есть.

Оставшись одна, она уже не могла больше сдерживать своих чувств и разрыдалась.

Кто напал на нее? Кто мог желать ей зла? Шелдон Роквелл мог так отомстить ей за холодный душ, который она устроила ему в гостинице. Кто-нибудь из рабочих с перепоя мог кинуться на нее, пытаясь изнасиловать?! Просто кто-нибудь, таким образом, мстил Уинслоу?

Тут ее мысли приняли совершенно другое направление. Она вспомнила предсказания гадалки. Что она говорила? Кажется, так, что один могущественный человек раскроет секрет ее сердца. Кто же этот «могущественный человек»? Уинслоу Форчун? Вряд ли. Молли была склонна думать, что гадалка указала ей на Симса Блейда, ее отца. Но зачем ему угрожать ей? А почему бы нет? Она представляла собой определенную угрозу для отца семейства и уважаемого члена общества. Как отнесутся его дети, знакомые, члены церковного совета к тому, что у него есть незаконнорожденная дочь. Наверняка, он разыгрывает из себя оплот морали и благопристойности, а тут — смертный грех. Молли встала с кровати и нервно ходила из угла в угол. Неужели это отец хочет ее смерти? Она взяла несколько листков бумаги и, усевшись в кресло приступила к письму. Она выскажет ему всю свою ненависть, всю накопившуюся боль. Рука дрожала, строчки теснились, налезая друг на друга, некоторые слова были совсем неразборчивыми.

«Мне сказали, что я — незаконнорожденный ублюдок от одного богатого человека. И этот человек — Вы».

Таким было начало письма. Когда Молли кончила писать, она вложила письмо в конверт и добавила к нему афишу представления «Богини любви».

«У него последние волосы от этого выпадут!» злорадствовала Молли.

Она накинула пальто и выбежала на улицу. Она хотела успеть отправить свое послание с дневной почтой.

Неделю спустя, когда Молли немного остыла, затея с письмом уже казалась ей нелепой и неосторожной выходкой.

С другой стороны, она с удовлетворением представляла себе, как старый хрен скопытится, получив ее послание. Ее злость не утихала.

Молли ждала, ответит ли ей Симс Блейд.

Дни шли своей чередой. Молли была в депрессивном состоянии. Погода отвечала ее настроению, небо затягивалось облаками, снегопады шли все чаще.

Уинслоу был угрюмым и замкнутым — он считал дни до начала весны, когда можно будет организовать сплав леса по реке.

Саммит погрузился в уныние.

Нападение на молодую учительницу вызвало много пересудов, но так и не выяснилось, кто ворвался к ней в дом. А те, кто мог знать, никогда бы в этом не признались. У Молли прошли ушибы, но осталась душевная травма. Она готова была отомстить, и чувствовала, что за ней по-прежнему следят.

Молли не ошибалась, за ней действительно следили. Насильник знал теперь ее тайну. Она — дитя тайной страсти, дочь греха! В ее сундуке он обнаружил письмо с подтверждением этого факта.

Теперь он знал, что его так тянуло к ней, — все очень просто, — он должен убить ее и покончить с этим порождением порока, и воображал, как его руки сомкнутся на ее шее, как она будет биться в конвульсиях, и потом затихнет…

Скоро, очень скоро… ему представится такой случай…

Около месяца спустя мальчик-посыльный принес с почты письмо для одного из постояльцев гостиницы «Орндорф», лучшего отеля в городе. Оно легло на стол Симса Блейда.

Рыжеволосый коротышка ожидал своего сына, чтобы вместе с ним позавтракать, но Нил запаздывал. Обычно пунктуальный, сын Симса Блейда иногда впадал в уныние и не замечал времени. Старший Блейд подозревал, что причина рассеянности сына кроется в какой-то женщине, но возможны были и другие причины, например, тоска по дому.

Симс Блейд собирался вернуться в Денвер, как только закончит дела в Техасе. Нужно было навести порядок на золотых приисках, полученных им благодаря счастливому случаю, — он выиграл их в покер.

Блейд взял со стола конверт и вскрыл его.

«Всемогущий Боже! Что это?» — тени прошлого ожили, чтобы уничтожить его?!

Блейд читал и перечитывал первые строки. Смысл написанного не сразу дошел до него. Он рассматривал ее изображение на афише, искал знакомые черты, восхищался ее красотой, но и был шокирован, что она, его дочь, может появиться перед публикой в подобном одеянии, как уличная девка.

Осуждение того, кем она стала, не спасло его от душевных мук и раскаяния. Его дочь, которую он никогда не видел, о которой ничего не знал с самого рождения, оказалась в беде, — она одинока и ей угрожает опасность. Он должен действовать и немедленно!

Он отослал Пэтси Мэрфи приказ разыскать Моллин Кеннеди и стать для нее невидимой защитой.

Нужно ли рассказать обо всем Нилу? Сын был самым любимым из его детей и, кроме того, достаточно смышленый, но Симсу требовалось время на размышление, пока же он сомневался, нужно ли ему еще кого-то посвящать в свою тайну.

Головная боль становилась невыносимой.

Симс увидел Нила, вошедшего в гостиную. Он хотел подняться с кресла, чтобы приветствовать сына, но слова застряли у него в горле. Теряя сознание, Симс рухнул на пол.

В Денвере шел снег — редкое явление в это время года.

Агнесса Смейли передала Пэтси Мэрфи послание их шефа.

— Спасибо, дорогая, — Пэтси воспринимал всех женщин одинаково, вне зависимости от их положения и возраста, неизменно демонстрируя свой ирландский шарм.

Секретарю шефа Агнессе Смейли было шестьдесят…

— Шеф тебя не забывает!

— Отлично, значит, у него есть для меня поручение.