Сара Джио - Утреннее сияние

Все произошло так быстро, что я не знала, что мне делать. Но я была твердо уверена, что, несмотря на все обстоятельства, Пенни заслуживала справедливости.

– Полиция, по крайней мере, захочет взять у вас показания. – Я накрыла ее руки своими ладонями. – Наоми, Пенни тогда ждала ребенка.

– О боже, – воскликнула она. – Я этого не знала.

– Что же нам теперь делать? – спросил Джим.

Мы были так увлечены разговором, что не заметили, что в дверях кухни стоит Джин, пока он не кашлянул.

– Джин, дорогой, – сказала Наоми, – что ты здесь делаешь?

– Полагаю, теперь мне надо сдаться полиции, – сказал он.

Наоми вскочила.

– Дорогой, тебе плохо. Иди в постель. Тебе надо…

– Нет, – твердо сказал Джин. – Это будет правильно. Я знаю, что говорю. Мне надо признаться, пока не стало поздно. Я слишком долго жил с этой ношей, дорогая.

– Вот это я и старался предотвратить, – объяснил мне Джим. Он задумчиво уставился в пол, словно пытаясь разобраться, что же делать дальше. – Я не хотел вас пугать, но вы задавали слишком много вопросов по поводу Пенни. Я даже подумал, что в вашем доме находится что-то, что может послужить уликой. Взгляните на него. Он не в том состоянии, чтобы отправиться в тюрьму.

– Значит, это вы, – сказала я. – Вы пытались забраться в мой дом.

– Да, – признался он. – Я с самого начала догадывался о существовании этой постыдной тайны в прошлом моей семьи. Иногда мне казалось, что это всего лишь сон, навязчивый кошмар, но в глубине души я понимал, что я видел на самом деле в детстве. Ужасная сцена, когда мой отец сжимал ее шею руками, навсегда врезалась в мою память.

Наоми покачала головой.

– О нет, Джин, я не позволю тебе сделать это. Ты сам не понимаешь, что несешь. Отправляйся в постель.

Она перевела взгляд на Джима.

– Джимми, перестань нести чепуху. Отведи отца обратно в спальню.

– Ну нет, – возразил Джин, поднимая руку. – Эта семья слишком долго страдала из-за того, что я совершил. Подумать только, я позволил всем жителям Лодочной улицы думать, что во всем виноват Джимми. Потому что только таким образом можно было добиться их молчания.

– Отец, – произнес Джим, лицо которого стало серым, как пепел. – Неужели ты сказал им, что это я…

– Прости меня, сынок, – ответил Джин.

Наоми разрыдалась. Она вскочила на ноги, стремительно подошла к мужу и обняла его за плечи.

– Пожалуйста, – умоляла она. – Не надо этого делать. Не ходи в полицию.

Он обхватил ее лицо ладонями.

– Я знал, что ты никогда не будешь любить меня так, как Декстера Уэнтуорта, – произнес он дрожащим голосом. – И думал, что если она умрет, чувство вины не позволит ему продолжать эту связь.

Наоми в отчаянии покачала головой.

– Нет, Джин, не надо. Я ничего не хочу об этом слышать.

– И я оказался прав, – продолжал он. – Но был один просчет. Я не думал, что лишь половина твоего сердца останется здесь. Другая половина будет вечно тосковать по нему. Мой безупречный план не сработал.

Джин нежно коснулся ее подбородка, но она отвернулась.

– Все эти годы, – произнесла она, глядя ему в глаза, – я думала, что ты сделал это ради меня. Я считала, что ты решил убрать ее, чтобы она не стояла на пути к моему счастью. – Она покачала головой. – Но ты сделал это исключительно ради самого себя.

Джин стоически переносил непростую жизнь с любимой женщиной, но я видела, что слова Наоми задели его слишком глубоко. Изощренный эгоизм Наоми не знал пределов. Джин направился в прихожую.

– Пойду оденусь. Сынок, ты не подвезешь меня в полицейский участок?

Джим поднялся на ноги.

– Отец, – произнес он. – Прямо сейчас? Я…

Я сжала руку Джима.

– Не мешай ему, – сказала я едва слышно. – Ему это действительно необходимо.

– Но его состояние…

– Полицейские примут это во внимание, я уверена, – сказала я.

Джим кивнул. Я наблюдала, как он прошел вслед за отцом. Я понимала, насколько это мучительно для него, для всей семьи. В комнате повисло молчание, пронизанное глубокой печалью, в которой все же витала надежда на освобождение. Я видела это по лицу Наоми да и Джина тоже.

– Все будет хорошо, пап, – медленно произнес Джим.

– Вы поступаете правильно, Джин, – сказала я, вставая.

– О, Пенни, – воскликнул он, – сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

– Ее зовут Ада, папа, – вмешался Джим.

Джин сначала казался ошеломленным, потом понимающе кивнул.

– Да-да, конечно…

Я сунула руку в карман. Там лежал больничный браслет Пенни, а также смятый листок бумаги, который я обнаружила в сундуке.

– Вот, – сказала я, протягивая их Джиму, – я кое-что нашла в своем доме. Мне кажется, это принадлежит вам.

Джим развернул скомканную бумагу и принялся изучать комикс, который нарисовал в детстве, – примитивные фигурки, неровные линии. Наверное, когда-то его выбросили в корзину, но теперь я видела, как через много-много лет глаза Джима наполняются слезами при виде этой драгоценной реликвии из его детства. Видимо, Пенни была неравнодушна к неприкаянному веснушчатому мальчишке, заброшенному родителями, погрязшими в своих личных трагедиях.

После того как Джим отправился сопровождать отца в полицейский участок, я пулей вылетела на улицу и понеслась к дому Алекса. Мне не терпелось рассказать ему о признании Джина и обо всем, что я узнала.

Совсем запыхавшись, я остановилась перед его дверью, взялась за ручку и тут вдруг заметила пару женских туфелек-балеток лимонно-зеленого цвета и прелестные детские сапожки-угги. Я заглянула в окно, из которого было видно кухню и гостиную, и сердце мое сжалось.

Келли босиком стояла у плиты, помешивая что-то в большой кастрюле. Алекс и Грэйси склонились над книгой у барной стойки. Все улыбались. Идиллическая картина счастливой семейной жизни.

Я отошла от окна. Как я могла подумать, что могу вторгнуться в их мир? Я отошла подальше. Мне нет здесь места. Отчаявшись, я побежала по причалу к берегу.

* * *

– Джоани, это я, – произнесла я в трубку. – Я возвращаюсь домой.

– Но как? Дорогая! – воскликнула она. – Что случилось?

Я вытерла глаза. Нечего надеяться на то, что она не заметит, как дрожит мой голос.

– Ничего особенного. Просто я встретила мужчину своей мечты. Влюбилась в него без оглядки. А он оказался семейным человеком, и теперь я не хочу разрушать его счастье.

– Понятно, – сказала Джоани. – А тебе не кажется, что ты слишком драматизируешь ситуацию? Ты вроде говорила, что он разведен и не испытывает чувств к своей бывшей?

– Это не имеет значения, – шмыгнув носом, ответила я. – Просто я увидела их вместе. Всех троих. Ты бы видела, с каким обожанием малышка смотрит на родителей.

Я смахнула со щеки слезу.

– Я просто не имею права разрушать эту семью, Джоани. Сейчас куплю билет на самолет и вечером прилечу.

Следующие несколько часов я собирала вещи, и, когда чемодан был уложен, я сгребла посуду со стойки в раковину и перемыла ее. Вытерла стакан, из которого Алекс пил воду прошлым вечером, и с нежностью поставила его на полку. Все это к лучшему, убеждала я себя.

Я убрала постель в спальне наверху и оценивающе оглядела гостиную. Мне будет не хватать этого дома. Уток. Озера. Цветка под названием «утреннее сияние», раскрывающего лепестки при восходе солнца. Я вышла на палубу, наклонилась, чтобы сорвать белый цветок, и сунула его в карман. Пусть будет у меня на память о Лодочной улице, где навсегда останется мое сердце.

Когда я выпрямилась, из дома Алекса как раз вышла Келли. На ней было эффектное модное пальто, на плече висела сумка. Она немного отошла, потом помахала мне рукой.

– Привет, – крикнула она.

Я просто опешила от неожиданности. Мы знали о существовании друг друга, но никогда не разговаривали. Что я могла ей сказать?

– Привет! – ответила я.

– Могу я к вам заскочить? – неожиданно спросила Келли.

Я сдержанно кивнула, не зная, что от нее можно ожидать. Неужели она хочет попросить меня подальше держаться от ее дочери? От Алекса? Что я ей отвечу? Я заранее собралась с силами, чтобы выглядеть достойно.

– Подождите минутку, – сказала она. – Я сейчас приду.

Через пару минут она уже стояла у моей палубы.

– Как они вам нравятся? – спросила она, указывая на туфли ядовитого цвета. – Не смогла удержаться и купила в интернет-магазине «Нордстром». Но этот лимонно-зеленый цвет несколько смущает…

Я сдержанно улыбнулась.

– Они очень милые.

Как ни странно, но я сразу же прониклась к ней симпатией.

– Может быть, войдете?

– Не откажусь, спасибо. Я очень надеялась, что нам удастся поговорить.

Войдя в дом, она уселась на стул в гостиной, а я расположилась на диване. Сердце мое бешено колотилось. Я чувствовала себя, словно нашкодившая школьница в кабинете у директора. Я уже ожидала, что ее милая улыбка вот-вот сменится суровым видом и она отчитает меня, попросив не общаться больше с Грэйси. А вдруг она признается, что до сих пор любит Алекса, и будет умолять меня отказаться от него, взывая к женскому состраданию?

Мы обе заговорили одновременно.

– Извините, – сказала я.

Келли улыбнулась.

– Довольно неловкая ситуация, правда?

– Согласна, – быстро ответила я. – Послушайте, я не хочу, чтобы вы расстраивались. На самом деле я сегодня вечером уезжаю.

Келли изменилась в лице. Было заметно, что она озадачена.

– Уезжаете? Но зачем?

– Не хочу вам мешать, – ответила я. – Для Грэйси будет лучше, если вы двое будете иметь возможность наладить отношения.

– Наладить отношения? – Она рассмеялась. – С Алексом?

Я недоуменно уставилась на нее.

– Но я думала…

– Ада, я помолвлена, – заявила она, показывая кольцо с огромным бриллиантом на левой руке. – И мы давно уже живем вместе.

– Неужели? – я не могла скрыть замешательства.

– Послушайте, мы с Алексом любили друг друга в прошлом, и наши отношения не всегда были простыми. Нам не следовало вступать в брак – мы абсолютно разные люди, но тем не менее это произошло, и самым лучшим результатом нашей совместной жизни стала Грэйси. Наша жизнь какое-то время была сущим адом, но теперь отношения наладились. Грэйси это на пользу. Кстати говоря, она от вас без ума.

– Правда? – повторила я, чувствуя себя полной идиоткой. Вот уж никак не ожидала, что разговор примет такой оборот, и, надо сказать, это стало лучшим сюрпризом в моей жизни.

– Конечно, – сказала она. – Вы мне тоже очень нравитесь. Алекс рассказал мне о вас, о том, что вам пришлось пережить. И я хочу, чтобы вы знали, что мы рады принять вас в нашу безумную странную семейку. Вы сделаете Алекса счастливым, и он станет еще более замечательным отцом, чем сейчас. Так что от этого всем будет хорошо.

Я облегченно улыбнулась.

– Что-то я совсем запуталась…

Келли довольно посмотрела на меня.

– Вот и замечательно. Сейчас важно, чтобы вы остались здесь и позволили вашим отношениям развиваться. Сможете это сделать?

Я кивнула.

– Между прочим, – продолжала она, – те рулеты, которые вы испекли для Грэйси, действительно удались. Не поделитесь рецептом?

– Сейчас его нет под рукой, – сказала я. – Но я постараюсь его найти.

– Буду весьма признательна, – ответила она. – Дело в том, что я сейчас работаю над книгой о выпечке и мне бы хотелось включить его туда.

– Должна признаться, – сказала я, думая о Пенни, – что это вовсе не мой рецепт. Его придумала женщина, которая жила в этом плавучем домике много лет назад.

– О-о-о, так у рецепта есть история? – воодушевилась Келли. – Так это еще интереснее. Такие истории всегда привлекают внимание читателей.

Она бросила взгляд на часы.

– Мне пора идти, – сказала она, вставая. – Мой издатель будет в тайском ресторане «Уайлд Джинжер» через полчаса.

Она нагнулась и потерла задник правой туфельки.

– Так мне и надо. Мне предстоит пройти пешком три квартала в центр города, а я вырядилась в новые туфли. У вас, случайно, не завалялся бэнд-эйд?

– Вы имеете в виду пластырь?

– Ну да.

Я сбегала в ванную комнату и вручила ей упаковку пластыря.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– Вы такая смелая… Решились прийти ко мне, – сказала я, ничуть не лукавя. – Я бы никогда на это не осмелилась.

Келли понимающе посмотрела на меня.

– Я вас прекрасно понимаю. Вы ведь помните свою маленькую девочку, – сказала она, поднимая глаза к небу. И совсем тихо добавила: – Алекс мне все рассказал…

Я задумчиво посмотрела на нее.

– Мы же на все готовы ради счастья детей, и кому, как не вам, это знать.

Я заморгала, чтобы слезы, подступившие к глазам, не хлынули по щекам.

– Даже не знаю, что и сказать.

– А ничего и не надо говорить, – Келли тепло посмотрела на меня. – Идите и боритесь за своего мужчину.