– Пригнись, – неожиданно сказал он.

Джекка наклонила голову и протиснулась в маленькую дверцу. Выпрямившись, она с любопытством огляделась, хотя вполне могла бы этого не делать. Внутри было еще темнее, чем снаружи.

– Где мы? – спросила она.

– Мы в…

Она слышала его шаги, но ничего не видела. Послышался шорох ткани, и Тристан дал ей что-то, напоминающее небольшое лоскутное одеяльце. Джекка набросила его на плечи. Одеяло сразу стало влажным.

– Не повезло с погодой, – сказал Тристан. – Мы в игровом доме Олдриджей. Моя племянница – представительница четвертого поколения детей, его использующих. – Он расправил на ней одеяло. – Так лучше?

– И да, и нет, – поморщилась Джекка.

Тристан замер.

– Что ты имеешь в виду?

– Сегодня я тренировалась с миссис Уингейт и Люси.

– Нет! – воскликнул он. – Я был уверен, что подобные штуки – городской миф.

– Жаль, что это не так. – Джекка стянула с плеч одеяло и передала ему. – Ты промок насквозь.

Тристан взял мокрое одеяло, завернулся в него и вздрогнул.

– Кажется, без него я был суше.

– А у тебя, наверное, гипс размок, – предположила Джекка. – Услышав гром, ты должен был остаться дома.

– И пропустить встречу с тобой? – тихо спросил он.

– Ты все равно меня не видишь. Кроме того, можно было позвонить. – Несмотря на свои правильные слова и назидательный тон, Джекка втайне была рада, что он не испугался дождя.

Она ощутила прикосновение холодных губ к своей щеке.

– Мне очень нравится, когда ты обо мне заботишься.

Судя по доносившимся снаружи звукам, дождь лил как из ведра.

– Здесь можно на чем-нибудь посидеть?

Трис взял ее за руку, повел в другую комнату и усадил на что-то, вероятно, на кровать.

– Я не думаю, что… – начала Джекка.

– Обещаю, я не буду тебя соблазнять, – усмехнулся Трис. – Сначала обсохну.

«Тогда зачем я здесь?» – подумала Джекка, но благоразумно не стала озвучивать свои мысли. Она села удобнее и прислонилась спиной к изголовью кровати… хотя это могло быть и изножье. Мужчина устроился на противоположном краю кровати. Сидеть, согнув ноги, было не очень удобно, но выпрямить их она не рискнула, опасаясь наткнуться на ноги Триса.

– Почему ты не задержался сегодня днем в закусочной? – спросила она. – Мы бы могли наконец по-настоящему познакомиться. То есть возобновить знакомство.

– Если честно, боялся, что я тебе не понравлюсь и ты не придешь на наше вечернее свидание.

– Мне не следовало приходить. – Джекка ожидала, что он спросит почему, но Трис сказал:

– Расскажи мне о вашей тренировке.

– О, эти две женщины! – воскликнула Джекка и запнулась. – Хотя, наверное, я не должна ничего рассказывать. Женские секреты, знаешь ли.

– Не забывай, что я местный врач. Мне можно рассказывать все. Возможно, это пригодится с пациентами, которые будут жаловаться на мышечную боль. Что вы делали? И где? В лесу при свечах? – В его голосе звучала насмешка.

– Обещай, что не будешь смеяться.

– Я никогда не даю таких обещаний. Смех – лекарство от всех болезней.

– Хорошая философия, – заметила Джекка, сделала глубокий вдох и выпалила: – Мы танцевали у шеста.

– Вы… что?

– Танцевали у шеста. Завтра будет танец живота.

Тристан не рассмеялся.

– Ты серьезно?

– О да, и доказательство тому – мои ноющие мышцы. В подвале дома миссис Уингейт есть большая комната, где пол застелен очень толстым и мягким ковром. Так мне показалось сначала. Потом выяснилось, что его толщина и мягкость все же недостаточны. В одном конце комнаты на стене висит огромный плоский телевизор. Там же располагаются всевозможное, по-моему, высококлассное, видеооборудование и большой шкаф с тысячей, не меньше, дисков. В центре установлен шест. И все.

– И никаких стульев?

– Ни одного. Миссис Уингейт говорит, что каждый день Люси выбирает новый диск, и они тренируются под него. Я просмотрела диски, и ты даже не представляешь, что там есть. Там все существующие танцы – от бразильских карнавальных до гавайской хулы и балета. Йога у них называется силовой йогой. И еще у них есть видео для занятий кикбоксингом.

– Я не могу представить себе мисс Люси у шеста. Ты же не имеешь в виду…

– Стриптиз? – воодушевленно подсказала Джекка. – Именно его. Что вытворяют эти женщины! Мне оставалось только краснеть!

– Ты хочешь сказать… – голос Тристана звучал мечтательно, – что тоже попробовала?

– Конечно! Я в два раза их моложе и решила, что запросто смогу сделать то же самое, что они. Но не смогла даже приблизиться к той высоте на шесте, на которую они забираются. А вращение… Это невероятно!

– Перед моим мысленным взором проплывают весьма соблазнительные картинки…

– И кого же ты видишь? Миссис Уингейт? Или Люси?

Тристан усмехнулся.

– Значит, говоришь, завтра в программе танец живота? Как думаешь, может быть, я…

– Нет, ты не можешь к нам присоединиться.

– Ты уверена? Возможно, я…

– Там на двери висит табличка: «Мужчинам вход запрещен».

– Похоже, я очень давно не был в подвале дома миссис Уингейт.

Джекка потянулась и сморщилась.

– Завтра у меня будет болеть все тело.

– Повернись, я помассирую тебе плечи.

Она заколебалась.

– Я не смогу позволить себе многое одной рукой.

– Ну, ты довольно быстро сумел завлечь новую в городе девушку в уединенный дом и затем на кровать, даже не видя ее.

Тристан довольно засмеялся.

– Это скорее благодаря твоему легкому характеру, а не мне. Не сомневайся. Торжественно обещаю не делать ничего недозволенного. Если, конечно, ты сама этого не захочешь.

Джекка молча повернулась и подвинулась к нему. Кровать оказалась узкой и короткой, и Тристану пришлось спустить ноги на пол. Учитывая, что у него одна рука была на перевязи, Джекка не сомневалась: ему очень неудобно.

Словно в подтверждение этого он протяжно и мелодраматично вздохнул.

– Я слышала о происшествии в твоем доме, – сказала Джекка.

Он вздохнул еще раз.

– Ну ладно. – Она на мгновение отодвинулась, чтобы он мог снова поднять ноги на кровать, потом села к нему спиной, оказавшись между его ног. Джекка сидела очень прямо, чтобы не прислоняться к Тристану, и он начал массировать ей шею и плечи.

– Здорово! – вырвалось у нее.

– Обычно самому большому напряжению подвергается поясничный отдел.

– Ты говоришь как настоящий доктор, – отметила Джекка.

– Так я и есть настоящий доктор.

Несколько мгновений оба молчали. Рука Тристана двигалась вдоль ее позвоночника и разминала мышцы, казалось, лаская их. Джекка чувствовала, как расслабляется.

– Тебе не хватает твоих пациентов? – спросила она.

– Да, – не задумываясь, ответил Трис. – Мне не хватает работы. Сегодня утром я попытался выяснить у отца, как дела у моих пациентов и кто чем болен. Знаешь, что он ответил?

– Могу догадаться, – очень серьезно сказала Джекка. – Что был доктором еще до твоего рождения.

– Или у тебя в точности такой же отец, как у меня, или нас разделили при рождении.

– Мой отец, Джозеф Фрэнсис Лейтон, отказывается выслушивать любые предложения, от кого бы они ни исходили. Однажды я обмолвилась, что давно пора убрать мавзолей и использовать освободившееся пространство, чтобы разместить новые инструменты. Знаешь, что он сказал?

– Какой мавзолей?

– Он сказал, что занимался магазином еще до моего рождения и…

– Джекка, какой мавзолей?

– О! – вздохнула она. – Понимаешь, магазин скобяных товаров Лейтона был основан в 1918 году моим прапрадедушкой. Он же построил из дерева мавзолей в честь людей, которые воевали вместе с ним в Первой мировой войне. На нем, как утверждают, довольно точно изображена сцена сражения, в котором погибли его друзья. Эта штука довольно большая и сама по себе уникальна. Он создавал ее двадцать лет. Ею невозможно не восхищаться. К нам часто приезжают художники, чтобы сделать фотографии. Стиль в основном ар деко с примесью барокко – это касается резных фигурок. Местное историческое общество давно просит отца поставить ее в здании городского совета, но разве отец к кому-нибудь прислушивается. Два года назад шесть местных подонков решили разгромить магазин и едва не уничтожили это произведение искусства.

Тристан прекратил массаж.

– Ты беспокоишься об отце?

Его слова удивили Джекку. Оказывается, доктор довольно-таки проницателен.

– Да, – ответила она. – А как ты догадался?

– Пациенты постоянно рассказывают мне о своих проблемах. Поневоле научишься догадываться о недосказанном. Что ты собираешься делать?

– Не знаю. Жена моего брата хочет, чтобы отец ушел на покой, а магазин отдал им.

– Твоему отцу эта идея не нравится?

– Еще бы. Магазин – все, что у него есть. Он же овдовел двадцать два года назад.

– И с тех пор у него не было никаких женщин?

– Была одна. Я тогда училась в седьмом классе. Но это продлилось недолго. Твои родители очень счастливы: у отца есть мать, а у матери – отец.

– Да, они счастливые люди, – не стал спорить Трис. – Я им завидую.

– Они не скучают по маленькому Эдилину?

– Отец скучает, но у него друзья во Флориде, и вообще родителям там нравится. Да и общество друг друга их вполне устраивает.

В голосе Триса было столько тоски, что Джекка не могла не взять его за руку и отметила, что у него длинные – как у пианиста или хирурга – пальцы.

– Ты всегда хотел быть врачом?

– Всегда. На этот счет у меня никогда не было сомнений. Мама любит рассказывать подругам, что единственной вещью, которая успокаивала меня, когда я капризничал из-за режущихся зубов, был старый отцовский стетоскоп.

Трис не убрал руку. Джекка чувствовала его ладонь… запястье…

– Завтра, – тихо сказал он, – мы могли бы устроить настоящее свидание. Я заеду за тобой и поужинаем где-нибудь вместе.

– Закажем что-нибудь особенное и будем пить вино? – уточнила Джекка.

– Звучит заманчиво, разве нет?

Джекка заколебалась. Это звучало даже очень заманчиво, но вместе с тем было таким… обыденным.

– Художники любят все особенное, не так ли? – спросил он.

– Не то чтобы особенное. Просто мне нравится подходить ко всему творчески.

– Хорошо, – сказал он. – Никаких свиданий, как у обычных людей. Но что мы будем делать, когда появится луна?

– Понятия не имею. Я думала, возможно, в Виргинии вообще не бывает луны.

– Виргиния действительно создана для любви, – пояснил Тристан, – но так далеко мы все же не зашли. На случай если ты не захочешь идти на обычное свидание, я раздобыл кое-какую астрономическую информацию.

– Да? И что же сулят нам астрономы?

– Еще одну темную ночь. Затем луна начнет показываться. К четырнадцатому числу на улице вечером будет уже светло.

– Это значит, что мы сможем видеть друг друга. Что ж, никакое волшебство не может длиться долго, – вздохнула Джекка.

За окнами лил дождь, и в доме стало холодно. Тристан потянул ее за руку, желая привлечь к себе и обнять, но она не поддалась.

– Не надо, – прошептала Джекка.

– Я очень терпеливый человек, – сообщил Тристан. – Чем ты собираешься заниматься завтра?

– Начну писать акварели. Ким хочет, чтобы я сделала рисунки к ее новой рекламной кампании.

– Я знаю.

– Откуда?

– Мать Ким рассказала об этом моему отцу, когда пришла на прием. Он позвонил моей маме и сообщил эту новость. Мама по секрету рассказала все Эдди, а та – мне. В Эдилине не может быть тайн.

– А ты знаешь, что именно я буду рисовать?

– Нам всем понравилась идея Ким об орхидеях.

Джекка засмеялась.

– Все решается коллегиально. Кстати, как называются те странные растения, которые стоят под скамьей?

– Венерин башмачок.

– А те, которые из эпохи Эйзенхауэра?

– Каттлеи.

– Почему ты держишь орхидеи в доме миссис Уингейт?

– Это результат войны с отцом.

– Расскажи мне об этом, – попросила Джекка. – Вдруг это поможет мне справиться с моим отцом.

– Если тебе известно, как иметь дело с отцом, который уверен, что знает все, и убежден, что я все еще грызу его старый стетоскоп, дай мне знать. Пожалуйста.

– Мой отец считает, что я не в состоянии отличить гвоздодер от кувалды. Но только если не посылает меня в подсобку за инструментом. Тогда предполагается, что я знаю, какой именно инструмент он хочет, даже если он мне ничего не сказал. Так что я хочу услышать все о твоем отце и об орхидеях.

– Видишь ли, у меня затекла нога и разболелась сломанная рука. Если ты подвинешься сюда, а я – туда, мы…

Трис был намного крупнее, чем она, а кровать в игровом домике была маленькой. Джекка так и не поняла, как получилось, что она оказалась прижатой спиной к широкой мужской груди, стиснутая по бокам его ногами. Сломанная рука теперь лежала у нее на животе, а перевязь, судя по всему, исчезла вообще.