Но без одежды был не только он один, ее ночная сорочка отсутствовала, а это означало...

Жгучая, опустошающая краска стыда залила ее от пальцев босых ног до розовых губ... Шарлотта вздрогнула и впала в панику, а этот подлец продолжал поглаживать ее без всякого соблюдения приличий.

Она была благодарна только тому, что одеяло накрывало их обоих и ей не было видно этого наглого мужчину. Шарлотта изо всех сил старалась не обращать внимания на слегка неуместную и очень непристойную мысль, что «только один взгляд» не принесет вреда.

«Нет!» – одернула она себя, крепко ухватившись за все уроки владения собой, которые получила от кузины Финеллы. Все, что ей сейчас необходимо, – это набраться мужества и закричать, поднять тревогу. Но когда Шарлотта уже сделала глубокий вдох, его губы закрыли ей рот поцелуем.

Но не тем поцелуем, который она себе представляла, – мягким и нежным, полным любви и честных намерений, – а ненасытным и жадным, напористым и требовательным, словно мужчина обладал правом на нее и получал то, что ему причитается.

И когда его язык скользнул по ее губам, дразня ее и заставляя открыться ему, по спине Шарлотты пробежала нервная дрожь – как воспоминание о чем-то, на что она не имела права претендовать, и такое же мрачное, опасное и неизменное, как то, о чем когда-то шептались ее мать и кузина Финелла, но без всего остального страшного, описываемого ими как «причиняющий боль», «ужасный» и «раздувшийся дьявол».

Нет, ее тело нежилось в приятном тепле, от которого она чувствовала себя одновременно расслабленной и взволнованной.

Боже, что с ней случилось? Ей нужно немедленно освободиться от этого человека. Сжав кулаки, Шарлотта колотила его по широким плечам, стараясь вывернуться из-под него, но ее усилия только вызвали взрыв смеха.

– Лотти, – недовольно проворчал он ей в ухо знакомым и сладострастным голосом, – ты сегодня утром опять в одном из тех настроений? Гм... Все, что угодно, леди.

Лотти? Почему он все время так называет ее? И что он подразумевает под «одним из тех настроений»?

Очень скоро Шарлотта все это выяснила.

Неожиданно ее руки оказались поднятыми у нее над головой, и его бедра прижали ее к матрацу. Затем его рот снова набросился на нее с поцелуями – на этот раз с такой ненасытностью, что Шарлотта испугалась.

– Вот так, моя дикая кошечка, – приговаривал он между поцелуями. – Я знаю, как приручить тебя. Подожди и увидишь.

Шарлотта не собиралась ждать и узнавать, что именно на уме у этого негодяя, и, собравшись с мыслями, улучила момент, чтобы позвать на помощь. Но тут его губы завладели одним из ее сосков. Втянув его в рот, мужчина водил языком по коже, пока тот не поднялся и не затвердел.

Его поцелуй и прикосновение привели в смятение безгрешность Шарлотты. От внезапного чувства, которое ему было так же легко вызвать у нее, как другому сорвать маргаритку, волна неизведанного желания прокатилась по телу Шарлотты, поколебав самые основы ее добродетели.

И ее крик отчаяния превратился во вздох удивления.

– О да, малышка Лотти, я знаю, что тебе нравится, – сказал он, перейдя от одной груди к другой и снова принимаясь за свое завораживающее колдовство. Затем он слегка подвинулся, и что-то твердое настойчиво уперлось ей в бедра между ногами.

Все прошедшие месяцы Шарлотта считала сувенир графа Уолбрука, присланный с Южных морей, просто огромным преувеличением мужских способностей, но сейчас, имея перед собой наглядное доказательство, она поняла, что в мрачных предостережениях матери о «раздувшемся дьяволе» содержалась доля правды.

И словно этого было недостаточно, он схватил ее бедро другой рукой – Господи, сколько рук у этого человека?! – и притянул Шарлотту еще теснее к себе.

Он хотел быть ближе?

Конечно, потому что он еще подвинулся и направил кончик своего мужского достоинства так, что тот скользнул глубже прямо к... к ее окончательной погибели (как будто ей было мало проснуться нагой рядом с мужчиной).

Однако Шарлотта осознала, что, стремясь полностью уничтожить ее, он, чтобы удержать ей бедра, убрал свою руку с ее рук и сейчас направлялся туда, куда она не собиралась его впускать, – независимо от того, что ее бедра и вообще все ее тело, казалось, руководствовались исключительно собственными желаниями и тянулись вверх навстречу его предложению.

Найдя край одеяла, она откинула его вниз, и ее ослепил яркий солнечный свет, падавший сквозь прозрачные оконные занавеси.

Поморгав, Шарлотта тряхнула головой, пока ее взгляд не сфокусировался на красных шторах, а затем на странно знакомом портрете на противоположной стене комнаты. Тогда, и только тогда она смогла взглянуть вверх на лицо своего противника.

На мужчину, которого она прекрасно знала.

– Лорд Трент? – воскликнула Шарлотта.

– Ты продвинулась дальше, чем я думал, если уже называешь мое имя. – Его лицо расплылось в широкой улыбке, словно это была удачная шутка. – Но не будь такой официальной, Лотти, моя любовь. Восторженного «Себастьян! О, мой Себастьян!» будет вполне достаточно.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и его бедра вновь рискованно направились к ее погибели.

Лорд Трент. Нагой. На ней. Называет ее «Лотти»?

«Это сон», – сказала себе Шарлотта, и на долю секунды логика придала ей некоторую уверенность. Но все же, если говорить честно, то когда в ее снах лорд Трент присасывался к ее груди так, как он делал это сейчас, или когда в ее воображении его пальцы блуждали в завитках... там, внизу... а ее бедра охотно раскрывались для него, принимая его искусные интимные ласки, которые завораживали и посылали в ее тело стрелы пронзительного удовольствия? Когда и в каком сне кончик его пальца поглаживал скрытый там бугорок? Как мог любовник из снов знать о том месте, когда она сама лишь предполагала о его существовании?

О Боже, это не сон.

– Что вы, по-вашему, делаете, милорд? – Шарлотта вырвалась из его объятий, таща за собой простыню.

– По-моему, доставляю тебе удовольствие. – Он усмехнулся озорно и порочно. – Доставляю наслаждение нам обоим, если ты понимаешь, что я имею в виду. – Он начал подвигаться к ней, сокращая расстояние, которое, как надеялась Шарлотта, останется между ними.

– Не приближайтесь, – приказала она со всей строгостью, на какую была способна, и указала на разделявшую их границу на простыне. – Милорд, я не знаю, как вы оказались здесь или как я здесь очутилась, но я не...

Шарлотта запнулась, когда его рука, скользнув под простыню, поймала ее за лодыжку и притянула обратно к нему в объятия.

– Вчера вечером ты выпила слишком много, – поддразнил он Шарлотту, – и из-за этого с утра такая сварливая. – Он снова потерся о ее шею и сказал охрипшим голосом:

– Позволь, я разбужу тебя как подобает.

Его пальцы вернулись обратно, продолжив свой путь к расщелине, и то восхитительное, соблазнительное тепло начало заволакивать Шарлотте сознание...

«О, Себастьян! Мой Себастьян...»

О чем она думает? Разум Шарлотты с возмущением выступил вперед, и она нашла в себе силы, чтобы вырваться из крепких мужских объятий.

– Что вы делаете?

– Я же сказал, что бужу тебя.

– Таким образом? – Шарлотта натянула простыню выше. Он пожал плечами, его губы снова скривились в порочной улыбке, и ее пограничная линия заколебалась перед лицом такого соблазна, поэтому Шарлотта избрала новую тактику обороны. Она закрыла глаза.

– Проклятие! – буркнул он.

Матрац рядом с Шарлоттой прогнулся, и, моментально открыв глаза, она увидела, что вся нагота Марлоу выставлена напоказ.

Себастьян Марлоу. Голый. Но это же позор!

«Просто восхитительно», – думала Шарлотта, до тех пор, пока чувство приличия не заставило ее снова зажмуриться и вдобавок заслонить глаза обеими руками.

Но Себастьяна, очевидно, ни в коей мере не заботили приличия.

– Проклятие! Проклятие! – ворчал он. – Я опаздываю на завтрак в саду у Берков. А ты знаешь этого старого болвана, он просто помешан на пунктуальности.

Украдкой взглянув между пальцами, Шарлотта увидела, что он нагнулся и перебирает свою одежду. Когда, вытащив брюки, белую рубашку и измятый шейный платок, он бросил их на кровать, Шарлотта отдернула от лица руки и от изумления открыла рот.

Он пересек комнату, абсолютно нагой, словно для них обоих в этом не было ничего необычного.

Неужели этот мужчина всегда так ловко притворялся? Шарлотта достаточно времени провела в доме на Беркли-сквер, много раз бросала взгляд на непристойную коллекцию графа, чтобы понять, что этот Марлоу являл собой настоящий образец мужского совершенства.

Худощавый, крепко сложенный торс опирался на длинные мускулистые ноги, а плечи, с которыми Шарлотта так безуспешно пыталась бороться, казались необъятно широкими. Ее пальцы сжались, а потом выпрямились, и воспоминание о стальном теле, прижавшемся к ней, снова вызвало дрожь.

– Где же, черт побери, мои... – начал он, оглядываясь по сторонам. – А, вот они. – Вытащив из-под стула сапоги, он потянулся за брюками. Надев их и натянув через голову рубашку, Себастьян осмотрел свой шейный платок и при виде того, как он измят, поморщился. – Как ты думаешь, Финелла его отгладит? – спросил он, протягивая платок ей на обозрение.

Финелла? О, если кузина Финелла застанет ее в таком виде, да и его в придачу, – что ж, глаженье будет самой малой из их проблем. Несчастная женщина упадет в обморок и испустит дух.

– Как ты думаешь? – повторил он, встряхивая нещадно измятую ткань. – Полагаешь, она уже встала? Скорее всего нет. Когда я пришел вчера вечером, она выглядела изрядно выпившей. Шарлотта могла только покачать головой. Выпившей? Кузина Финелла напилась? Неужто весь мир сошел с ума?

– Эх, вероятно, ты права. – Себастьян еще раз встряхнул платок и осмотрел его. – Пожалуй, ради этого не стоит рисковать попасться на ее острый язычок, особенно если она до сих пор еще не пришла в себя. – Закончив одеваться, он снова бросился на постель, сжал Шарлотту в объятиях и горячо поцеловал. – Приятного дня тебе, моя любовь. – Замолчав, он заглянул ей в глаза, и у него на лице промелькнуло беспокойство. – С тобой все в порядке сегодня утром?

– Я чувствую, что я – это не я, – с трудом прошептала она.

– У тебя какие-то мысли обо мне, да? – Он взял Шарлотту за подбородок.

«По меньшей мере тысяча и одна мысль, и все они не имеют никакого смысла», – хотелось ответить Шарлотте, но удалось только покачать головой.

– Сегодня вечером мы это выясним. – Себастьян улыбнулся и встал. – После оперы. Ты же будешь там, верно? – Он надел куртку. – Твое присутствие в ложе сделает заведомо скучный вечер терпимым. Я буду придумывать, чем мы займемся потом. Вспомни об этом, когда начнется второй акт. – Он запечатлел у нее на лбу поцелуй и взъерошил ей волосы. – Будь в голубом и не смей приезжать с Рокхестом, противная маленькая плутовка. Ты знаешь, что для меня значит видеть тебя с ним. – Он подошел к двери. – Ах, вот что, возможно, именно поэтому ты и любишь демонстрировать его мне, – подмигнул Себастьян Шарлотте и ушел.


Шарлотта не знала, как долго она сидела, глядя на закрытую дверь, через которую он вышел.

Лорд Трент. Нагой. Целует ее.

Она медленно перебрала в памяти все сказанное, стараясь найти в этом хоть какой-то смысл.

«Лотти, моя любовь».

«Разбужу тебя как подобает».

«О, мой Себастьян!»

«Будь в голубом».

Она протяжно вздохнула и окинула взглядом роскошную комнату, пытаясь найти ключ к тому, где она и как попала в эту загадку.

Непонятно почему, но ее взгляд обратился к большой картине, которую она заметила раньше, к той, где на диване полулежала обнаженная женщина.

Во всем ее облике было что-то удивительно знакомое.

Шарлотта с опаской выбралась из высокой кровати и, подняв небрежно брошенный на пол голубой шелковый халат, как можно быстрее надела его, изо всех сил стараясь не замечать, что он оказался ей как раз впору, словно был сшит специально для нее, а потом тихо, осторожно ступая, пересекла комнату.

Она остановилась перед портретом, и ее взгляд метнулся к подписи внизу: «Э. Арбакл».

Эфраим Арбакл?

Арбакл был портретистом высшего света. Как говорили, для того, чтобы иметь портрет от Арбакла, нужно стать бессмертным, потому что он похищал самое душу своей натуры.

Шарлотта с благоговением перевела взгляд снова на картину. Леди на портрете была такой естественной и непринужденной, ее груди торчали вверх, а выражение лица было такое умиротворенное и довольное, как будто она только что...

Покраснев от смущения, Шарлотта отвернулась и зажмурилась, стыдясь даже думать такое, не говоря уже о том, чтобы завидовать тому, что эта бесстыжая дама, наверное, не тратит по утрам время на то, чтобы выскользнуть из горячих объятий лорда Трента.

«Мой Себастьян. О, прошу тебя...»

Открыв глаза, Шарлотта обнаружила, что смотрит в стоящее в углу высокое зеркало.