Элизабет Бойл - Утро с любовницей

– Только не для меня, – шепнула она в ответ. – У меня есть тысяча четыреста фунтов. – Она на мгновение замолчала. – О, увы, только тысяча триста. Я должна оставить сто фунтов герру Тромлеру.

Себастьян не нашел ничего лучше, чем переспросить:

– Герру Тромлеру?

– Да, скрипачу для званого вечера леди Ратледж. Я догадываюсь, ему понадобятся деньги на одежду.

Себастьян и Рокхест застонали в один голос.

– Тысяча триста фунтов? – Баттерсби оторвал взгляд от платья Шарлотты и покачал головой. – О нет, мисс, на эти деньги можно купить лишь третью часть их, а я могу продать их только целиком.

– Но это все, что у меня есть, – грустно вздохнула Шарлотта.

– Сожалею, мисс, – ответил мужчина.

– Жаль, конечно, – сказал ей Себастьян, – но, уверяю вас, вы найдете лучшее применение своим деньгам, чем покупка этих акций.

Она взглянула через плечо на удаляющегося Баттерсби, а потом снова на Себастьяна. Ее голубые глаза были полны таким безрассудством и отчаянием, что у него сжалось сердце.

– Я должна купить эти акции. Пожалуйста, помогите мне убедить Баттерсби продать их мне.

– Но они ничего не стоят, – возразил Себастьян. – Верить, что корабль вернется в порт после стольких месяцев задержки, – значит, принимать желаемое за действительное.

– Иногда желания – это все, что мы имеем. – Некоторое время Шарлотта молча смотрела на него, а потом коснулась рукой его рукава. – Прошу вас, помогите мне осуществить это.

Себастьян так никогда и не мог понять, что именно в тот момент перевернуло его абсолютно нормальный мир с ног на голову – печаль и отчаяние у нее в глазах или прикосновение ее руки, от которого у него по спине пробежала необъяснимая дрожь.

– Баттерсби, задержитесь на минуту, – услышал Себастьян собственный голос.

– Что, и вы тоже, Трент? – Мужчина обернулся. – Делаете из меня посмешище, как Рокхест?

– Нет, ничего подобного. – Себастьян перевел дух. Это было безумство, умопомрачение, но у него в ушах все еще звучали ее слова: «Иногда желания – это все, что мы имеем». – Я возьму вторую треть, – сказал он, подсчитав, что на покупку уйдут все наличные деньги, которые у него есть. – Это все, что я могу сделать, но, полагаю, вам лучше продать хотя бы две трети, чем ничего.

– Нет. – Баттерсби посмотрел сначала на Себастьяна, потом на мисс Уилмонт и, подозрительно сжав тонкие губы, покачал головой. – В контракте оговорено, что я могу продать акции только целиком. Все или ничего.

– Я не могу больше ничего сделать. – Себастьян посмотрел на мисс Уилмонт, ожидая прочесть у нее на лице разочарование, но вместо этого увидел, что она улыбается ему.

– Вы сделали больше, чем можете себе представить.

– Трент, вы сошли с ума? – К ужасу Себастьяна, мисс Берк и ее отец подошли к ним сзади, и барон снова заговорил, с каждым словом повышая голос: – Бросать на ветер такие деньги! Неудивительно, что ваша семья в таком стесненном положении.

Уже не в первый раз недавно возвысившийся торговец бросал подобные слова в лицо Себастьяну, но до этого момента виконт старался не обращать на них внимания. Ведь в такой ситуации оказывались многие обедневшие дворянские семьи – им приходилось терпеть пренебрежение новых богачей.

– Вас это не касается, сэр, – оборвал его Себастьян.

– Я не могу оставаться безразличным, когда бросают в канаву большие деньги. Надеюсь, вы не рассчитываете, что я буду оплачивать этот долг?

– Мои финансы – это не ваше дело. – Выпрямившись во весь рост, Себастьян повернулся лицом к будущему тестю.

– Совершенно верно, – вступил в разговор Рокхест. – Мы не позволим вам воспользоваться благоприятным случаем, Берк, эдакий хитрец. Думаете, вы можете отвлечь нас от акций Баттерсби, чтобы самому купить их?

– О, я никогда... – Берк сделался ярко-красным.

– Отлично. – Рокхест обернулся к Баттерсби: – Я покупаю оставшуюся треть, дружище. Вот вы и продали весь пакет целиком.

– Все? – Баттерсби часто заморгал совиными глазами.

– Да, – подтвердил Себастьян, – своеобразное партнерство. Оно должно удовлетворить составителя контракта. – Он с содроганием подумал о таком деловом союзе – с упрямой и скорее всего ненормальной старой девой и с самым заядлым лондонским игроком и повесой. Честно говоря, он был больше согласен с мистером Берком, чем со своим собственным решением.

– Безусловно. – Баттерсби оправился от шока, и его лицо расплылось в улыбке до ушей. – Партнерство вполне допустимо. Да, конечно. Они ваши.

Когда сделка была заключена, Рокхест добровольно предложил, чтобы его поверенный составил документы – на следующее же утро, по настоянию мисс Уилмонт.

– Нет, это безумие! Подумать только, какое безрассудство! – объявил лорд Берк. – Я изменил свое мнение о вас, Трент.

Но прежде чем Себастьян осмыслил услышанное, прозвенел звонок, приглашавший всех вернуться на свои местами Себастьян под руку с рассерженной Лавинией последовал в зал. Второй акт представлял собой жалкую замену той драме, которая разыгралась в фойе, и Себастьян чувствовал себя предметом всеобщего внимания и любопытных взглядов.

А потом, что было еще хуже, он оказался в экипаже Берков, где царила гробовая тишина. Когда экипаж остановился у богатого особняка, барон с женой поспешно ушли в дом а Лавиния, изменив себе, задержалась.

– О, эта мисс Уилмонт просто бесподобна! – заявила девушка.

– Да, конечно, – согласился Себастьян, проявив несколько неуместный энтузиазм.

Его почти невеста фыркнула, ясно давая понять, что не собирается позволить этой засидевшейся в девках выскочке стать вместо нее центром внимания общества и тем более Себастьяна...

– С ее стороны совершенно непристойно покупать эти акции. Да еще в опере! О, она была похожа на жену торговца рыбой, когда преследовала несчастного лорда Баттерсби.

– Не думаю, что все это так неприлично, – возразил Себастьян, а мисс Берк выразительно подняла тонкие брови.

– Вы заметили ее платье? Честно говоря, так одеваться в ее возрасте просто стыд. Уверена, мы с вами одинаково относимся к этому. Думаю, вы не захотели бы иметь дело с леди, которая настолько не уважает вас, что носит такие вызывающие наряды.

Себастьян не был готов высказать свое мнение о внешности мисс Уилмонт – о голубом платье, о прическе и сияющих глазах, о ее гордой манере держать себя и о тайных взглядах. О, он заметил эти взгляды, и как можно было не обратить на них внимания, если каждый раз, когда мисс Уилмонт смотрела на него, его тело вело себя так, словно Себастьян был неопытным подростком? Вызывало досаду лишь то, что все мужчины в опере тоже проявили к ней интерес.

– По-моему, – решительно продолжала мисс Берк, совершенно не представляя направления его мыслей, – недопустимо, чтобы в обществе появлялись леди, у которых не осталось никаких надежд выйти замуж. Они производят такое тягостное впечатление. Я думаю, мисс Уилмонт...

– Нет! – выкрикнул Себастьян.

– Что – нет? – Мисс Берк, обычно отличавшаяся великолепной выдержкой, посмотрела на него с возмущением и презрением.

– Не произносите больше ни слова о ней, я не желаю ничего слышать.

– Лорд Трент, вам, вероятно, еще придется о ней услышать. После сегодняшнего вечера о ней будет говорить весь высший свет.

– Тогда, я надеюсь, вы останетесь в стороне от такого подлого общества.

– Почему же? – Она спросила это с таким оскорбленным видом, словно Себастьян просил ее появиться на публике в нижнем белье. – Мы просто получили самую прекрасную тему сезона, и все захотят ее обсудить. Конечно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы приуменьшить вашу роль в этом деле. – Она на секунду замолчала. – Вы должны знать, Что я полностью прощаю вас за вашу минутную слабость.

– Вы меня прощаете? – Себастьян на шаг отступил от нее.

– Да, конечно, дорогой! – Мисс Берк, по-видимому, совершенно не уловила возмущения, скрывавшегося в его словах. – Вы просто помогли этой эксцентричной мисс Уилмонт из-за ее дружеских отношений с вашими сестрами. Я постараюсь, чтобы все поняли, что вы считали своим долгом...

– Мисс Берк, я повторяю свое требование: вы больше ничего не будете говорить о мисс Уилмонт. Вам понятно?

Непокорный блеск ее глаз удивил его, и Себастьян внезапно понял, что его хорошо продуманный и подготовленный брак по расчету начинает трещать по всем швам, а вместе с ним и будущее его семьи. Он подумал о горе неоплаченных счетов на письменном столе отца и о торговцах, у которых кончались терпение и кредиты. Его семья находилась в отчаянном положении, и только он был способен спасти ее с помощью этой будущей невесты. Проглотив горькую пилюлю, Себастьян задумался – по крайней мере на секунду.

– Хорошо, мисс Берк, вы были правы, я просто думаю о благополучии сестер. Мне не хотелось бы, чтобы скандал хоть в малейшей степени коснулся их и вас, если вы когда-нибудь тоже будете называть их своими сестрами.

Мисс Берк, очаровательно улыбнувшись ему, повернулась и поднялась по ступенькам к входной двери, и Себастьян готов был поклясться, что та вспышка гнева ему, должно быть, просто почудилась.

Разве в этот день он не ошибался в столь многих вещах?

– И это единственная причина, лорд Трент?

– Единственная причина чего?

– Вашего желания, чтобы я ничего не говорила о скандальном поведении мисс Уилмонт сегодня вечером. Это только ради ваших сестер?

– Да, конечно. – Он поднял голову. – А какая же еще может быть причина?

– Действительно, какая же еще?.. – отозвалась мисс Берк.

– Вот ты где! – прозвучало тихое зловещее приветствие позади Куинс в залитом лунным светом уголке Гайд-парка.

За тысячу четыреста сорок три года она научилась мастерски избегать Милтона. Среди кирпичных стен, мощеных улиц и дымных кварталов Лондона было не так уж трудно не дать себя обнаружить, но Куинс знала, что сейчас Милтон упорно стремится вернуть свое кольцо.

«В очередной раз», – подумала она, переходя к кружению на месте на заросшей травой верхушке бугра, где она танцевала.

– Где твои манеры, Милтон? Разве можно так набрасываться на леди? – С опаской глядя на него, она предусмотрительно медленно отошла подальше, чтобы он не мог до нее достать.

Одетый как джентльмен, он предстал перед Куинс весьма представительным и элегантным герцогом. И несмотря на то что никто другой, кроме нее, не мог его видеть, тщеславие не позволило бы Милтону появиться в образе кого-либо менее важного, чем лорд.

– Я знал, что нужно только подождать и ты обязательно придешь в парк, – протянул он, обходя вокруг Куинс, как ощетинившийся кот.

Куинс пробормотала древнее проклятие. Конечно, она пришла в парк. После того как она провела, казалось, целую вечность в этом грязном, отвратительном городе, ей было необходимо ощутить под ступнями постель из мха, почувствовать под ладонями кору дерева, послушать мягкое бормотание ветра, танцующего среди листвы и нашептывающего ей на ухо свои секреты. Конечно, это было рискованно, но Куинс хотела только немного понежиться в лунном свете в полночный час, а потом снова вернуться в свое убежище. Очевидно, она кружилась в серебряном свете чуть дольше, чем следовало.

– Иди сюда, Милтон. – Она протянула ему руку. – Не хочешь снова потанцевать со мной?

– Нет.

– Пойдем, Милтон. – Она несмело вытянула руку еще дальше. – Сегодня ночью лунный свет просто волшебный. Неужели ты не помнишь ту ночь в Уэльсе, когда мы...

– Куиис, мое кольцо. – Он скрестил руки на груди, не оставив между ними ничего, кроме ледяного отчуждения. – Мне нужно только кольцо.

– Неотесанный чурбан, – пробурчала она и, убрав руку, рассеянно сделала еще один поворот, а потом окончательно остановилась. – А что касается твоего кольца, то неужели ты думаешь, что я пришла бы сюда танцевать, если бы оно было у меня?

– Единственное место, где тебе следует быть, – это там, где можно его получить.

– Оно все еще у нее на руке. – Куинс расправила юбку, ожидая взрыва негодования, и он последовал.

– Как так?! – Обычно невозмутимое лицо Милтона исказилось от гнева.

– Откуда я знаю? – Куинс прикидывала, как ей на этот раз спастись от его ярости. Возможно, ей удастся выкрутиться, и он просто уйдет. – Оно все еще там, и я ничего не могу с этим поделать.

– Но она отказалась от своего желания. – Он прищурился. – Значит, кольцо должно свободно соскользнуть.

Куинс даже не потрудилась спросить, откуда он знает, что Шарлотта подвела черту под жизнью в образе Лотти. Слова Милтона означали: он пристально следит за кольцом и упорнее, чем когда-либо, жаждет вернуть его себе.

– Совсем не обязательно...

– Если только ты не вмешалась. Ты приложила руку к ее желанию, правильно?

– Как ты можешь делать такое предположение, когда я...

– Знаешь, Куинс, – перебил он ее, – на этот раз ты зашла слишком далеко. Ты перемещаешь время туда и обратно, и не думай, что это остается незамеченным.