В жизни, как выяснилось, цепь случайных драматических совпадений случается тоже. Нарочно не придумаешь…

Невдалеке от дома стояла «Газель». Несколько лыжников не спеша стряхивали с ботинок снег и готовились загрузиться в машину.

Я, инициативно вытянув шею, устремила себя к спасителям, но избитые ноги не хотели слушаться и передвигались едва-едва.

Я крикнула:

– Пожалуйста, возьмите меня до Москвы!..

Как в старых фильмах с убыстренной киносъемкой, лыжники молниеносно погрузились в машину и уехали.

«Наверно, я очень страшная… Конечно, вся рожа в крови – они же не знают, чья это рожа»», – оправдала я трусов.

Позади появился Роберт. Как садист-маньяк он шел не спеша, наслаждаясь властью, уверенный, что добыча никуда не денется. С оттяжечкой…

Впереди замаячил перрон станции.

«Там люди!..» – не сомневалась я и пыталась хоть как-то бежать, придерживая одной рукой другую, покалеченную.

Но именно в эти минуты людей на платформе не оказалось! Ни единого человека!

Роберт был уже в нескольких метрах от меня. С пьяной улыбочкой на красном лице. Терминатор хренов…

Вдалеке загорелись две спасительные фары, и я вздохнула с облегчением. Электричка! Я – спасена!

Но электричка на полном ходу пронеслась мимо, издав издевательски-ободряющий сигнал.

Все было против меня…

Роберт волоком втащил меня обратно в дом.

– Сейчас еще выпью и закончим разговор.

Взяв бутылку водки, он лег в гостиной смотреть телевизор.

Для меня это означало смертный приговор. Если он еще «добавит», пощады не жди.

Я медленно поднималась на второй этаж.

Кованая ажурная лестница с деревянными перилами… Когда-то я с любовью рисовала эскизы для этого дома…

А теперь ступени и перила – все в крови. Неприятное зрелище. Похоже на жертвоприношение. Только кому и во имя чего – знать бы…

Няня вскрикнула, увидев меня, и изобразила на лице глубокое сострадание:

– У вас кровь черного цвета – значит, нос поломан… Вам надо срочно к доктору!

Эта женщина лет сорока пяти, приятной наружности, была принята на работу незадолго до Нового года и понравилась всей семье. А особенно мне.

Воспитанная, с высшим образованием, с правильной речью – для Ванечки лучше и не найдешь. Незаметная в доме, исполнительная и спокойная. Мери Поппинс, так она себя скромно называла.

Я частенько подкидывала ей пару лишних сотен, когда Роберт задерживал зарплату. Жалко ее – муж умер, денег нет, а двоих дочерей надо как-то поднимать. С каждым может такое случиться…

Я попросила ее набрать Люсин номер. Мои пальцы дрожали и попадали мимо цифр.

– Люсенька! Слушай внимательно. Объяснять нет времени… Срочно вызывай милицию по нашему адресу! Скажи, что муж вооружен и угрожает убийством. Назови им мое имя – может, быстрее будет…

Я успела разъединить. В комнату вошел Роберт.

– Пошли вниз! – скомандовал он, шатаясь.

– Роберт, ее нужно вести в больницу. У нее нос поломан, – робко вступилась няня.

– Ваня спит? – спросила я.

– Да, но очень плакал после купания. Аж заходился… Еле успокоила.

Роберт натужно засмеялся:

– Да, малыш просто испугался, когда мама поскользнулась на халате и, упав, разбила себе нос.

– А потом пошла за носовым платком, упала и сломала себе ключицу, да? – догадалась я.

Нестерпимая колючая боль пронзала левую руку. Ее можно было держать только в полусогнутом состоянии. То, что это перелом – я не сомневалась. Тогда в Швейцарии после падения ощущения были те же. И поломанная ключица, увы, была та же. Впоследствии это роковое совпадение принесло мне немало горьких минут…

Из носа продолжала течь кровь, и даже лед не мог ее остановить. Болели скулы, зубы, голова… В общем, те, кто получал кулаком в лицо, поймут, о чем речь.

А ведь только три часа назад я сидела в студии под прицелами кинокамер.

Ничего себе, съездила на съемку…

…Пользуясь присутствием свидетеля, я осмелела:

– Сейчас сюда приедет милиция. Если ты немедленно не отвезешь меня в травмпункт – тебя заберут.

У Роберта в глазах мелькнул страх.

– Плевать я хотел. Ворота закрыты. В дом они не попадут, – проговорил он заплетающимся языком.

И, немного подумав, добавил:

– Как я за руль сяду – я пьяный… И потом – что я, последний му…к, привозить избитую жену на ос-с-ви-детельствова-ние, – еле выговорил Роберт.

Во дворе громко залаял Лорд и зажегся фонарь возле ворот.

Роберт резко поднялся и подошел к окну.

– Милицию вызвала?!! Хочешь, чтобы твоего мужа посадили?! – исказилось злобой лицо Роберта.

Он подошел ко мне вплотную и резко «сунул» под подбородок кулак:

– Тебе мало? Еще хочешь получить?!

Но бить не стал, а неожиданно схватил саблю, подаренную Костей Боровым на свадьбу, и что есть силы саданул по полу.

На дивном «версальском» полу образовался ребристый шрам. Пол из моего детства…

Я зарыдала, села на пол и стала гладить изуродованный паркет. Сколько сил я в него вложила! Когда мы с рабочими его создавали, я не сомневалась, что, ступая по такому изысканному полу, любой человек не то что бранные слова произносить, даже тон повысить не может.

Кровь с новой силой потекла из носа прямо на паркет.

Роберт уже начал соображать, что натворил (а может, паркет стало жалко, все-таки потратился), и хмуро проговорил:

– Сейчас менты уедут, я отвезу тебя в Одинцово. Если спросят, скажешь, с лестницы упала…

Ночной травмпункт был полупустой. Пахло нищетой и застарелым недугом.

Возле кабинета травматолога сидели двое: бомжиха с подбитым глазом и алкаш с перевязанной головой.

Я зашла в приемный покой.

Симпатичная медсестра-секретарша взглянула на меня и сразу начала записывать.

– Имя, фамилия, что с вами произошло…

По радио звучала песня «Belle», и следом за ней раздался бой курантов.

За спиной «крепким тылом» возник Роберт.

– Она с лестницы упала, – сообщил Роберт, обдав помещение густопсовым перегаром.

– А потом еще раз и еще… и так восемь раз подряд, – подмигнула я растерявшейся девушке.

– Я серьезно спрашиваю. Мне надо записать, – приподняла она со стола медицинскую карту.

– Я все объясню врачу, – сказала я и, оставив в коридоре Роберта, вошла в кабинет к доктору, плотно прикрыв за собой дверь.

– Ваш имя-фамилия? – спросила пожилая медсестра.

И тут я впервые за весь страшный вечер увидела свое лицо в зеркале.

Это была не я. Какая-то чужая женщина…

Все лицо отекло, переносица расплылась, нос распух, а глаза сузились до японских размеров. Единственным украшением этого безобразия были два симметричных фингала – по одному на каждый глаз.

Поломанная ключица вздыбилась, асимметрично выделяясь по отношению к другой.

Странно, что та бомжиха возле дверей пропустила меня без очереди. Мое лицо не сильно отличалось от ее – просто я была одета поприличнее.

– Так вы назовете ваше имя-фамилию? – настойчиво допытывалась медсестра.

И тогда я заплакала.

…Врач и медсестра сочувственно выслушали мой рассказ и заверили, что завтра утром непременно отправят телефонограмму в местное отделение милиции. Они просто обязаны это сделать.

Пока ожидали результатов рентгена, я позвонила на мобильный няне.

– Как вы? Боже мой! Я так за вас переживаю! – запричитала женщина.

– Лена! Слушайте внимательно. Сейчас уже я не могу вернуться – он понял, что я собираюсь заявить в милицию. Обратно хода нет. Завтра с утра я поеду в местное отделение и после этого позвоню вам на мобильный, вы соберете Ванечку и передадите мне его возле ворот. Вы поняли?

– Да, да, конечно! Но… можно я тоже поеду с вами – я боюсь, что Роберт после этого меня убьет!

– Конечно! Пока поживете у меня, потом я сниму для вас квартиру. Зарплата будет та же. Не волнуйтесь. Главное – ведите себя спокойно. Чтобы Он не догадался. И не забудьте Ванечкины теплые вещи, хотя бы на первое время. Договорились?

– Я сделаю все так, как вы сказали. Жду вашего звонка. Дай вам бог удачи!

Пожилая женщина-рентгенолог внесла на палочке влажные снимки.

– Вот, – доктор показал пальцем только ему понятную точку, – перелом спинки носа, а вот – в двух местах перелом ключицы. Также перечислим все гематомы и ссадины.

В кабинет без стука вошел Роберт. То, что он был пьян, было видно невооруженным глазом. Не только видно, но и слышно.

– Что там у нее? – невежливо процедил он.

Доктор быстро писал в моей карте и ответил сухо, не поднимая головы:

– Все будет написано в заключении.

– Отдайте мне снимки, – вдруг потребовал муж.

Врач удивленно поднял голову:

– Снимки остаются у нас.

– Я их выкуплю.

– Но это невозможно.

– Возможно, – уверенно, с иезуитской улыбочкой, ответил Роберт.

Меня увели накладывать гипс, и, когда я вернулась, из кабинета уже выходил довольный Роберт со снимками в руках.

– Ну, что, тварь, видишь, с кем связалась? Я их всех куплю и продам. А снимков ты больше не увидишь!

Мы вышли на улицу.

Красивый «Лексус» стоял прямо возле затрапезного входа.

Парочка местных подростков поставили на бампер бутылки пива и уже готовились разложить закуску.

– Садись в машину! Сейчас я с ними разберусь! – Роберт двинулся к «обидчикам».

– Роберт, ключи дай, я обогрев включу! Еще простужусь, – сказала я ровным голосом.

Роберт, не думая, сунул мне ключи и погнался за перепуганными пацанами.

Я быстро села за руль, повернула ключ и… рванула с места.


В десять утра я уже была в милиции.

Самое сложное – управлять машиной одной рукой. Из Москвы до местного УВД – сорок километров. До сих пор удивляюсь, как это у меня получалось.

Мент Блохин суетился, выказывал уважение и старался от всей души:

– Напишите в заявлении, что он не только держал в руках ружье, но еще и выстрелил в вас!

Я уточнила:

– И не попал, что ли?

– Ну, типа…

Составленное ментом Блохиным мое заявление приходили читать менты из других кабинетов.

Собственно, сначала они все для меня были просто добрыми милиционерами и только потом стали ментами. Один из них разоткровенничался:

– Вряд ли вы чего-то добьетесь… Семейные дела вообще редко доходят до суда. Обычно супруги мирятся и забирают заявление. Но даже если не заберете… Ваш супруг состоятельный в финансовом отношении?

Я гордо вскинула голову и запальчиво сказала:

– Я и сама небедная… Проживу как-нибудь!

Мент усмехнулся и ничего не ответил.

Выйдя на улицу, я набрала номер няни.

Мобильный был отключен.

Я набирала снова и снова…

Страшная догадка сковала душу… Не может быть! Нет. Не может быть… Только не это!

Я зашла в продуктовый киоск возле отделения.

– Простите, вы не могли бы со своего телефона набрать один номер? Я заплачу, – не узнавая своего голоса, жалобно попросила я.

Продавщица набрала номер. В доме никто не ответил.

– Извините, а вы случайно не певица? – посмотрела она на меня с интересом.

– Да… Кристина Орбакайте после ссоры с мужем…

Я подъехала к дому, надеясь, что няня с ребенком ждут меня. Как раз было время прогулки.

Но ее телефон по-прежнему был отключен, а зайти на территорию я боялась – через щель в заборе была видна машина Роберта. «Значит, бедная женщина просто не может выйти!» – догадалась я.

Несколько часов я просидела возле ворот, надеясь, что няня сумеет подать мне хоть какой-нибудь знак.

Стемнело, пошел дождь со снегом, и стало понятно, что ребенка гулять сегодня уже не поведут.

Оставалось только возвращаться в Москву…

Счастье, когда есть свой угол.

Правильно говорят – дома стены помогают.

Мама и Лена не стали меня ни о чем расспрашивать…

Да и так все понятно – моя внешность сама за себя говорила.

Мокрая от дождя, с гипсом, заплаканная – лишние вопросы бередили раны и снова вызывали слезы.

Нужно было хоть немного поспать, но это было сделать не так уж просто. В лежачем положении лицо и ключица болели еще сильнее, поэтому приходилось спать сидя, подложив под спину подушки.

После четырех лет битвы за счастливую семейную жизнь я вернулась домой, как комиссованная: ранения, сын в плену и… светлая вера в победу.


Ночью раздался звонок в дверь.

Вдребезги пьяный Роберт за дверью произносил только ему понятную речь. Но кое-что удалось разобрать.