Парень, который принес им обед, оказался немым или таковым притворялся. Не произнес ни единого слова и не ответил ни на один вопрос.

День тянулся, длинный и утомительный. Себастьян мысленно развлекался, воображая, как доберется до Леопольда Баума и как хрустнет тощая шея под его пальцами. Тимоти и Джон играли в слова, но поскольку приходилось перекрикиваться с разных концов тюрьмы, оба скоро охрипли.

Немой слуга доставил ужин, а от хозяина все еще не было никакого сообщения. Клецки с телячьими котлетами в сливочно-сырном соусе. Очень сытно, очень вкусно, типичный образец австрийской кухни… Герцог не поскупился даже на торт и бутылку красного вина. Себастьян оставил десерт насекомым и взял вино с собой в постель.

Следующие два дня прошли точно таким же образом. Значит, ему дают понять, какова отныне будет жизнь, если он не согласится на условия герцога? Неужели этот человек воображает, будто Себастьяна возможно уговорить подобным образом?

Леопольд Баум появился только на пятое утро их заточения. Очевидно, этот человек не любил рисковать. Сначала в камеру ввалились четыре гиганта стражника с пистолетами наготове. Один связал руки узника за спиной, остальные трое продолжали в него целиться. Вся эта толпа едва помещалась в маленькой камере.

Герцог оказался именно таким, каким его представлял Себастьян. Если, конечно, не считать возраста. Себастьян ожидал увидеть человека помоложе. Но герцог явно приближался к своему пятидесятилетию! Русые волосы были коротко острижены по последней моде. Свои длинные волосы Себастьян связывал на затылке, но только потому, что Джон совершенно не умел орудовать ножницами, а они слишком много путешествовали, чтобы регулярно посещать дорогие цирюльни. Зато герцог, очевидно, мог похвастаться своим парикмахером.

Проницательные, светящиеся умом голубые глаза. Довольно высок, но сильно раздобрел. Щеки начинают обвисать, но это почти незаметно под короткой густой бородой. Держится с достоинством, как человек благородного рода.

Себастьян предположил, что он только вернулся с прогулки верхом или собирается прокатиться, поскольку одет в нефритово-зеленую куртку и рыжевато-коричневые бриджи для верховой езды, а в руках держит стек, которым похлопывает по начищенным высоким сапогам.

Герцог приветливо улыбался, словно Себастьян был не заключенным, стоявшим под прицелом четырех пистолетов, а настоящим гостем.

— Надеюсь, условия вашего содержания удовлетворительны?

Себастьян и глазом не моргнул.

— Полы могли быть и деревянными, но, если не считать этой мелочи, я прекрасно отдохнул.

— Превосходно, — улыбнулся Леопольд. — Жаль, что мы не сумели договориться раньше, но, предполагаю, вы готовы приступить к работе.

— Боюсь, ваши выводы преждевременны.

Улыбка оставалась прочно приклеенной к лицу герцога. Очевидно, он был уверен, что возьмет верх. Себастьяну была пока что неясна причина этой уверенности. Оттого, что он будет сидеть в тюрьме, герцогиня скорее не отыщется. Впрочем, она не отыщется, даже если его выпустят.

— Вы незаконно удерживаете меня в тюрьме, — заметил он, — только потому, что я отказался работать на вас.

— Но вы здесь не поэтому, — приветливо пояснил Леопольд. — Видите ли, я могу назвать с десяток совершенных вами преступлений, за которые полагается смертная казнь. Хотя, подозреваю, даже это вас не поколеблет. Но давайте без мелодрам. Вы были моим гостем…

— Узником.

— Гостем, — повторил Леопольд. — Будь вы узником, поверьте, ваше пребывание здесь не было бы столь приятным. Но, может, я пришел слишком рано. Может, стоит вернуться на следующей неделе, проверить, не надоели ли вам вынужденные каникулы?

Себастьян наконец вскинул брови.

— А потом еще через неделю, еще и еще… Вряд ли это поможет найти вашу жену.

— Вы так упрямы? — искренне удивился герцог. — Но почему?

— Я уже объяснял вашему человеку, что не могу заняться этим делом из-за того, куда оно меня заведет. Я дал клятву никогда не возвращаться в Англию, и не собираюсь ее нарушать ни за какие деньги.

— Но почему вы дали эту клятву?

— А вот это, ваша светлость, никого не касается.

— Понимаю, — задумчиво протянул Леопольд. — В таком случае, похоже, мне стоит воззвать к вашему сочувствию.

— Не трудитесь, — бросил Себастьян. — Человек моей профессии не может позволить себе такой роскоши, как сочувствие.

— Разумеется, нет, — рассмеялся герцог, — по крайней мере, внешне. Но выслушайте меня, а там посмотрим.

Он попытался пройтись по камере, чтобы собраться с мыслями, но места было так мало, что пришлось оставить это занятие. Себастьян лениво задался вопросом, предстоит ли ему услышать правду или выдумку, рассчитанную на пробуждение так называемого сочувствия.

— Я женился по любви, но брак оказался несчастным, как мы оба вскоре обнаружили. Она могла получить развод. Ей стоило только попросить. Но вместо этого сбежала, разыграв похищение, чтобы получить возможность жить безбедно.

— Все это мне известно…

— Ничего вам не известно, — перебил Леопольд, вероятно, чуть резче, чем намеревался.

И в это мгновение с него слетела маска доброжелательного хозяина, и Себастьян увидел истинное лицо. Лицо вспыльчивого, властного тирана. Человек, считающий, что обладает безграничной властью, истинной или нет, очень опасен. Себастьян понял, что недооценил свое положение.

— Почему вы не обратились к английскому правительству с просьбой найти ее? У них есть службы, которые прекрасно выполняют подобную работу. Это не поздно сделать и сейчас.

— Я — австрийский герцог, — пояснил Леопольд снисходительным и одновременно раздраженным тоном. — И не могу зависеть от милостей иностранных правительств. Я посылал людей. Бесчисленное количество раз. Вполне достаточная мера.

Себастьян едва не фыркнул, но вовремя успел сдержаться.

— Когда вы послали последнего?

Леопольд нахмурился и поднял глаза к небу, словно припоминая.

— В прошлом году… нет… два года назад, — выдавил он наконец.

Себастьян, презрительно морщась, тряхнул головой.

— Интересно, что я здесь делаю? Вы явно не желаете ее возвращения.

Леопольд гордо выпрямился.

— Дело в том, что я сдался и решил объявить ее мертвой. Но моя дорогая Мария не желает выходить за меня без развода или доказательств ее кончины. Боится, что потом мои наследники будут объявлены бастардами, если жене вздумается вернуться.

Ничего не скажешь, умная девушка… впрочем, не так уж и умна, если собирается выйти за этого типа. Но, может, с ней герцог станет совершенно другим человеком?

— Знай я, что на свете есть люди, подобные вам, — продолжал Леопольд, — давно бы все устроил. Ваш приезд дал мне новую надежду. Говорят, вы ни разу не потерпели неудачу. Идеальный послужной список, который просто требует новой, блестяще выполненной задачи, не согласны? Или вы сделали карьеру только на простых поручениях, которые по плечу любому дураку?

— О, умерьте пыл, — бросил Себастьян. — Оскорбления на меня не действуют. Мой ответ все тот же по вышеуказанным причинам. Дело не в том, желаю я помочь или нет. Решающий фактор — местопребывание вашей жены.

— В таком случае позвольте мне добавить еще одно, — холодно выговорил Леопольд и взглянул на ближе всех стоявшего к двери стражника. — Иди убей второго… нет, он еще может пригодиться Ворону. Убей мальчишку.

Себастьян оцепенел, не веря собственным ушам. К сожалению, он ничуть не сомневался, что, если не склонится перед волей герцога, Тимоти через несколько минут будет мертв. Человеческая жизнь ничего не значила для подобных деспотов. Всего лишь средство добиться своего. Не сталкивайся он с людьми такого типа, мог бы посчитать, что герцог блефует. Но намерения последнего абсолютно серьезны, в этом можно не сомневаться.

Подавив взрыв своих эмоций, Себастьян бесстрастно обронил:

— Вы меня убедили. Оставьте ребенка в покое.

Леопольд кивнул, отозвал своего «волкодава» и снова заулыбался, пыжась от тщеславия и торжествуя победу. Неужели посчитал, что Себастьян выполнит вырванное у него силой обещание?

— Интересно, — приветливо заметил он, в полной уверенности, что добился покорности Себастьяна, — ведь мальчишка вам не родственник: по крайней мере, мне доложили, что сходства между вами нет никакого. Почему вы готовы нарушить клятву ради него?

— Я взял на себя ответственность за него, пока мы не найдем ему добрых приемных родителей. Он сирота.

— Весьма похвально, — кивнул Леопольд. — Теперь, когда мы пришли к дружескому соглашению, вам понадобится это.

Он вынул из кармана миниатюрный портрет и уронил на топчан.

— Она взяла новое имя, но лица не изменишь.

Довольно спорное утверждение, но Себастьян не стал возражать.

— Какая она была?

— Вспыльчивая…

— По отношению не к вам, — уточнил Себастьян, — к другим.

— Вспыльчивая. И не важно, с кем при этом имела дело, — настаивал герцог. — Тщеславная, жадная, надменная, избалованная. Она из богатой семьи.

— Но почему не вернулась к родным, вместо того чтобы убегать?

— Они запретили ей выходить за меня замуж, — признался герцог, слегка краснея. — А когда она ослушалась, велели не показываться им на глаза. Она для них все равно, что мертва.

А вот это задело его за живое. Если прежде Себастьяну было все равно, сейчас он симпатизировал беглянке.

— Прошу вас непременно ответить на следующий вопрос: те люди, которых вы посылали в Англию, убиты или просто боятся вернуться к вам с пустыми руками? Им угрожали наказанием в случае провала?

Герцог снова вспыхнул от гнева, но небрежно махнул рукой.

— Возможно, но какое это имеет значение?

— Для меня имеет. Я должен знать, стоит ли мне остерегаться.

— Человек вашей профессии всегда должен остерегаться, независимо ни от чего.

Себастьян молча признал его правоту. Кроме того, он задал слишком много вопросов о работе, делать которую не собирался.

— Мы уедем утром, — сообщил он герцогу.

— Прекрасно, — кивнул Леопольд и взглянул на стражников. — Проводите Ворона и его человека на постоялый двор, — велел он и, словно что-то вспомнив, добавил: — Мальчик, разумеется, останется здесь.

Себастьян не пошевелился.

— Нет, — коротко бросил он.

— О да. Не в камере, разумеется. В этом нет необходимости. Но он будет в замке. Неужели вы действительно посчитали, что я отпущу вас… без гарантий? Привезете герцогиню, и мальчика отдадут вам вместе с полагающимся гонораром.

Ад и проклятие! Сам Себастьян поступил бы точно так же, но надеялся, что у герцога не хватит ума на такое.

— Не стоит волноваться, — заверил Леопольд. — Я поручу его придворным дамам. К вашему возвращению они так его избалуют, что он, возможно, не захочет уезжать. Пока у меня нет причин причинять ему боль. Надеюсь, вы их мне не дадите.

Намек был более чем ясен. Леопольд даже имел наглость улыбнуться в последний раз, прежде чем шагнуть к двери. Но не ушел. Остановился на пороге, наблюдая, как один из стражников развязывает Себастьяна.

— Почему вы взяли имя Ворон? — полюбопытствовал он, оглядываясь. — Почему не Пантера? Не Тигр? В конце концов, у вас кошачьи глаза.

— Глаза убийцы, — глухо поправил Себастьян и, подождав, пока последний виток веревки соскользнет с запястий, одним прыжком пересек комнату и взял шею герцога в стальной захват, так, что даже непосвященному было ясно: одно небольшое усилие, и позвонки переломятся. — Вам следовало бы это знать.

Стражники выхватили оружие, но не стали стрелять, побоявшись попасть в господина. К этому времени Себастьян уже успел прикрыться телом пленника.

— Бросайте пистолеты, — велел он, поочередно оглядывая каждого, — иначе я сверну ему шею.

Стражники колебались, не зная, что делать.

— Быстрее! — прорычал герцог. Пистолеты почти одновременно упали на твердый пол. Один выстрелил. Пуля, срикошетив от стены, вонзилась в ногу стражника. Тот взвыл, скорее от удивления, чем от боли, и упал на землю. Судя по всему, рана была неопасна, и пуля не перебила артерию, но другой стражник наклонился, чтобы ему помочь.

— Перебинтуй его, — приказал Себастьян, — а вы снимайте рубашки, да поскорее. Свяжете ими друг друга. Я сам проверю узлы, и если хоть один окажется слабым, перестреляю всех вас.

Десять минут спустя последний стражник, которого некому было связать, протянул руки Леопольду. Себастьян чуть ослабил хватку, чтобы герцог смог оказать честь своему слуге. Несколько долгих мгновений Леопольд решал, стоит ли опускаться до столь низменного занятия, но потом все же взялся за дело.

Удовлетворенно кивнув, Себастьян сказал тирану:

— А вам я предоставляю выбор. Могу ударить головой о стену, чтобы вы часа два не приходили в себя, связать вместе с остальными или все-таки свернуть шею, чтобы уже точно никогда больше не иметь с вами дела. Что предпочитаете?