Но когда два часа спустя девушка изложила свои опасения миссис Стейпл, та совершенно безмятежно поинтересовалась у дочери:

– Боже мой, Фанни, ты только ради этого заставила меня отослать служанку?

– Мама, она пожирала его глазами, пока длился обед! А то, как он пожал ей ручку и улыбнулся!.. Уверяю тебя…

– Я все это видела, милая, и могу тебе сказать, что точно так же он обращается со своими щенками.

– Щенками? – взвизгнула леди Лихфилд. – Летти не щенок, мама! Более того, я считаю ее отъявленной кокеткой, и все это внушает мне тревогу. Ты ведь согласишься, что она – это совсем не то, что нужно моему брату?

– Ну, ну, не горячись, милая! – отозвалась миссис Стейпл, завязывая ленты ночного чепца под подбородком. – Я только надеюсь, что она заинтересует его достаточно, чтобы он задержался здесь до понедельника. Впрочем, мне это представляется маловероятным. Милая Фанни, ты когда-нибудь видела столь невзрачную помолвку?

– О, в самом деле, беспримерная скука! – с готовностью откликнулась ее дочь. – Но, мама, мы не можем допустить, чтобы Джон влюбился в Летти Йеттон!

– Этого не стоит опасаться, – невозмутимо ответила миссис Стейпл.

– Однако мне показалось, он по-настоящему увлекся, – настаивала Фанни. – Боюсь, мэм, на фоне живости Летти милая Элизабет с ее более мягкими манерами может потускнеть.

– Много шума из ничего, – успокоила дочь миссис Стейпл. – Я была бы счастлива, если бы он разглядел привлекательность Элизабет. Но я не настолько глупа, чтобы мечтать об этом браке. Поверь мне на слово, милая, твой брат вполне способен самостоятельно выбрать себе жену.

– Мама! Как ты можешь так говорить? – воскликнула Фанни. – Мы обе потратили столько сил на то, чтобы сблизить Элизабет и Джона. Ты ведь сама пригласила Элизабет на следующей неделе навестить нас в Милденхерсте.

– Верно, – с непоколебимым спокойствием отозвалась миссис Стейпл. – И я не удивлюсь, если Джону, который проведет три дня в компании Летти – разумеется, коль у крошки что-то выйдет, – спокойствие и здравомыслие Элизы покажутся особенно привлекательными.

Фанни с сомнением смотрела на мать, но продолжить беседу ей помешал неожиданный стук в дверь. Миссис Стейпл громко предложила позднему гостю войти, вполголоса сообщив Фанни:

– Осторожно! Это Джон. Я знаю его стук.

Она не ошиблась, на пороге спальни появился капитан Стейпл и сказал:

– Мама, можно мне войти? Привет, Фан! Все поверяете друг другу тайны?

– О господи, о чем ты? Разве что считать тайной тот факт, что более занудной вечеринки я еще не видела!

– Вот и я о том же, – доверительно сообщил ей Джон. – Мама, если ты не возражаешь, утром я хотел бы уехать.

– Ты не останешься до понедельника? – воскликнула Фанни. – Нельзя так подводить хозяев!

– Я никого не подвожу. Меня пригласили познакомиться с невестой, и я с ней познакомился.

– Но как же ты скажешь Бевису о том, что не желаешь оставаться?

– Вообще-то я ему об этом уже сказал, – с виноватым видом отозвался Джон. – Я объяснил, что не понял, что приглашение распространяется на несколько дней, и пообещал друзьям приехать к ним в гости. И незачем корчить гримасы, Фан! Если ты думаешь, будто Бевис обиделся, то ошибаешься.

– Вот и хорошо, мой мальчик! – вмешалась мать, прежде чем Фанни успела что-то ответить. – Ты хочешь вернуться домой? Должна тебе сказать, что больше всего на свете мне хотелось бы завершить визит завтра же, но я не могу этого сделать, не поссорившись с твоей тетей Марией.

– Нет, нет, мама, я вовсе не собирался тащить тебя за собой! – заверил ее сын. – Честно говоря, я подумываю о поездке в Лестершир к Уилфреду Баббакомбу. Началась охота на лисят, и он должен быть у себя. – Перехватив уничтожающий взгляд сестры, Джон поспешно добавил: – Было бы жаль, оказавшись в этих краях, не воспользоваться такой возможностью.

– В этих краях! От Истерби до Лестера никак не меньше шестидесяти миль!

– Не воспользоваться тем, что мы приехали на север, – уточнил капитан.

– Ты хочешь, чтобы мама возвращалась в Милденхерст без сопровождающего?

– Разумеется, нет. С ней поедет мой слуга. Мама, ты же не станешь возражать, если рядом с твоим экипажем вместо меня поедет Кокинг? С ним ты будешь чувствовать себя спокойно.

– Разумеется, мой мальчик! Но возможно, тебе лучше взять его с собой?

– О боже, нет конечно! Я положу все самое необходимое в седельную сумку, так что спокойно смогу обойтись и без него.

– Когда ты собираешься вернуться в Милденхерст? – спросила Фанни, настороженно глядя на брата.

– О, я не знаю, – откликнулся капитан. – Думаю, через недельку или около того. А что? – с невинным видом поинтересовался он.

Фанни, которой предостерегающий взгляд матери запретил отвечать на этот вопрос, ограничилась неодобрительной гримасой.

– Это не имеет ровным счетом никакого значения, – заверила сына миссис Стейпл. – На следующей неделе я пригласила в Милденхерст гостей, поэтому можешь не волноваться относительно того, что я остаюсь в одиночестве, мой мальчик.

– О, вот и хорошо! – с облегчением отозвался капитан. – Понимаешь, мама, не знаю, может, виной тому лукавство дяди или смех Луциуса, а может, дело в тете Кэролайн, занудстве Ральфа Такенэма или в юном Джеффри, изображающем из себя денди… либо в чудовищной благопристойности Истерби… но мне тут уже невмоготу!

– Я тебя отлично понимаю! – заверила сына мать.

Джон наклонился, чтобы обнять ее и поцеловать в щеку.

– Ты самая лучшая мама в мире! – произнес он. – Более того, вам очень идет этот чепчик, мэм! Но мне пора: Мелкшем хочет затеять партию в фараон, а Бевису это не по нутру. Бедняга! Мелкшем ему не по зубам, особенно когда наберется, что он делает шесть дней в неделю. К утру он и вовсе будет на бровях!

Произнеся это зловещее предсказание, капитан удалился. Родительница проводила его взглядом, сохраняя невозмутимое спокойствие, а сестра – с трудом сдерживая негодование. Не успела за ним затвориться дверь, как она воскликнула:

– Я думаю, Джон способен и мертвого вывести из себя, мама! Как ты могла его отпустить? Ты же его знаешь! Теперь раньше чем через месяц ты его не увидишь! А это означает, что с Элизабет он точно не встретится!

– Мне очень жаль, однако я не вижу поводов для отчаяния, – с легкой полуулыбкой откликнулась миссис Стейпл. – Что касается того, что я его отпустила, то двадцатидевятилетнего мужчину на помочах не удержишь. Более того, если бы я вынудила его приехать домой и развлекать Элизабет, он с самого начала проникся бы к ней отвращением.

– Все равно, – раздраженно буркнула Фанни, – он ведет себя до возмущения безответственно, мэм!

– Тут ты права, моя дорогая, – согласилась с дочерью миссис Стейпл. – Все мужчины ведут себя безответственно. А теперь я ложусь спать, и тебе лучше поступить так же.

– Да, я пожалуй, пойду, а не то Лихфилд начнет беспокоиться, куда я пропала, – произнесла Фанни, поднимаясь со стула.

– Не начнет, – хладнокровно ответила ее мать. – Лихфилд, дорогое мое дитя, такой же безответственный, как и все остальные мужчины. И я не сомневаюсь, что в настоящий момент он играет в фараон на первом этаже.

Фанни молча согласилась с истинностью этого заявления, с большим достоинством пожелав родительнице спокойной ночи.

Глава 2

Капитану Стейплу не удалось покинуть Истерби рано утром. Благодаря ночным привычкам лорда Мелкшема, спать вся компания отправилась уже на рассвете. Когда веселого, чудаковатого пэра отговорили играть в фараон, Мелкшем предложил партию в вист. Поскольку старшие мужчины, в числе которых кроме архидьякона были также его зять мистер Йеттон и духовник графа мистер Мерридж, удалились на отдых сразу вслед за дамами, а граф явно был не в состоянии контролировать эту ситуацию, у капитана не хватило духу бросить Салташа на произвол судьбы. Граф был очень благодарен ему за это, но не позволил разогнать игроков по комнатам, хотя именно таким образом и собирался поступить капитан.

– Нет, нет! – воскликнул Салташ. – Раз уж Мелкшему так хочется… Он мой гость, знаешь ли, а кроме того… Ну, ты ведь меня понимаешь!

– Нет, не понимаю, – прямо заявил Джон. – И на твоем месте, старик, в своем доме я бы устанавливал собственные порядки!

Достаточно было одного взгляда на добродушное, но решительное лицо капитана, чтобы понять – он не шутит.

– Хорошо тебе говорить, – досадливо ответил граф. – Ты не понимаешь! А впрочем, это не имеет значения! Дело в том, что ты прекрасно знаешь Луциуса и моего несносного шурина! А дядя Йеттон отправился спать, предоставив юного Джеффри самому себе! Если ты не поможешь мне, они тут все вверх дном перевернут!

Итак, совершенно равнодушный к картам капитан Стейпл остался. Но хотя, несмотря на все его усилия, ставки продолжали расти, все же ему удалось предотвратить худшее и за столом на протяжении всей игры сохранялось спокойствие. К тому времени как лорд Мелкшем устал от этого занятия и предложил сыграть в брэг, молодой мистер Йеттон пал жертвой обильных возлияний, что, как жизнерадостно сообщил графу капитан, следовало рассматривать в качестве большой удачи, поскольку лишило его возможности проиграться подчистую.

Первым делом Джон отнес Джеффри в спальню, после чего помог собственному зятю сунуть голову под струю воды в кухне. Потом отвел наверх, поддерживая под руки, своего кузена Артура и мягко, но убедительно объяснил лорду Мелкшему, что гораздо лучше лечь спать, чем испытывать мощь охотничьего рога, обнаруженного в Большом зале.

Такая бурная ночь, естественно, стала причиной того, что капитан не сумел подняться рано и покинул Истерби лишь после полудня. Если бы он стал слушать все, что пытались сказать ему сестра и хозяин дома, в этот день он и вовсе никуда не поехал бы. Ему указали на то, что небо предвещает плохую погоду, что до сумерек он успеет преодолеть лишь несколько миль и что было бы лучше, если бы он вовсе отказался от идеи ехать в Лестершир верхом. Но вероятность дождя нисколько не пугала человека, привыкшего спать под открытым небом в горах Пиренейского полуострова, а возможность ночлега в придорожной гостинице привлекала его несопоставимо больше очередного вечера в обществе лорда Мелкшема. Поэтому в полдень Кокинг, слуга, прошедший с капитаном через все военные кампании, подвел к крыльцу его высокого горбоносого гнедого жеребца и пристегнул к седлу тяжелую шерстяную накидку, а также сумку со всем, что капитан счел необходимым для этого путешествия. Весь остальной свой багаж, включавший пару дорожных баулов, капитан поручил слуге отправить курьером в Эденхоуп, охотничий домик мистера Баббакомба в Лестершире. При виде столь скромного багажа слуга лорда Мелкшема, человек чрезвычайно надменный, поднял брови и заявил, что не понимает, как может джентльмен путешествовать по стране с такой скудной поклажей. Его собственный господин, как он не преминул заметить, никогда не выезжает из дома без нескольких чемоданов, несессера и его самого, слуги, наделенного чрезвычайно незаурядными талантами. Впрочем, Кокинг немедленно проткнул раздувшийся пузырь его самомнения, без малейших колебаний заявив: это не повод задирать нос.

– Если бы капитан был дрожащим ничтожеством с одутловатой физиономией и тонкими ножками, то, наверное, ему пригодился бы такой засранец, как ты. Только он другой! Тебе еще что-то хочется сказать о капитане?

Слуга лорда Мелкшема мудро решил, что он больше ничего не желает добавить к уже сказанному. Позднее в разговоре с коллегами он объяснил свою терпимость нежеланием продолжать беседу с каким-то невеждой. Таким образом, Кокинг, за которым осталось поле боя, аккуратно зарядил пистолеты капитана, вложил их в седельные ножны и подвел коня к двери. Капитан, одетый в бриджи, высокие сапоги и сюртук с элементами военного покроя, дав слуге последние наставления, вскочил в седло. Не выпуская уздечку из руки, Кокинг поднял голову и спросил у хозяина, должен ли он также прибыть в Эденхоуп после того, как благополучно доставит госпожу домой.

– Нет, ты можешь не застать меня там. Кроме того, ты мне будешь не нужен.

– Ну, сэр, оно, конечно, может, и так, но что мне хотелось бы знать, так это кто будет чистить ваши кожаные вещи, – поинтересовался Кокинг.

– Не знаю. Думаю, слуга мистера Баббакомба.

– Хо! – откликнулся Кокинг. – Слуга мистера Баббакомба совсем замучается, это уж точно! Но как скажете, сэр, будь по-вашему!

Он смотрел вслед хозяину, медленно качая головой. Свидетелем оброненной им загадочной фразы стал лишь воробей, прыгавший по земле в нескольких ярдах от крыльца.

– Странно, очень странно! – произнес Кокинг, в упор глядя на птицу. – Если хочешь знать мое мнение, то я думаю, у него что-то на уме и очень скоро он влипнет в какую-нибудь историю!

Капитан, у которого и в мыслях не было влипать в какую бы то ни было историю, безудержно радовался собственному побегу из Истерби, невыносимую скуку коего рассеивали только довольно скромные выходки лорда Мелкшема, нисколько не забавлявшие Джона. Жизнь его кузена была ограничена множеством условностей, что и подтолкнуло капитана восьмью годами ранее упросить отца купить ему офицерский чин. Джон был глубоко убежден, что армейский быт подойдет ему, особенно во время войны. Последующие события подтвердили его правоту. Напрочь лишенная малейшего комфорта жизнь на Пиренеях тем не менее была наполнена неожиданностями и опасностями. Однако обилие приключений лишь радовало Джона, и он от них не уклонялся. Такая жизнь доставляла ему огромное удовольствие, особенно острое во время самых опасных предприятий. Но, когда в 1814 году война завершилась, он, хоть и радовался вместе со всеми свержению Бонапарта, знал, что жизнь, которая была ему по душе, тоже осталась позади. Скука военного быта в мирное время решительно не устраивала Джона Стейпла! Он уступил уговорам матери и наконец-то ушел из армии. Поскольку его отец умер годом ранее, миссис Стейпл полагала, что сын сумеет себя занять, управляя поместьем. Джон Стейпл-старший был человеком вялым и бездеятельным, и несколько месяцев его сын действительно оказался очень занят. Затем пришло сообщение о побеге Бонапарта с Эльбы, за которым последовал новый короткий, но яркий период армейской службы Джона. Однако Бонапарт вот уже два года оставался узником на острове Святой Елены, и похоже, все считали, что Джону пора привыкнуть к гражданской жизни и остепениться. Он, и сам это чувствуя, пытался удовольствоваться тем, что имел. Но время от времени его охватывало необъяснимое беспокойство. Когда такое случалось, предсказать последующие действия капитана было уже невозможно. Впрочем, как однажды мрачно изрек его зять, можно было с высокой степенью уверенности утверждать, что все его поступки будут очень странными и, вполне вероятно, возмутительными. У лорда Лихфилда были все основания полагать, что как-то раз Джон целых две недели кочевал с цыганским табором. Он также до сих пор не забыл неожиданное появление капитана в его доме в Линкольншире, когда тот посреди ночи влез в открытое окно облаченный в странную и совершенно неприличную одежду.