Трактирщик, который с окаменевшим лицом выслушал реплики неожиданно превратившегося в деревенского дурачка капитана, последовал его примеру, вызвав горячее одобрение Джона, и ответил:

– Что вы, сэр, никогда! Я уж не упомню даже, чтобы сквайр одевался так нарядно, как вы. А вы уж одеты так прямо с иголочки, что тут скажешь! Чем могу быть вам полезен, сэр?

Мистер Коут прищурился, подозрительно глядя на хозяина. Но даже его проницательный взгляд не сумел бы распознать злой умысел в простодушной физиономии Сопворти. Поэтому он только по своему обыкновению грубовато хохотнул и произнес:

– Богом клянусь, в такое захолустье меня еще точно не заносило! И ты, дружище, действительно можешь быть мне полезен, если подскажешь, где я могу найти ближайшего констебля! Хорошенькое дело! Джентльмен не может прогуляться без того, чтобы на него не напали вооруженные грабители! Да-да, давай таращи свои зенки! – Он развернулся и ткнул пальцем в сторону Джона. – Эй ты, деревенщина! Ты ведь привратник, верно? Кто проезжал по дороге сегодня ночью?

Джон покачал головой.

– Я не видал никаких вооруженных грабителей, – ответил он.

– Где на вас напали, сэр? – по-прежнему глядя на него широко раскрытыми глазами, спросил Сопворти.

– Да у самых ворот поместья! Я умею управляться с кулаками, но если бы не подоспел мой слуга, я мог бы потерять больше, чем часы и кошелек, да-да… и получить еще более серьезное увечье, чем удар по голове, который мне едва все мозги из черепа не выбил! Один из этих негодяев напал на меня сзади. Напади он спереди, и ему бы несдобровать, смею тебя уверить!

Коут еще несколько минут продолжал распинаться в том же духе, а капитан внимательно изучал его внешность, что совершенно беспрепятственно ему позволяли делать открытый рот и абсолютно бессмысленный взгляд.

Любому человеку, хоть немного знающему мир, было нетрудно понять, какая среда произвела на свет это создание. Таких людей, как Коут, можно было встретить в любом большом городе. Они околачивались на задворках высшего общества и неплохо зарабатывали на том, что заманивали доверчивых юных джентльменов в игорные дома или знакомили их с барышниками, которые по заоблачным ценам продавали им превосходных с виду лошадей, вопреки заверениям этих мошенников оказывавшихся безнадежно больными или хромыми животными.

Такие люди почти всегда разбирались в спорте, умели ездить верхом и проявить себя на ринге, потому что подобные навыки безотказно производили благоприятное впечатление на намеченную жертву. Они ловко пользовались лестью, но в случае необходимости умели и запугать. И поскольку почти всегда снабжали особо ценных покровителей проверенной информацией, позволявшей тем приобретать первоклассных гунтеров по смехотворно низким ценам, то практически всегда в высшем обществе находились люди, склонные ради собственной выгоды терпеть возле себя подобных проходимцев.

Джон без малейших сомнений отнес мистера Коута к братству описанных выше пройдох, несмотря на исходящее от него ощущение силы, которому трудно было дать правильное определение и которое его соплеменникам было совершенно несвойственно. О его жестокости Джон уже был осведомлен, а сейчас он понял, что Коуту также присущи смелость и дерзость. Нэт вслух заявил о своих намерениях, из чего капитан сделал вывод, что идущий по его следу офицер полиции не вынудит Коута отказаться от своих планов. Попытка физического устранения Стогамбера не удалась, поэтому Коут избрал линию поведения, которая пусть и не способна была ввести жертву в заблуждение, но подобному, казалось, трудно что-то противопоставить.

Из информации, так непринужденно выданной Коутом трактирщику и всем, кто мог его услышать, вскоре стало ясно, что от Гуна он уже избавился. Судя по его словам, слуга получил увечье, не позволявшее ему дальше исполнять свои обязанности. Презрительно хохотнув, молодой человек добавил: бедняга чуть не помер от страха и он отправил его в Лондон с почтовым дилижансом из Шеффилда.

– Уж лучше я вообще обойдусь без слуги, чем буду без конца утешать труса, который шарахается от собственной тени! – заверил Коут трактирщика.

Капитан решил, что узнал достаточно, и не стал задерживаться в «Синем кабане». Расплатившись за пиво, он ушел, предоставив трактирщику объяснять Коуту, что констебля можно найти только в Тайдсвелле. Услышав это, Коут пришел в ярость и разразился жалобами.

– Будь я проклят, если стану утруждать себя поисками какого-то олуха, толку от которого наверняка не больше, чем от новорожденного младенца, – бушевал он.

То обстоятельство, что Коут избавился от Гуна, капитан с присущей ему проницательностью, так ловко скрываемой от упомянутого джентльмена, заподозрил, что раннера[9] с Бау-стрит узнал в Стогамбере именно Гун. Отсюда следовало: полиции известен Гун, а не его хозяин. Несмотря на всю свою самоуверенность, дураком Коут не был. Он не мог оставить в Келландсе такого человека, потому что это граничило бы с безумием.

Вернувшись в сторожку, капитан застал там Джозефа Лидда с запиской от Нелл. Распечатывая письмо, Джон попросил конюха отвести его лошадь в сад, чтобы она не привлекла внимания возвращающегося в поместье Коута.

– Так он в «Синем кабане»? – спросил Джозеф, отвязывая уздечку от ворот. – Я думал, он уехал в Тайдсвелл за констеблем!

– Только не он!

– Толку с этой поездки все равно не было бы никакого, – заметил Джозеф. – Он говорит, вчера ночью на него напали двое грабителей. Я никогда не слыхивал ни о чем подобном на нашей дороге, но он клянется, что у него отняли часы. А что касается Гуна, который, по словам Коута, защитил его от грабителей, то, бог ты мой, уж не знаю, грабители его так отделали или еще кто, но на нем нет живого места! Одно колено у него распухло что подушка, он не может даже наступить на ногу. Да и по башке беднягу так огрели, что его водит из стороны в сторону, как пьяного. Слуге мистера Генри сегодня утром приказали отвезти Гуна в Шеффилд. Скатертью дорожка! Лучше бы уехал сам Коут, хотя что хозяин, что слуга – два сапога пара!

Джозеф пошел привязывать лошадь в саду, а капитан развернул письмо. Оно оказалось совсем коротким, и у Джона сложилось впечатление, будто Нелл храбрится, пытаясь убедить его, что в Келландсе все хорошо и ему не о чем беспокоиться. Она уверяла его, что ее волнует лишь здоровье дедушки, которого очень огорчила беседа с Генри. Уинкфилд вошел в комнату во время разговора и увидел, что хозяин пытается подняться на ноги. Старик упал, и врач, которого спешно позвали в Келландс, диагностировал повторный апоплексический удар, не такой сильный, как первый, но оставивший сквайру совсем немного шансов поправиться. Теперь сэр Питер оказался прикован к постели, однако, похоже, не находит себе покоя. Нелл надеялась, ее дорогой Джон понимает, что она не должна покидать дом, потому что никому не известно, когда ее в последний раз позовут к постели.

Сунув листок бумаги в карман бриджей, Джон прошел через сторожку в сад, где Лидд учил Бена управлять лошадью. Он коротко приказал мальчишке отправляться к воротам, и Бен, считавший, что в этот день дежурил уже достаточно долго, нехотя повиновался, мрачно покосившись на капитана и громко шмыгнув носом.

– Конюх из него получится отменный, – заметил Джозеф. – При условии, что ему представится такая возможность. Я уже говорил об этом Брину.

– Да, возможно. Джозеф, что происходит в поместье? Забудь о том, что тебе приказала передать твоя хозяйка! Мне нужна правда!

– Сквайр смертельно болен, – ответил Джозеф. – Хуже того – он умирает очень тяжело. Он себе места не находит, и мистер Уинкфилд не знает, что его тревожит, мистер Генри или какая-то бумага, которую он ожидает от своего адвоката в Лондоне. Может, это его завещание. Вчера днем он приказал мне поехать в Шеффилд и встретить почтовый дилижанс, хотя мы с мистером Уинкфилдом знали, что там ничего не будет, потому что после того, как я отправил его письмо, прошло слишком мало времени. Но он, кажется, уже не в состоянии сосчитать дни, хотя в уме не повредился, нет-нет, с головой у него полный порядок! Сегодня я снова еду в Шеффилд и очень надеюсь, там будет то, что он так ждет!

– Мисс Нелл сказала мне, что сквайр умирает. О чем она мне не написала, так это о том, чем занимаются те два мерзавца!

– Господин, вам не стоит так гневаться! Мистер Генри в настолько дурном расположении духа, что улегся в постель, а так-то они ничем и не занимаются. Да и не посмеют заниматься, пока сквайр жив и мы все находимся при нем. Беда будет, когда мы похороним хозяина, если судить по тому, что вчера подслушал мистер Хуби. Хитрый малый этот мистер Хуби! Вчера вечером он увидел, что Коут идет в спальню мистера Генри, и проворно так нырнул в соседнюю комнату. Между этими комнатами есть гардеробная, и он спрятался среди красивых сюртуков мистера Генри, которые развешал там, и прижался ухом к двери его спальни.

– Что же он услышал? – заторопил слугу Джон.

– Он говорит, что, кажись, Коут очень зол на мистера Генри. Он назвал его пустоголовым треплом и проклинал его на чем свет стоит за то, что тот отправился к сквайру. «Разве я не говорил тебе, что мне проблемы не нужны?» – кричал он. А потом мистер Генри сказал что-то, чего мистер Хуби не расслышал, и Коут ему ответил: «Погоди, пока он не окочурится, и тогда уже мы будем хозяевами положения! Ты отправишь к чертям всех этих слуг, все это проклятое выжившее из ума старичье!» Это он о мистере Хуби, мистере Уинкфилде и обо мне. «С этим у тебя проблем не будет, Генри, – сказал он, – потому что они и сами не захотят на тебя работать, хоть предлагай ты им целое состояние!» И это чистая правда, – задумчиво произнес Джозеф. – Лично я скорее буду возницей на какой-нибудь кляче или еще что похуже!

– Ясно, а потом?

– Ну и тут мистер Генри завизжал как резаный от злости, однако и от страха тоже: «А что с моей кузиной?» Ну, Коут на него сразу зашипел, чтобы он говорил потише, а потом и сказал: «Мне придется жениться на этой девчонке, и, черт бы меня подрал, я сделаю это с большим удовольствием, потому что, клянусь, мне не терпится ее приручить!» Ну, тут у мистера Хуби прямо кровь вскипела, но это было еще не самое ужасное! Ага, потому как мистер Генри сказал: мисс Нелл не согласится пойти за Коута, а Коут так расхохотался и говорит: «Уж поверь мне, не пойдет, а побежит! А как только я заполучу ее в жены, то бояться уже нам будет нечего, потому что я научу ее держать рот на замке, можешь не сомневаться! А когда ты станешь тут хозяином, мы с ней поживем у тебя, и никому это уже не покажется странным. А как только все утихнет, то тут уж нас поджидает богатство!» Ну, тут мистер Хуби услышал, как скрипнула половица, будто Коут встал со стула, поэтому он тихонько отошел от двери. Когда он рассказывал нам с мистером Уинкфилдом о случившемся, на него было жалко смотреть. Он просто рвал на себе волосы оттого, что в нем нет былой силы и он не может как следует врезать Коуту, не говоря уж о том, чтобы придушить мерзавца, а это ему больше всего хотелось бы сделать!

– Пусть не отчаивается! – процедил сквозь ровные белые зубы капитан. – Я сведу счеты с тем негодяем и сполна рассчитаюсь с ним за все!

– Знаете, сэр, – неловко покашливая, произнес Джозеф, – когда мистер Уинкфилд увидел, что творится с мистером Хуби, он взял на себя смелость так ему и сказать. И позвольте вам заметить, это его подбодрило просто необыкновенно!

– Ты, кажется, говорил, что должен сегодня ехать в Шеффилд? – неожиданно спросил Джон. – Когда ты вернешься обратно?

– О, к шести самое позднее, сэр! Лондонская почта прибывает в четыре. Она может задержаться на минуту-другую, но в это время года никогда не опаздывает больше чем на четверть часа! А что вы от меня хотели?

– Когда стемнеет, нужно будет подменить меня на воротах! Я должен увидеться с мисс Нелл!

Джозеф кивнул.

– Если смогу, я приеду, господин! – пообещал он. – А сейчас, ежели этот Коут уже проехал, то я, пожалуй, тоже поеду.

Однако выяснилось, что Коут еще не проехал. Впрочем, через несколько минут он показался из-за поворота и, ведя коня быстрой рысью, приблизился к сторожке. Джон отправил открывать ворота Бена, после чего Джозеф выждал еще немного, а затем вскочил в седло и поехал в поместье вслед за Коутом.

Сжалившись над мальчиком, капитан освободил его от повинности и отпустил на поиски приключений с уже поджидавшими Бена приятелями, лишь порекомендовав ему сначала набить живот обедом. Поскольку миссис Скеффлинг приготовила им ароматное рагу, до сих пор медленно булькающее на полке в камине, Бен решил прислушаться к совету Джона. Он попытался разговорить капитана, но понял, что тот его не слушает. Отец с помощью тумаков научил мальчика не навязывать свою болтовню тем, кто не склонен к ней прислушиваться, поэтому Бен тут же умолк. С умопомрачительной скоростью заглотнув огромную миску рагу, он выскользнул из сторожки, прежде чем его покровитель по обыкновению всех взрослых не передумал и не поручил ему очередное скучное задание.