— Уйди! — хрипло рыкнул Костя.

— Хочешь сесть в тюрьму? — выкрикнула она единственное, что пришло ей в голову. Единственное, как ей казалось, что могло остановить его.

И Костя действительно остановился:

— Что, жалко стало красавчика? Думаешь, не знаю, как он увивался вокруг тебя, пока я там... — В голосе его прозвучали остервенелые нотки.

Саша действительно был влюблен в Светлану. Это знали все. Но он был влюблен в нее давно и ни на что не претендовал. Ему хватало того, что он мог поговорить с ней, принести какую-то книгу, донести мольберт, помочь в чем-то Елене Васильевне. Светлана видела, как радостно вспыхивает Саша при встрече, каким праздником бывают для него визиты в их дом, и ей не хватало духу запретить ему видеть ее.

Достав носовой платок, она вытерла кровь на лице Саши. Хлопнула дверь Дома культуры. Видимо, друзья Кости тоже ушли с дискотеки, почувствовав неладное.

— Леша, Сергей! — позвала их Светлана. Голос ее сорвался. Но они услышали. — Воды! — попросила она. — И машину. Его надо отвезти в больницу...

Ребята ни о чем не расспрашивали. Только Леша побледнел. Он с детства не выносил вида крови. Наверное, поэтому первый бросился к колонке. Но Саша уже открыл глаза — один из них уже начал заплывать, — увидел ее, смотрел какое-то время ничего не понимающим взглядом, а потом попытался улыбнуться:

— Лана, ты?.. Все в порядке, не волнуйся. — Он попробовал сесть.

— Не вставай, — срывающимся голосом попросила Светлана. — У тебя может быть сотрясение.

— Да ну, ерунда, — сказал Сергей. — Что ты, в самом деле. Никогда не видела, как ребята дерутся? Вставай, Санек, а то еще кто-нибудь милицию вызовет.

Саша выпрямился и сел, несмотря на ее протесты. Тут подоспел Леша с мокрым платком. Светлана прижала платок к ране, и ткань сразу же потемнела. Кровь не унималась.

— Везите его к нам, — приказала Светлана и заметила, как Костя, стоявший в стороне и закуривавший сигарету, швырнул ее на землю.

— Ты что, за это время в санитарки переквалифицировалась?

— А ты в бандита? — ответила она, резко повернувшись к нему. — Одно дело убивать людей на войне. Но здесь?.. Ты совсем с ума сошел? Уходи, видеть тебя не могу.

— А вот об этом мы попозже поговорим, — ответил он. И в голосе его прозвучала такая угроза, что не только Светлана, но и ребята застыли на месте.

Костя развернулся и пошел прочь.

— Не надо, Света. Я сам, — сказал Саша как можно спокойнее.

Но она, не слушая его, кивнула Леше и Сергею:

— Везите его к нам. Все равно сейчас ночь, в больнице никого не будет. Тетя Нина посмотрит, все ли в порядке. — Голос ее снова сорвался.

Леша и Сергей помогли Сане сесть в машину. Света села рядом на заднем сиденье, и они за несколько минут доехали до дома. Хоть Саша и храбрился, но ноги его не слушались. И ему пришлось опереться на руки ребят. Поддерживая его с двух сторон, они довели его до комнаты на первом этаже.

— Наверное, носовая перегородка сломана, — тихо сказала тетя Нина, выйдя на кухню, и повернулась к Леше и Сергею:

Сходите к нему домой, скажите матери, что ему сегодня лучше не двигаться, а оставаться на месте.

Ребята, переглянувшись, ушли. Минут через пятнадцать ушла и соседка. Елена Васильевна и Светлана остались на кухне.

— Как же он его так? — проговорила Елена Васильевна, зябко кутаясь в шаль.

Светлана села за стол, закрыла лицо ладонями и почувствовала, как слезы хлынули из глаз. Она никак не могла забыть того, как дергалось безвольное тело Саши от ударов. Он никогда не умел драться. Сначала над ним из-за этого посмеивались, дразнили. Но Саша был так обезоруживающе добр, что постепенно от него отстали, приняли его таким, какой он есть.

Неужели война может так изуродовать человека? Но ведь война меняет не всех в худшую сторону. Некоторые, напротив, начинают ценить жизнь, когда видят, какой хрупкой она может быть. Наверное, Костя поймет свою ошибку. Придет завтра, извинится и...

Светлана вытерла глаза и посмотрела на Елену Васильевну. Потом включила чайник, вскипятила воду и поставила три чашки. Но когда она принесла Саше чай, тот уже спал. Светлана вспомнила, что тетя Нина дала ему таблетку. Наверное, снотворное. Поправив полотенце и пакет с кубиками льда, чтобы он не касался кожи, Света еще раз посмотрела на него. Саша не шевельнулся. Может, ему не хотелось разговаривать?

Они легли вдвоем с бабушкой на диване. Только к утру, когда окна посерели, Светлана наконец заснула. Елена Васильевна тоже долго не могла сомкнуть глаз и только на рассвете погрузилась в дрему. Потому они обе и не слышали, когда Саша поднялся, тихо оделся и ушел.

Светлана пыталась убедить себя в том, что Костя сорвался, что это случайность. Но где-то в глубине души ее затаилось вроде бы ничем неоправданное ощущение опасности.


— Я люблю тебя, — не слушая ее слов, повторил Костя, прищурив желтые глаза. — И как только представляю, что до тебя кто-то может дотронуться, я готов... на все, что угодно!

— Ты избил доброго, мягкого, беззащитного человека только из-за того, что вообразил себе, будто имеешь какие-то права на меня. А если бы я действительно была твоей невестой? Да ты просто убил бы его. Нет, я не считаю, что людей могут связывать такие отношения. У нас с тобой разные представления о любви. Для меня — это доверие, радость. А для тебя... средневековье какое-то. Мне кажется, что ты вообразил себе, будто любишь меня. Но мы совершенно не подходим друг другу.

— Я не мальчик, — мрачно произнес Костя. — И знаю, что говорю. И если я выжил там... то только потому, что хотел вернуться. К тебе.

— Очень рада, что это чувство помогло тебе. Теперь все позади. И слава богу! Именно на это я надеялась, когда отвечала на твои письма. Но...

— Вчера ты не подумала о том, каково мне, а бросилась вытирать сопли этому тихушнику, который отсиживался здесь, пока...

— Ты же знаешь, из-за чего его не взяли и никогда не возьмут в армию. Я не понимаю, с чего ты вдруг так возненавидел его. Ты знаешь Сашу столько же, сколько мы все. И...

— ...и больше не позволю ему увиваться вокруг тебя. Никому не позволю. Запомни это!

Разговор шел совсем не так, как собиралась вести его Светлана. Она все время будто натыкалась на глухую стену. Костя не желал ее слушать. Не хотел понимать, о чем идет речь. Более того, принялся угрожать.

И тут Светлана почувствовала, как в ней вспыхнуло негодование.

— С кем мне видеться или не видеться, я буду решать сама, — проговорила она, стараясь не давать волю гневу. — Никто не может мне запретить общаться с теми, кто мне нравится. И ты — в первую очередь. Потому что люди, для которых единственный метод убеждения — кулаки, для меня не существуют.

Костя схватил ее за руку и так сжал, что она вскрикнула.

— Ты... ты будешь моей! Или ничьей, — добавил он чуть тише и глуше.

Все еще не веря своим ушам, Светлана смотрела на него во все глаза:

— Ты, наверное, шутишь? — Это единственное, что пришло ей в голову. Ну не может же нормальный человек требовать от другого, чтобы он вдруг разделил его чувства?

— Нет, не шучу. И советую тебе не устраивать мне проверок. Сашка еще легко отделался.

— Каких проверок? О чем ты говоришь? Я живу так, как жила всегда. — Она с недоумением смотрела на Костю.

— Нет, не так. Потому что ты выйдешь за меня замуж, — проговорил Костя. — Ребята из нашего полка нашли хороший способ зарабатывать деньги. И зовут меня в свою команду. Бабки будут.

— Перестань, Костя! Какое мне дело до того, сколько ты будешь получать! Я уезжаю в Москву, буду поступать. Ты прекрасно это знаешь. И замуж я пока не собираюсь. Выкинь, пожалуйста, все это из головы. У нас много симпатичных, хороших девушек. Ты и сам убедишься, что так будет лучше...

— Зачем тебе поступать? — мрачно бросил Костя. — Хочешь рисовать — рисуй. Я тебе накуплю бумаги, красок — всего, что нужно. Сиди дома и води кисточкой, кто тебе мешает?

— Знаешь, — Светлана задыхалась от возмущения. — По-моему, ты просто сошел с ума. Я не привыкла, чтобы со мной разговаривали в приказном тоне.

В эту минуту она отчетливо поняла, насколько страшный и чужой человек находится с ней рядом. И насколько ей не хочется оставаться с ним наедине. Резко развернувшись, Света двинулась в сторону дома.

— Ладно, — крикнул вслед Костя. — Если хочешь поступать в институт, поступай. Но как только ты вернешься, мы сразу подадим заявление.


«Сумасшедший. Он просто сумасшедший», — повторяла про себя Светлана. Мысли роем носились в голове. Одна картина наплывала на другую. И каждая из них вызывала у нее отвращение. Как же такое может быть? Отчего один человек способен испытывать к другому чувство, которое он называет «любовью», а у другого это вызывает только отвращение?

«Господи! Как все сложно и запутанно, — думала она, скользя взглядом по водной глади водохранилища... — К чему мне все это? Так все было хорошо, спокойно и понятно».

Но тогда она даже и представить себе не могла, что еще ей предстоит пережить.

Все это произошло почти два месяца назад. Саша тоже уехал поступать — в Тверь. И Света узнала, что его приняли.

Еще раз встречаться с Костей после всего случившегося Светлане не хотелось. И она решила, что постарается сделать все возможное, чтобы избежать очередного разговора с ним...

— Ну что ж, пойдем? Сегодня Тошенька обещал наведаться, — проговорила Елена Васильевна, поднимаясь.

Тошенька, Тон Тоныч (как звали его школьники) — Антон Антонович Яблоков — учитель рисования в школе, руководитель кружка рисования и самодеятельного творчества, последние два года занимался со Светланой. Он сам начал приходить к ним домой, когда увидел ее рисунки. Сначала Елена Васильевна отнеслась к нему с недоверием. Предложение Антона Антоновича — для нее, можно сказать, мальчика — показалось весьма сомнительным. Но посидев на двух занятиях, она уважительно кивнула: «Как преподаватель он на десять голов выше, чем я. Ты даже не представляешь, как тебе повезло. Я бы не смогла так методично заниматься. И тебе со мной было бы намного труднее. Ей-богу, Антон Антонович — просто подарок небес... Хотя, думаю, и ему с нами неплохо, как ты считаешь? — И лукаво посмотрела на внучку. — Мы ведь тоже с тобой подарок? Вот станешь знаменитой и поможешь устроить ему выставку. Напишешь, что более всего, дескать, обязана этому человеку...»

Антон Антонович слушал ее подробный отчет об экзаменах: какие были задания, что она сделала, — и одобрительно кивал. Глубоко посаженные глаза сияли. Это была и его победа. Победа учителя. А потом он, как всегда, заспешил. Дома ждала больная жена Ярослава...

Светлана же с Еленой Васильевной продолжили сборы, обсуждая будущую жизнь, как две подружки. Одноклассницы завидовали Лане: «Тебе хорошо. Если бы у нас мамы были такие, как Елена Васильевна...» Она кивала: да, таких мам не бывает. Но если бы девочки знали, как было трудно привыкнуть к мысли о том, что знакомые теплые губы не прижмутся больше утром к ее лбу и звонкий голос не пробудит ото сна: «Светик-семицветик, а какого цвета у тебя сегодня глазки?»

Может быть потому, что Света осталась без матери так рано, образ ее был окутан розовым туманом и воспоминания окрасились только в самые теплые тона. Елена Васильевна была более сдержанной, чем ее дочь. Поэтому иной раз Света испытывала такую острую потребность в ласке, какую получала только в детстве, от матери. Ей становилось неловко за себя, за свой эгоизм, но ничего поделать с собой она не могла. И в эти минуты хваталась за карандаш, за кисть или садилась за фортепьяно. Грусть незаметно уходила, оставляя свой след только на листе бумаги или в звуках. Но со временем эти приступы грусти становились все реже и реже. Светлана перенимала сдержанность Елены Васильевны.


Утром она поднялась раньше бабушки. Кофе в банке оставалось на самом дне. Сварив его, Светлана налила себе в чашку самую малость, только для цвета, и быстро добавила кипятка и молока, чтобы бабушка не заметила хитрости. Пенсия поступала с перебоями, поэтому Елена Васильевна решительно отказывалась брать деньги на кофе из той суммы, что была отложена на поездку в Москву. И то, что зарабатывала Света, приглядывая за малышом бывшего председателя райсовета, а ныне владельца нескольких магазинов, Елена Васильевна ни за что не соглашалась трогать: «В чужом городе, на новом месте — каждая копеечка пригодится. Так что и не заговаривай».

— Готово, — крикнула Светлана.

Поджаренные на сковородке ломтики хлеба лежали на тарелке. В лучшие времена они могли позволить себе сыр. Вот и весь их обычный завтрак.

Елена Васильевна вышла, как всегда, аккуратно причесанная и с шалью на плечах.