Джоанна Линдсей - Узы любви

Поэтому Джоан, боясь ступить на тонкий лед, безразлично заметила:

— Стомпер рассердится, если ты при нем станешь ухаживать за чужим конем.

Милисент ласково улыбнулась огромному жеребцу, терпеливо выжидавшему, пока и на него обратят внимание.

— Нет, он знает, что никто и никогда не отнимет у него мою любовь.

Однако она вышла из стойла, чтобы навестить старого друга. Жеребец Вулфрика попытался последовать за ней. Девушка тихо обронила несколько слов, после чего животное, словно все поняв, попятилось.

Джоан не раз становилась свидетельницей таких сцен. Сколько она себя помнила, Милисент обладала даром укрощать даже диких зверей. Они повиновались каждому ее жесту, а она, в свою очередь, словно ощущала их боль и страх, как свои, и они это чувствовали и мгновенно успокаивались. Девушка просила прощения даже у тех животных, на которых охотилась, и частенько давала им возможность скрыться в чаще или нарочно промахивалась. И никогда не убивала ради развлечения.

У Джоан тоже был такой дар, но только в отношении людей. Ей казалось, что она читает их мысли и сострадает бедам. Именно потому гость перепугал се. Он так и пылал гневом, и она ощущала его злость, как свою собственную, а это ее страшило.

Она до сих пор скорбела о муже и уговорила отца отказывать всем искателям ее руки, ибо не была готова вступить в новый брак. Уильям никогда не впадал в ярость. Он был слишком добродушен и беззаботен, чтобы принимать что-то близко к сердцу, и горячо любил жену. Такого другого просто нет на свете, и поэтому Джоан предпочитала оставаться вдовой.

Погладив и обласкав Стомпера, Милисент выбралась из стойла, и Джоан наконец набралась храбрости:

— Папа велел мне привести тебя в зал прилично одетой.

— Надеть блио note 5 для него? — презрительно фыркнула Милисент. — Только в том случае, если оно будет спрядено из крапивы!

Джоан поспешно прикрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться.

— Ну… ничего подобного у меня нет, но я поделюсь с тобой нарядами, поскольку ты уже сожгла те, что папа велел сшить для тебя.

— В таком случае надень самый красивый и притворись мной. Я ни за что не заговорю с этим грубияном по собственной воле!

Требование вовсе не показалось Джоан абсурдным: в прошлом они часто менялись местами. Это нравилось Джоан, поскольку вместе с обликом Милисент она, казалось, обретала ее мужество и отвагу, чего ей так сильно не хватало. Но вот уже несколько лет они не дурачили обитателей замка, и она не собирается становиться Милисент: слишком уж пугал ее де Торп. Нет, ни за что, она просто не сможет сделать это!

— Мили, я не сумею. Меня трясет при одном взгляде на него, а ты ведь не хочешь, чтобы он посчитал тебя трусихой! И потому папа сразу обо всем догадается.

— В таком случае, — заявила Милисент, — скажи папе, что не смогла меня найти! Что я ушла из замка! Мне вообще не о чем разговаривать с де Торпом, все равно я найду способ разорвать помолвку, как только поговорю с папой наедине!

— Папа рассердится, если я вернусь в зал без тебя, — предсказала Джоан.

— Папа часто сердится на меня, но быстро остывает.

Но Джоан отнюдь не разделяла уверенности сестры. Вулфрик де Торп — не обычный гость, и отец потребует, чтобы ему оказывали всяческие почести, не только как графскому сыну, но и как жениху дочери. Он принимает Вулфрика как короля! И, Иисусе, она даже не велела челяди подготовить для гостя покои!

От этой мысли Джоан побледнела и поспешно бросила сестре:

— Я скажу все, но ему это не понравится. Поэтому не слишком долго тяни с этим разговором, Мили, и успокой отца. — С этими словами она вылетела из конюшни.

Милисент с недоумением посмотрела вслед сестре.

— Успокоить? — пробормотала она. — Каким это образом, если я все эти годы лишь воспламеняла его гнев? — И, рванувшись к двери, прокричала Джоан: — Это тебе, а не мне придется его утешать!

Но Джоан была уже далеко.

Милисент отправились и оружейную за луком и стрелами. Конечно, это не ее собственное, хорошо пристрелянное оружие, но появиться сейчас к замке — чересчур большой риск. Ее непременно увидят и потащат в зал, а еще, чего доброго, заставят надеть блио!

Быстренько прошмыгнув в ворота, девушка скрылась в лесу. В душе все еще бурлили эмоции, и все до единой неприятные!

На тропинку выбежал заяц и замер, увидев девушку. Милисент ласково почесала его за ушами. Здесь и на лугу у нее много приятелей, и некоторых она даже приносила в замок, но далеко не всех, иначе им просто не хватило бы места!

Зверек, словно почувствовав ее досаду, быстро убежал. Девушка вздохнула и продолжила путь, бесшумно ступая по замерзшей земле. Углубившись в чащу, она снова остановилась, ловко взобралась на дерево и устроилась на толстой ветке. Внизу расстилался зимний пейзаж, и на снегу можно было разглядеть тех зверьков, которые не скрылись в теплых норках.

В Милисент кипела ярость, а это означало, что она ни за что не пустит в ход стрелы. Она никогда не охотилась в подобном настроении и захватила оружие исключительно для самозащиты, зная, что нападавшие скрываются в этой местности.

Она тоже бежала, сама не зная куда, чтобы скрыться от ранивших сердце воспоминаний. И все из-за него! Она могла бы и не запомнить тот давний день, когда была совсем маленькой, если бы не боль и страдания.

Милисент хвасталась друзьям своей новой победой над соколом. Ей наконец удалось приручить Риску. Даже сокольничий опустил руки и отказался обучать птицу, потому что Риску поймали уже взрослой, а не воспитывали с самого появления на свет. Птица отказывалась покориться, и сокольничий уже был готов, по его собственному замечанию, отдать ее поварам, и Милисент, лишь став взрослой, поняла, что он шутил. Но тогда она гордилась, что спасла жизнь Риски, укротив сокола.

И тут появляется он, высокий, надменный, и смотрит на нее с таким брезгливым видом, словно перед ним жалкое ничтожество! Будто она сотворила что-то плохое! И поскольку она занималась с Риской без ведома сокольничего, который строго-настрого запрещал ей приближаться к клеткам, девочка понимала, в чем грешна, но никак не могла взять в толк, откуда незнакомец это знает.

Но он нагло заявил, что она станет его женой, как только подрастет! Хуже и ужаснее этого она в жизни не слышала! Но почему? Он был довольно красив и строен. Любая другая девочка на ее месте умерла бы от восторга! Но Милисент не далее как на этой неделе решила, что ни в коем случае не выйдет замуж.

Несколько дней назад один из крестьян так жестоко избил жену, что назавтра она умерла. Милисент и без того была напугана, но замечания, которыми обменивались соседи, устрашили ее еще больше.

— Она заслужила это!

— Муж вправе наказывать собственную супругу.

— Мог бы и не усердствовать так! Кто теперь будет стоять у печи?

— Жене следует повиноваться мужу и пуще всего бояться вызвать его гнев!

По мнению малышки, лучшим способом избежать всех этих ужасов было вообще не выходить замуж. Такое простое решение! Странно, почему женщины не могут до этого додуматься!

До сих пор ей никто не позаботился рассказать о помолвке и брачном контракте, и девочка считала, что находится в полной безопасности от драчливых мужей. И тут появляется он. И она смертельно перепугалась и его, и той уверенности, которая звучала в голосе новоявленного жениха.

Он, разумеется, врал, о чем Милисент без обиняков и заявила. Вообще для нее тот год выдался неудачным, хотя бы потому, что она обнаружила: многое из того, к чему она стремилась, навсегда останется для нее запретным. К тому же друзья твердили, что она ужасно вспыльчива и обладает дурным характером, и приходилось немало трудиться, чтобы держать себя в руках.

Она сорвала злость на лжеце, но когда приказала ему убраться, тот продолжал стоять и тупо на нее пялиться. Это оказалось последней каплей! Она велит выбросит его из замка и запереть ворота.

Милисент шагнула вперед, чтобы посадить Риску в клетку, и только потом позвать стражников и приказать им разделаться с наглецом. В конце концов она дочь лорда, а этот человек неизвестно как сюда затесался!

Но Риска ощутила ее злобу и набросилась на юношу. Милисент на миг потеряла дар речи и удивилась еще больше, когда глупец загородился рукой без перчатки. Риску еще не обучили искать добычу и возвращаться по зову. Но все ястребы и соколы по природе охотники, только они в отличие от Риски не нападают на людей. Милисент кинулась вперед, чтобы оторвать птицу, но незнакомец уже успел отбросить Риску от себя. Птица ударилась о стену и почти мгновенно погибла. Милисент даже не нужно было проверять, жива ли Риска, — она просто ощущала, как жизнь вытекает из бедняжки. В этот момент девочка вроде как немного помешалась и метнулась к обидчику, чтобы покончить с ним, как он убил ее друга.

Она обезумела от горя и не понимала, что делает, пока не отлетела от него и не врезалась в птичий насест. Девочка приземлилась прямо на неловко подвернутую ногу, услышала сухой треск кости в щиколотке и на миг лишилась чувств. Но хуже всякой боли было сознание того, что такие переломы не излечиваются и ей предстоит на всю жизнь охрометь. Таких калек даже не жалели: их и за людей не считали, обращаясь с ними как с последними ничтожествами.

Она не вскрикнула, не издала ни единого звука, возможно, из-за потрясения. По сей день Милисент так и не понимала, как у нее хватило сил вытерпеть муки и поставить кость на место. И почему она сделала это? Наверное, слишком боялась, что останется хромой навеки.

Друзья поспешили ей на помощь и втащили в замок. Ее враг исчез так же мгновенно, как появился, и больше Милисент его не видела. Но по злой иронии судьбы именно потому, что девочка не кричала и не плакала, никто не посчитал нанесенное ей увечье серьезным. Все твердили, что это просто ушиб, который скоро пройдет.

Все, кроме Джоан, которая делила с сестрой ее страх и страдания. Местный лекарь отмахивался от жалоб девочки и предложил поставить ей пиявок, чтобы оттянуть кровь. Он даже не взглянул на больную ногу! Пиявки служили ему средством от любой болезни! Что было взять с невежды!

Целых три месяца Милисент боялась наступить на ногу и отказывалась снять сапожок, туго прикрученный к стопе, из страха увидеть, что окажется внутри. Но такое сооружение вроде бы облегчало боль, поэтому она даже спала в нем.

Но и после того как боль прошла, девочка слишком страшилась опереться на ногу или как следует ее осмотреть. Но Джоан каждое утро жаловалась, что сестра во сне постоянно толкает ее тяжелым сапогом, и Милисент все же решилась разуться, с радостью обнаружив при этом, что совершенно здорова.

И по сей день Милисент возносила благодарственные молитвы Господу за то, что не оставил ее калекой. И только не так давно узнала, что незнакомец не лгал. Она действительно обещана ему, Вулфрику де Торпу, жестоко уничтожившему Риску и едва не погубившему Милисент. Девочку как громом поразило. Узнав истину, она долгие годы терзалась тревогой, но когда ей исполнилось четырнадцать, немного успокоилась. Если до сих пор жених не вспомнил о ней, значит, вряд ли вообще приедет. Поэтому она преисполнилась решимости выйти замуж за своего друга Роланда, когда тот станет постарше. Найджелу придется смириться с доводами рассудка. Зато Милисент была уверена, что с Роландом ее ожидает счастливое супружество, потому что искренне восхищалась им и они уже успели крепко подружиться. А с Вулфриком… Страшно подумать, во что превратится ее жизнь с таким чудовищем, как он!

Спору нет, Вулфрик всегда был красив, а сейчас, став мужчиной, тем более. От него глаз не отведешь. Но до Роланда, гиганта с лицом ангела, ему далеко. Точная копия отца, которого Милисент однажды видела, когда тот приезжал в Фулбрей навестить сына.

Милисент, как и Роланда, отдали туда на воспитание. Большинство юных аристократов отсылались в другие замки на обучение ратному искусству и рыцарскому кодексу, поскольку предполагалось, что дома их могут избаловать и превратить в маменькиных сынков. Королевству были нужны закаленные рыцари. Девочек, по обычаю, тоже отдавали в дома соседей, но не всех, только тех, чьи матери умерли, но чаще отправляли ко двору.

Она была очарована Роландом с первого взгляда, особенно еще и потому, что, хотя они были почти ровесниками, восьмилетний мальчик казался настоящим великаном и остальные дети смотрели на него снизу вверх. Кроме того, он обладал редкими способностями и все схватывал с полуслова: повторять ему не требовалось. Милисент завидовала ему и его навыкам в тех воинских искусствах, которыми ей хотелось овладеть.

Вот так они и повстречались. Девочка не желала оставаться в замке, часами сидеть за шитьем, вышивкой или изучать придворный этикет и тому подобные бесполезные вещи. Зато она часами торчала на ристалище, восторгаясь удачным ударом меча, копьем, поразившим цель, стрелой, вонзившейся прямо в центр мишени, — словом, всеми мастерски отточенными приемами, от которых зачастую зависела жизнь воина на поле брани.