Нэнси Берланд - Узы первой любви

Но сейчас не старые времена. Клэр схватила подушку, которая оказалась под рукой, и бросила Дугану в лицо. Он разжал руки и расхохотался. Он смеялся радостно и открыто. Впервые за много лет. Потому что это была Клэр, настоящая Клэр. Та, с которой они устраивали сражения на старой скрипучей дедовской кровати. Именно прежняя Клэр сейчас изо всех сил удирала от него по огромной кровати. Дуган пустился за ней вдогонку.

– А, хитрюга, вот я тебе покажу! – смеялся он.

Он поймал ее за лодыжки и потянул обратно. Клэр чувствовала, что майка задралась и оголила грудь. Она задохнулась от страха, когда он ловко перевернул ее на спину и прижал к кровати.

Дуган замер. Клэр слышала его тяжелое прерывающееся дыхание и видела, как вспыхнуло в глазах желание. Он откинулся назад и сел на пятки.

– О, Клэр! Ты еще прекраснее, чем прежде.

Ночной воздух холодил обнаженную грудь Клэр. Он охладил и ее сознание. Они не в силах повернуть время вспять и никогда не наверстают того, что потеряли. О чем она только думала, затевая эту игру.

Трясущимися пальцами Клэр попыталась найти подол майки, чтобы прикрыться.

– Пожалуйста, не надо. – Руки Дугана остановили ее. – Дай мне посмотреть на тебя.

У него задрожал подбородок. Прежде чем Клэр нашлась, что ответить на эту его мольбу, прозвучала другая.

– Дай мне дотронуться до тебя.

– Дуган, пожалуйста.

– Это значит «нет»? – прошептал взволнованно Дуган. – Или…»да»? Если ты говоришь «нет», я остановлюсь.

Именно это говорил ее рассудок. Но тело просило, кричало: «Да!»

Клэр молчала. Но Дуган мог прочитать желание в ее глазах, увидеть, как напряглось в ожидании ее тело. Он, наверное, мог даже догадаться, что сейчас ей проще прыгнуть с балкона, чем оттолкнуть его. Сколько бессонных ночей она мечтала об этом. Неужели она не заслужила награды за годы страданий?

Мужчина, которого она так страстно желала, отпустил ее руки. Он стоял рядом с ней на коленях и пытался унять тяжелое дыхание.

Итак, он добился, чего хотел, теперь может расслабиться, решила Клэр. Что ж, так будет лучше. Только ей больно, очень больно.

Дуган повернулся, чтобы встать с кровати, но замер и снова оглянулся, посмотрел на Клэр. Лучиком надежды блеснула его улыбка. Он подарил ей улыбку.

Клэр закрыла глаза, она не хотела смотреть, как он уходит. Рыдания подступили к горлу. Дыхание замерло.

Вдруг Клэр ощутила на животе прикосновение мягких теплых губ. Она прерывисто вздохнула, и по ее телу пробежала судорога. Клэр сжала его голову ладонями.

– Дуган! О, Дуган! – простонала она.

– Клэр, любовь моя. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.

Как она может ненавидеть его, когда его руки нежно ласкают ее грудь? Когда каждое его прикосновение доставляет ей наслаждение, которого она была лишена так долго?

– Я не могу ненавидеть тебя, – прошептала она.

Дуган взял ее на руки, обнял и повернул ее голову так, чтобы Клэр смотрела ему в лицо.

– Но ты не можешь и любить меня? – спросил он.

Зачем он спрашивает? Как может она о чем-то думать, когда кровь бешено стучит в ушах? Когда она чувствует рядом со своим бедром его мощное тело, ощущая, как он хочет ее.

– Я… я не знаю, – пробормотала Клэр.

Годы страданий не забываются так быстро. Как ни сладко в его объятиях, но стена, которую она возводила с таким трудом, не может рухнуть в одночасье.

– Я могу сейчас… любить тебя? Войти в тебя? Могу?

– Ты же знаешь, что можешь.

– Я не стану этого делать, Клэр. Как бы мне ни хотелось.

– Дуган, что ты со мной творишь?

– Это не я. Это мы творим друг с другом. Когда-нибудь… если ты почувствуешь, что любишь меня, мы закончим то, что начали сегодня. А сейчас… Клэр, я не хочу, чтобы ты потом раскаивалась, чтобы ненавидела меня. Мы должны быть вместе, и мы будем – навсегда. Или… или оба пожалеем о случившемся.

Он отказывает ей. Снова. И снова ставит ее перед своим решением. В который раз за сегодняшний день чувства Клэр резко переменились. Любовная страсть вдруг обернулась страстным негодованием. Ее охватили злость, ярость, желание уничтожить его.

Клэр вырвалась из его рук. Она схватила подушку и изо всех сил ударила его. Один, второй, третий раз. Это были уже не дружеские шлепки в веселой игре. Ей хотелось сделать ему больно, очень больно, ранить, убить, отомстить за все.

– Почему? Почему? Почему? – кричала она между ударами. – Почему ты снова прогоняешь меня?

Вся ее боль вылилась в эти удары. Клэр не знала, сколько их было. Десять, может быть, двенадцать. Она опомнилась, когда устала размахивать руками. Ее ярость утихла. Подушка порвалась, и сейчас мягкие пушинки плыли в воздухе, опускались на постель. Несколько пушинок упало на грудь Дугана.

Клэр обессиленно уронила руки. Впервые за двенадцать лет она дала выход свой злости и негодованию, освободилась от них.

Свободна. Свободна? Дуган не сказал ни слова и не пытался защититься. Клэр стало стыдно. И в тоже время жаль саму себя. Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Дуган обнял ее и прижал к себе. Он гладил спутанные волосы и тихонько баюкал ее. Клэр плакала у него на груди.

– Тебе лучше? – спросил Дуган.

Она шмыгнула носом и кивнула:

– Прости, если сделала тебе больно.

– Нет, не извиняйся. Тебе нужно было сделать это.

– Ты простишь меня?

– Не могу поверить, что ты задаешь такой нелепый вопрос. Если ты можешь простить то, что я сделал с тобой, даже из самых лучших побуждений, то могу ли я придавать значение нескольким ударам подушкой?

– Тебе было больно?

– О, ужасно!

Клэр подняла голову и улыбнулась.

– Ты все тот же – стойкий оловянный солдатик?

– Разве не поэтому ты вышла за меня замуж?

– Я вышла за тебя, потому что ты хорош в постели.

– Ой, ой, доктор Линвуд, не могу поверить, что вы говорите такие нескромные вещи!

– Ну, у меня было еще несколько причин.

– Например?

Клэр глубоко вздохнула и перестала улыбаться.

– Потому что я любила тебя, Дуган. Я безумно тебя любила.

– Любила меня, – повторил он.

У Дугана дрогнули губы. Он взял ее руку и прижал к своей груди, будто принося присягу.

– Клэр, я клянусь тебе: как-нибудь ты заглянешь в свое сердце и поймешь, что в нем снова есть место для меня. Я все для этого сделаю.

Он поцеловал ее и вышел из комнаты. Дуган надеялся, что два с небольшим часа, которые остались до дежурства, Клэр проспит лучше, чем он. Ему так и не удалось уснуть. Он мог легко овладеть Клэр. Она хотела этого. Ее глаза звали его, и Бог знает, каких усилий стоило ему удержаться.

Но он хочет большего, чем секс. Голая физиология – возбуждение и случка, как у жеребца и кобылы, – нет, это не для них. Это оскорбляет их прошлое и, возможно, будущее. Он хочет иметь все, чем обладал раньше, и даже больше.

Он хочет, чтобы к Клэр вернулась любовь, а не только влечение к нему. Он должен услышать, как она говорит о любви.

Дуган брился в ванной комнате на первом этаже, когда в номер, тихонько насвистывая, вошла Лила. Он выглянул, чмокнул ее в щеку и снова вернулся в ванную. Он слышал, как Лила поднимается по ступенькам. Через несколько минут она вернулась, и Дуган увидел ее отражение в зеркале.

– Что здесь происходило ночью? – спросила Лила.

– Клэр и я, мы затеяли… дело в том… словом, немного подрались подушками.

– Устроили сражение, – произнесла Лила и сложила руки лодочкой под подбородком. – Как весело!

– Я догадываюсь, что вы имеете в виду. И прежде чем выскажетесь, хочу предупредить: подушечная война – это все. Я спал здесь, внизу.

– Ваши постельные дела меня не интересуют, – смутилась Лила.

– Вот ничего подобного и не было. К сожалению, – добавил Дуган.

– Хорошо, смотри, не обижай девочку!

– Поверьте, я не могу ее обидеть.

– Что вы собираетесь делать после дежурства?

– В зависимости от состояния Орвила.

– С этим старым болтуном все в порядке. Ночью было небольшое сердцебиение, но это не страшно.

– Вы по-прежнему считаете, что мы можем уехать послезавтра?

– Клэр так говорит.

Дуган стер с лица остатки мыльной пены.

– Я страшно не хочу уезжать. На ферме у меня масса дел, но, тем не менее… Здесь происходят замечательные вещи.

Лила наблюдала за Дуганом в зеркало. Ему было немного не по себе от ее пристального взгляда.

– Если мои предположения верны, – начала она, – твои чувства к Клэр более чем дружеские?

– Вы предполагаете совершенно точно. Не уверен, что это делает мне честь, – усмехнулся Дуган, – ведь я обидел ее очень сильно. Сможет ли она простить меня и забыть обиду – не знаю. Но, кажется, она пытается.

– Не вздумай снова разбить ей сердце!

– Больше такого не произойдет.

– Хорошо. Значит, план такой. Завтра дежурство Клэр заканчивается в восемь утра. Я хочу, чтобы вы были свободны. Я буду работать с восьми до четырех дня и с четырех до двенадцати ночи. Даю вам целый день: загорайте, купайтесь, валяйтесь на пляже, делайте, – Лила подмигнула, – что хотите.

Последние слова она произнесла с ударением. Дуган подумал, что в рассказ о детских играх тетушка Клэр не особо поверила.

– Не уверен, что Клэр согласится оставить Орвила надолго.

– Глупости. Все с ним будет в порядке. Сейчас ему нужен только отдых. Кроме того, я заберу у Клэр этот ее чертов биппер.

Глаза у Лилы весело сверкнули. Она многозначительно улыбнулась.

– Я хочу, чтобы у вас было достаточно времени… осмотреть достопримечательности.

Ему все время хотелось сделать что-то – что угодно, – чтобы вызвать у нее улыбку, такую же, как прошлой ночью. Он был готов отдать все сокровища мира за эту улыбку.

Готов ли? Маленький червячок сомнения закрался в его мысли. Дуган не мог не видеть, с какой легкостью и удовольствием Клэр погружается в дорогие развлечения, которые предлагает модный курорт. Глядя на нее сейчас, невозможно представить, что она снова может быть женой фермера, жить на ранчо. Там, на обдуваемых со всех сторон холмах западного Техаса, каждый день от зари до ночи заполнен тяжелой работой. И это так же бесконечно и неизбывно, как смена дня и ночи. Хотя он никогда – никогда! – не позволил бы Клэр работать в поле, все-таки легкой жизнь на ферме не назовешь.

Дуган вспомнил о двухэтажном доме, который Клэр строила в Сьерре. И новая волна сомнений охватила его. Обосновавшись в этом доме, Клэр будет в непосредственной близости от большинства своих пациентов. И он прекрасно понимает, что именно там, в городе, должен жить врач. Кому понравится, что в экстренном случае нужно двадцать минут добираться до доктора по проселочной дороге?

И что делать ему со своими полями, урожаями, скотом и лошадьми?

Дуган признался себе, что, когда они бродили сегодня по ювелирным лавкам и маленьким магазинчикам, где продавали сувениры и разные мелочи, он испытал некоторое беспокойство. В одной из лавок Клэр заметила серебряный комплект с аметистами – браслет, колье, серьги и кольцо. Она полюбовалась игрой камней и со вздохом положила украшения обратно на прилавок. Дуган тут же вытащил кошелек и заплатил продавцу двести пятьдесят долларов.

Ему не жалко денег, особенно когда они у него есть наличными. «У красивой женщины должны быть красивые вещи» – он первым подпишется под этим лозунгом. Но не нужно обманывать самого себя – Клэр нравится роскошная жизнь.

Он много и тяжело работал, чтобы сделать хозяйство крепким и доходным. Но впереди обязательно будут трудные годы. Неурожайные, например, когда прибыль резко уменьшается. С Клэр или без Клэр, он должен быть готов к этому. Сумеет ли она пережить эти если не лишения, то ограничения?

Сегодня, когда Дуган предложил отправиться в центр на автобусе – за пятьдесят центов, Клэр отказалась и взяла такси – за семь долларов. Она сказала, что у нее нет ни сил, ни времени толкаться в автобусе. Он сразу согласился. И все-таки она живет только сегодняшним днем, словно завтра никогда не наступит.

Дугана в самом деле страшила мысль, что Клэр влезет в долги. Потому что жизнь научила его горьким истинам. Дед брал в долг без разбора, а возвращать долги пришлось ему и Клэр. Когда она чуть не умерла на поле, рожая Анжелу, он поклялся самому себе, что никогда не будет должником, не займет ни у кого ни цента. Почему Клэр, пережив то же самое, ведет себя прямо противоположным образом?