Наталия Рощина - В двух шагах от рая

Эти глаза не могли обманывать. Сейчас они казались черными угольками, вспыхивающими время от времени. И не обязательно было вслушиваться в смысл произносимых слов. Музыка сердца, звуки, ласкающие слух, мелодия влюбленных. Он говорил от сердца. Лучи солнца освещали молодое красивое лицо, делая юношу совершенно нереальным. Словно ангел сошел с небес, и этот ангел признается ей в любви. Неужели такое возможно? Она не надеялась, не ждала, что все произойдет так скоро. Должно было случиться, но не сейчас. Наверное, в глазах ее жадный восторг, неожиданная радость смешались со страхом недоверия. Он видит, что она в нерешительности, и берет ее прохладную ладонь в свои, согревает, нежно целует.

— У нас все будет замечательно, — только теперь она начинает различать слова, понимать их смысл. — Мы будем счастливы, неприлично счастливы. Я сделаю все для того, чтобы ты никогда не пожалела о своем выборе. Мы навсегда вместе. Ты чувствуешь это? Тысячи тонких, невидимых нитей прочно связали нас еще в первую встречу. Их не разорвать. Это не удастся никому. Все радости и невзгоды пополам. Нет! Что я говорю?! Я готов принять на себя все горести, только бы видеть в твоих глазах радость, только бы знать, что ты счастлива…

Все происходило на закате, когда оранжевый диск солнца медленно прятался за высокие, темно-зеленые макушки деревьев. Аромат сосен дополнял впечатление сказочности, отрешенности от пыльного, душного города. Река неподалеку отчаянно сверкала мелкой рябью, играя с лучами, мягко скользящими по ее поверхности. Вся природа, казалось, хотела остановить привычный ход времени ради того, чтобы продлить мгновения счастья и восторженности для двух влюбленных. Сейчас они были на островке, вольно очерченном их возбужденным сознанием, где все атрибуты цивилизации отсутствовали, уступив место царству чувств, эмоций, признаний. Яркий свет постепенно терял свою силу, уступая место прохладе вечера. И вскоре только фонари неподалеку делали видимыми очертания близлежащих домов, дороги, автомобилей, прохожих. Никому не было дела до них, до их сплетенных в нежном, осторожном объятии рук. Все проходили мимо, не видя, какое чудо совершается совсем рядом.

— Я не могу жить без тебя. Знаю, что с тобой добьюсь всего. Я достигну таких высот, что тебе никогда не будет за меня стыдно! — его голос срывается от волнения, слова тонут в едва сдерживаемой страсти. — Ты мой свет, только мой! Я люблю тебя, Юлька. Скажи, ты согласна выйти за меня замуж?

Секунды, которые она медлит, кажутся ему вечностью. Его глаза то гаснут, то снова вспыхивают трепетными огоньками надежды. Он едва владеет собой и все смотрит, пронзая насквозь пристальным взглядом.

— Я согласна, Левушка, — наконец тихо произнесла она, и слов больше не нужно. Она видит только чернеющую бездну его приближающихся глаз. Он — погружается в теплые, спокойные воды ее сине-зеленых океанов. Их губы сливаются в поцелуе. Он целомудренный и страстный, долгий, как вечность, в которую они решили идти вместе.

— Юлька, ты видишь перед собой самого счастливого в мире человека, — его чуть грубоватый голос наполнен нежностью. — Скажи, чем он отличается от остальных?

— В его глазах свет, — пожимая плечами, ответила она. — Всем своим обликом он показывает, как ему легко. Такой человек никому не причинит зла!

— Наверное, это главное. Я сейчас люблю весь мир! — Лева подхватил девушку и закружил, смеясь. — Юлька, моя Юлька!

— Поставь меня, пожалуйста, остановись! У меня голова закружилась, — прижав ладони к лицу, она едва держалась на ногах.

— Я никогда не брошу тебя. Вот как сейчас — ты можешь смело опираться на меня, доверять. Понимаешь? Это даже больше, чем любовь. Тест на надежность хочешь?

— Нет.

— Боишься?

— Просто не хочу.

— Напрасно. Ты теряешь острые ощущения.

— Ничего, я наверстаю. А пока скажу, что ты всегда умел говорить красиво. Надеюсь, что сегодня не было лишних слов. Ты был так убедителен!

— Я надеялся услышать не это. Юлька, для нашего нежного возраста ты бываешь слишком приземленной, — слегка разжимая объятия, Лева укоризненно посмотрел на нее.

— Двадцать лет — возраст принятия решений. Нежным он уже никак не может быть.

— Нам уже есть, о чем поспорить, — усмехнулся Лева.

— Тебя это пугает?

— Наоборот. Я знаю, что выбрал умную, хозяйственную, красивую девушку. У тебя очень много достоинств.

— Красоту ты поставил на последнее место, — заметила Юля.

— Хотя она и спасет мир, без толковой головы — ничего не стоит. Это мое мнение. Красоток без мозгов вокруг пруд пруди. Разве можно надеяться провести с ними всю жизнь, состариться вместе, растить детей? — Лева поморщился, закрыл глаза. — Скукотища!

— Ты сегодня философ.

— В двадцать три это непозволительная роскошь, но я не в силах от нее отказаться! Во мне уживается много разных мужчин. И один из них надеется не только философствовать, но и добиться в этой жизни самых крутых высот. Я стану ученым, известным ученым. Ты не против такой перспективы?

— Нет. А какую роль ты отводишь мне?

— Верной спутницы, любимой и любящей жены.

— Кратко, но здорово.

— Хочешь расшифровки?

— Нет. Жизнь покажет.

Лева взял ее за руки, крепко сжал. Юля почувствовала малую толику силы, которую он вложил в это движение. В какой-то момент она подумала, что в прозвучавших словах слишком много романтики, а реально Леве нужна молчаливая, кроткая, соглашающаяся с его мнением жена. Она должна быть при нем, его детях, его доме. Каждый день радоваться тому, что они вместе. Чувствовать себя счастливой, попадая в отсвет его успехов, удач, славы. О своих амбициях нужно забыть — это ненужное дополнение, рудимент, оцененный в начале совместного пути. Кто знает, может быть, Лев на самом деле станет знаменитым? Он самый способный студент на их потоке, его голова полна идей, и он — их генератор, что не могло укрыться от опытного взгляда институтских профессоров. Красный диплом, аспирантура. Вся его жизнь идет по запланированному сценарию, словно бы не зависящему от его воли. И только выбор спутницы жизни целиком принадлежит ему. Здесь в длинной рукописи пустая страница — белое поле, заполнить которое доверено лично. Он не имеет права на ошибку — поэтому и позволено. Что остается ей? Она любит его, какие могут быть варианты?

— Я надеюсь, что мы не делаем ошибки, — тихо произнесла Юля, прислоняясь к его плечу. Так приятно ощущать тепло его тела под белой футболкой. Мускулы твердые, волнующие, сильные руки ласково обнимают, оберегая от невзгод окружающего мира. Кажется, что не случится ничего плохого.

— У нас нет времени на них, — целуя ее в макушку, ответил Лева. — Жизнь так коротка.

Юлия Сергеевна смотрела на свое заплаканное лицо, припудривая покрасневший нос. Она старалась сосредоточиться на движении мягкой пуховки, оставляющей едва заметный, тончайший слой пудры. Но даже «ланкомовской» косметике было не под силу придать грустному лицу выражение радости, счастья. Юлия Сергеевна застыла: для кого она старается? От кого хочет скрыть следы слез? Здесь никого нет, а для себя она этого делать не будет. Рука коснулась аккуратно причесанных, густых шелковистых волос. Осталось приятное ощущение, только брови едва заметно дрогнули: чуть заметная седина удивила их хозяйку. К темно-русому тону прибавилось что-то вроде мелировки, столь модной ныне. В глазах Юлии Сергеевны застыло удивление: «Когда они появились?» Быстрыми движениями женщина принялась укладывать волосы, стараясь скрыть тонкие седые прядки, но короткие волосы упрямо держали свою форму, не желая скрывать очевидное. Устав от безрезультатных усилий, Юлия Сергеевна бросила расческу на комод, отвернулась от зеркала и обхватила голову руками. Мир перевернулся. Не стало того, что составляло стержень ее существования. В нем больше не было смысла. Как это могло произойти? Ведь она всегда думала, что в ее семье полное доверие, гармония, взаимопонимание. Так и было, она не могла ошибаться и жить в обмане больше двадцати лет. Она бы обязательно почувствовала фальшь. Наверное, последние пару месяцев она ощущала что-то на уровне интуиции, что-то едва уловимое, вселяющее безосновательную тревогу. Она даже поделилась опасениями с подругой — Надей Андреевой. Но та лишь рассмеялась:

— У тебя кризис среднего возраста, дорогая, — заметила она, прямо глядя Юле в глаза.

— Не думаю, Надюша. Что-то изменилось в наших отношениях, разговорах. Это невозможно объяснить, но у меня душа не на месте.

— Щеголевы, вы самая благополучная пара в нашей компании. Не нужно ничего портить, пожалуйста, — Надя принялась ее успокаивать. — Лева — замечательный муж, известный в научном мире человек. Если бы не крепкий тыл, кто знает, достиг бы он таких высот? Он все это понимает и ценит, поверь. Мой благоверный не раз, между прочим, говорил, как Лева тепло отзывается о тебе. Ты у него на первом месте. Это всем известно. У вас чудный ребенок, как говорят, без проблем. Внук вот-вот родится. Не гневи судьбу.

— Ты так уверенно говоришь… Почему ты так уверенно говоришь?..

Юлия Сергеевна закрыла глаза, снова представляя себя невестой, спускающейся в длинном белом платье по ступенькам дворца бракосочетания. Воспоминания действовали успокаивающе, уносили ее из тревожной, разрушенной реальности. Ей тогда казалось, что она плывет, подхваченная невидимой силой, но вот-вот взлетит — такая была легкость и ощущение безграничного, бесконечного счастья. Она смотрела на Леву, идущего рядом, и не могла представить, что все могло бы сложиться по-иному. Неужели они могли бы прожить друг без друга? Нет, не могли. Потому что он и она — две половинки целого, неразрывного. Не нужны клятвы — все ясно без слов. Почему она так четко помнит те свои ощущения, а когда спрашивает об этом у Левы, он отшучивается, что волновался слишком сильно, чтобы что-то запомнить.

— Свадьба… Я не помню практически ничего, — улыбаясь, говорил он и сводил брови на переносице, силясь припомнить хоть какие-то детали. — Помню, как подъехали к твоему дому, как подружки выстроили непроходимый заслон. Друзья выставляли на каждую ступеньку бутылки шампанского, а твоя Надя была самой решительной. Она требовала все новых проявлений нашей состоятельности, и мне казалось, что ты живешь не на третьем, а на сотом этаже. Помню, что я только и был способен на то, чтобы глупо улыбаться… Как оказался в твоей комнате — не знаю. Ты показалась мне белым облаком, сошедшим с небес. Я боялся прикоснуться к тебе. Ты взяла меня под руку, и я подумал, что ты обязательно почувствуешь, как я дрожу от волнения. Мне было стыдно, что я — будущий глава семьи, не в силах совладать с этим… Регистрация, ресторан, свадебное застолье — все смутно. Остается только наша первая ночь…

Юлия Сергеевна снова ощутила, как сердце бьется, вырывается из груди. Она покраснела и улыбнулась: она ничуть не изменилась. Смутить ее всегда было легко. Юлия никогда и ни с кем не говорила на сокровенную тему, считая, что это личное — касается только ее и мужа. Это давно считалось несовременным, но Юлия придерживалась собственных правил. Даже с лучшей подругой все ограничивалось поверхностными разговорами. Лева стал ее первым мужчиной. Она надеялась, что и последним. И сейчас она не могла представить, что его место может занять другой. Это было нереально, как если бы утром случился закат, зимой сквозь толщу снега пробились ромашки. В голове Юлии Сергеевны, один за другим возникали новые примеры. Но реальность казалась еще более абсурдной: сегодня Лева ушел.

Она заканчивала готовить ужин, когда он зашел на кухню и со странным выражением лица стал наблюдать за ней. Кажется, аромат горячих драников не вызывал в нем привычной реакции. Лев сел за стол, потянулся к пачке сигарет. Он позволял себе курить дома лишь в исключительных случаях. Юлия улыбнулась, вытирая руки о полотенце.

— Что ты, Левушка? Неприятности на работе? Она знала, как для него важно все, что происходит в его институте. Кресло директора позволяло осуществить планы, вынашиваемые давно, но в тоже время обременяло многочисленными обязанностями, часто совершенно не связанными с наукой. Бумажная рутина и невежественность чиновников больше всего раздражали мужа. Он требовал ответственности, профессионализма и от своих сотрудников, за что снискал славу бескомпромиссного, порой тираничного руководителя. Но собственная полная отдача делу сглаживала острые углы взрывного характера Льва Николаевича Щеголева. Его уважали, ценили, были рады возможности работать с таким директором.

Юлия Сергеевна знала, что муж частенько возвращался с работы в скверном расположении духа. И причиной тому было очередное выяснение отношений между ним и подчиненным. Щеголев требовал четкого выполнения обязанностей каждым сотрудником, начиная с себя и заканчивая лаборантом, уборщицей. Зачастую он выражался достаточно жестко, мог обидеть человека, а потом страдать от этого. Поэтому, глядя на мрачное лицо мужа, Юлия Сергеевна предположила, что он в который раз сорвался и теперь его съедает чувство вины.