Вот тут-то и заключалась ловушка, которую Юлия сама себе устроила. С ноября прошлого года она была свободной женщиной. У нее лежала копия свидетельства о разводе, которая первое время постоянно попадалась ей на глаза всякий раз, когда Щеголева открывала секретер. Но в душе она так и осталась женщиной, верной единственному мужчине. И хотя в первый момент осознания предательства она сказала себе, что ему больше нет места в ее сердце, жизнь доказывала обратное. Ей не хотелось думать о нем плохо, ей не хотелось мгновенно начать флиртовать, обращать на себя внимание, а то, что она была женщиной эффектной и не по годам моложавой, Юлия знала. Пожалуй, если бы не настойчивость Андреевой, она бы никогда не попала в салон Рогозина. Она бы ни за что не решилась на ужин с ним буквально в первый день знакомства. Она не давала ему ни малейшего повода надеяться на продолжение, ведь подсознательно она по-прежнему хранила верность мужу. Мужу, который словно растворился в огромном городе, жил где-то с другой женщиной и наверняка не вдавался в раздумья о моральной стороне происходящего. А вот Юлия, сама того не желая, размышляла об этом. Вернее ее воспаленное воображение играло с ней, постоянно возвращая ее в прошлое. Оно постоянно напоминало, что она провела двадцать лет со Щеголевым, и то, что она осталась без него на какое-то время, ничего не меняло.

И вдруг наступил момент, когда Юлия разрешила себе сделать необычный шаг. Шаг женщины, которая хочет снова почувствовать себя не столько заботящейся, сколько принимающей неограниченные порции внимания. Внутренний голос умолк, словно желая узнать, к чему приведет подобная непростительная вольность. К тому же Дмитрий вел себя странно: то не выпускал ее из вида, был настойчив и убедителен. То почему-то исчез — не звонил, не искал встреч. Юлия решила, что молодому мужчине представился шанс более интересно проводить время, и стала забывать о нем. При этом она не обижалась, не пыталась разобраться в забвении. Напротив, она испытывала чувство благодарности к Рогозину, позволившему ей снова ощутить себя женщиной, способной вызвать восхищение, пусть даже кратковременное. Но Дмитрий снова дал о себе знать. Снова красиво, вкрадчиво произносил явно заранее заготовленные фразы, и она позволила уговорить себя.

Медленно спускаясь по ступенькам подъезда, где все, кажется, подглядывало за ней, Юлия уже точно знала, зачем согласилась на свидание. Она хотела побыть на месте Щеголева. Каково это — роман за спиной близкого человека? Да, да! Она испытывала любопытство, бороться с которым почему-то не хотелось. Образно говоря, она стояла перед дверью, как та очередная жена Синей бороды, сжимая в руках заветный ключ. Но в сказке был четкий запрет мужа, а Щеголева выдвигала его исключительно по собственному желанию. Приключение, в которое ввязывалась Юлия, могло ей помочь ощутить то, что познал Лев. Юлия все еще находилась во власти ощущения своей неразрывной связи с этим мужчиной. Это было жизненно необходимо! И то, что они находились в разводе, значения не имело. Юлия была в двух шагах от измены, и сознание этого щекотало ей нервы. Она испытывала легкое возбуждение и даже была готова принять поцелуй Дмитрия, если он решится на это в первые секунды их встречи. Наверняка Рогозин никогда не поймет, как много для нее означает каждое прикосновение, каждое слово — все, что будет происходить в этот вечер. «Пусть он поцелует меня!» Это была последняя мысль, промелькнувшая в голове Юлии, перед тем как открыть дверь подъезда и шагнуть навстречу запретному и манящему.

Но Дмитрий лишь улыбнулся и предупредительно распахнул перед ней дверь роскошного авто, а в следующее мгновение ее окружила роскошь кожаного салона, волнующая музыка и аромат роз, которые были, казалось, повсюду: в корзинах на полу, у заднего стекла, на вычищенных ковриках. Юлия осторожно подтянула ближе ноги, заметив, что наступила на цветок, но Дмитрий во время ее восторженного полета успел занять место рядом и слегка пожал ее руку.

— Не переживайте. Этому цветку повезло — он благоухает для вас, а место не имеет значения: хрустальная ваза или пол лимузина. Главное — вы обратили на него внимание, — Рогозин слегка наклонился к Юлии и добавил шепотом ей на ухо: — Сказочно выглядите!

— Заслуг стилиста умалять не будем? — кокетливо поправляя прическу, спросила Щеголева.

— Ни в коем случае! — засмеялся Рогозин.

— Куда мы едем?

— В восхитительный японский ресторанчик. Небольшой, уютный, из окон которого открывается прекрасный вид на реку.

— На реку? — Юлия насторожилась, ощутив, как недобро затрепетало сердце.

— Да. Просыпающаяся от зимнего сна река. Романтики будет достаточно и музыки, которая словно создана для свиданий. Возражений нет?

— Нет, — неуверенно произнесла Юлия.

— Вы можете изменить наш маршрут, — заметив это, сказал Рогозин. — Все в ваших руках. Что вас беспокоит, что-то не так?

— Едем, просто я волнуюсь, — Щеголева действительно волновалась, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди.

Они проехали несколько городских кварталов, миновали небольшой мост над рекой, выехали на загородную трассу и вскоре, свернув с шоссе, въехали в огромный сосновый бор. Юлия все это время не обращала внимания на дорогу, разговаривая с Дмитрием. Она нарочно отвлекалась, стараясь не замечать меняющуюся картину за стеклом. Юлия рассказывала ему о своих впечатлениях от поездки в Швейцарию, от сказочного отдыха. Рогозин задавал вопросы, она с удовольствием отвечала и не заметила, как волнение постепенно улеглось, и стало казаться, что все, наконец, на своих местах. Она именно там и с тем человеком, который должен быть рядом в сложившейся ситуации. Она почувствовала себя уютно. Щеголева будто попала в другое измерение, где жила совершенно другой жизнью. И она словно была другой, забывшей о возрасте, привычках, обо всем, что связывало ее с прошлым. Рогозин не входит в круг ее давних знакомых, а значит, никогда не будет ни словом, ни делом возвращать ее туда. Это было необыкновенно — осознавать, что ты можешь на время сбросить с себя этот привычный груз. Казалось, что все только начинается, а голубые глаза Рогозина смотрели проникновенно и настраивали на теплое, непринужденное общение. Ей было с ним легко, свободно. Первая встреча в салоне была полна неудобства, зажатости. Щеголева вела себя и тогда раскрепощенно, но только ей было известно, чего это стоило.

Сейчас все было иначе. Юлия не ощущала, что Дмитрий вообще из другого поколения, он говорит интересно, умно, его вопросы и комментарии уместны. Разница в возрасте кажется недостойной внимания. Она стерлась и не дает о себе знать. Юлия легко поддерживала плавный ход беседы, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Дмитрия в зависимости от того, как он воспринимает услышанное, сказанное. Она всматривалась в красивые, правильные черты, стильно уложенные волосы, стянутые сзади резинкой. Раньше она бы непонимающе, скептически скривила рот, увидев мужчину с длинными волосами. Она не любила проявление женского во внешнем облике лиц противоположного пола. Но Рогозину невероятно шел и этот хвост густых, длинных каштановых волос, и маленькая сережка в ухе и тонкие брови, изящно изогнувшиеся и выражающие легкое удивление. И то, что он не переносил запаха сигаретного дыма, как и она сама. Юлия заметила, что пытается находить что-то общее во вкусах, взглядах на жизнь. Периодически она вставляла в ход их неспешной беседы проверочные тесты. И каждый из них приводил к одному результату — их вкусы были очень близки.

— Я тоже с таким удовольствием оказался бы среди безмолвия заснеженных гор, — с оттенком грусти произнес Рогозин, когда тема отдыха Юлии на горнолыжном курорте была исчерпана. — А вместо этого скоро улетаю в Париж на конкурс парикмахерского искусства.

— Париж! Какая экзотика! — Юлия совершенно искренне всплеснула руками, на мгновение закрыла глаза. — Боже мой, это моя мечта. Она уже не розовая — алая! Успела покраснеть от давности.

— Поедемте со мной! — Рогозин утвердительно закивал головой в ответ на удивленный взгляд Юлии. — Все расходы за мой счет. Предлагаю вам четыре дня в сердце Франции.

— Не искушайте, — с мольбой тихо произнесла Щеголева.

— Я только начал, — улыбнулся Дмитрий.

— Во-первых, меня просто выгонят с работы. Во-вторых, я не могу вам позволить истратить на меня такую кучу денег. В-третьих…

— Ни одной уважительной причины вы не назовете, дорогая Юлия. Потому что, когда душа рвется в другой мир, когда она жаждет приключений, странствий, ей нельзя отказывать.

— Это что-то из сказочного, нереального, а я, знаете ли, привыкла смотреть на мир без розовых очков. Я всегда точно знаю, что могу и о чем лучше не мечтать. Так легче.

— Вы настолько контролируете свою жизнь?

— Как любой нормальный человек.

— Но ведь это ужасно.

— Что именно? — улыбнулась Юлия.

— Ужасно то, что вы находитесь в постоянном напряжении.

— Неправда. Самоконтроль и нервное напряжение — это не одно и то же.

— Вы всегда так серьезны?

— Нет, Дима. Скорее всего, я пытаюсь напустить на себя серьезный вид, черпая из него уверенность.

— По-моему, мы уже вышли из периода неловкостей и зажатости. Или мне показалось? — спросил Рогозин, внимательно глядя на Щеголеву.

— Вышли, вы правы.

— Осталось перейти на «ты», и тогда можно с уверенностью сказать об этом.

— Скорее всего, — Юлия отвела взгляд, впервые за время дороги, разглядывая картину за стеклом. Именно в это время машина свернула с шоссе на довольно узкую дорогу в сосновом бору. Высокие деревья мелькали за окном, словно коричневый частокол забора. Щеголева почувствовала, как внутри все поднялось и застыло, вызывая неприятное ощущение тревоги. На то было несколько причин: во-первых, Юлия не любила, когда приходилось ехать в лесу. Она не переносила мелькания деревьев, постоянно думая о необходимости маневрировать и мастерстве водителя. Ей казалось, что машина вот-вот заденет капотом одно из них, поэтому, находясь в напряжении, она крепко держалась за ручку двери. И на этот раз Щеголева почувствовала, что погружается в сиденье, стараясь сохранять на лице непринужденное выражение. Во-вторых, она поняла, что знает это место, хотя была здесь очень давно. Оно невероятно преобразилось благодаря построенному ресторану, облагородившему одно из мест дикой природы.

Еще в студенческие годы она выбиралась сюда, идя в тени высоких сосен к песчаному пляжу, намытому быстрой рекой. Это было место отдыха тех, кто не мог позволить себе поездку на море, кто просто спасался от жаркого, отупляющего в летнее время года города. Здесь всегда было многолюдно, шумно и не очень уютно. Но Юлия была рада возможности хоть так провести выходной или просто пару часов. Ее семья тоже не отличалась достатком, да и летняя сессия, а потом отработка в институте не позволяла мечтать о бескрайнем море. К тому же она никогда не приезжала сюда одна — только с Левой. Это было место их первого свидания, место, где они позволяли себе немного расслабиться, резвясь в воде и ощущая необыкновенную легкость от состояния влюбленности. Своеобразная слепота, снисходившая на них в ту пору, словно стирала все, что происходило вокруг. Они не замечали никого, ничего — все было неважно, все, кроме чувств, слов, взглядов, прикосновений.

Именно здесь однажды, когда солнце уже садилось, а Юлии давно полагалось быть дома, Щеголев сделал ей предложение. Она никогда не забудет этот оранжево-красный закат, разлившийся по горизонту и сверкающей поверхности реки. Навсегда останется с ней необыкновенное чувство полета и невесомости, оторвавшей ее от земли, позволившей воспарить над потемневшим бором, прощальными лучами небесного светила. И до сегодняшнего вечера сосновый бор, река, узкие тропинки между деревьями, утоптанные тысячами пар ног, были связаны с воспоминаниями о той поре, когда зарождалась, крепла их с Левой любовь.

Они перестали приезжать сюда, когда Щеголев стал считать, что это место не соответствует его новому статусу. Он — доктор наук, не мог позволить себе, своей семье находиться в обществе сомнительных любителей загара, пива и шумных игр на воде. То, на что раньше закрывали глаза, чего не существовало из-за наполненности собственными эмоциями, разлучило их с таким важным для них местом. Оно незаметно ушло из их жизни, оставшись в воспоминаниях. Со временем совершенно иные проблемы, вопросы становились во главу угла. А с того момента, когда Щеголев стал директором научно-исследовательского института, получив звание академика, местом их отдыха стала база на морском побережье, куда приезжали сотрудники института, научные работники из других городов. Здесь все соответствовало уровню, о котором теперь так заботился Лев. И Юлии нравилось это изменение: вместо протоптанных тропинок с сосновыми шишками и иголками — аккуратно выложенные брусчаткой дорожки, вместо обычного покрывала, расстилаемого на измятую траву, — лежаки и зонтики от солнца, предупредительно расставленные во избежание неудобств. Не нужно заботиться о еде — столовая обслуживала своих посетителей по высшему классу, даже с полдником для детей. А вечером — кинофильмы в летнем кинотеатре, творческие встречи с актерами, деятелями науки и искусства, с удовольствием приезжавшими к интеллигентной, благодарной аудитории.