К его удивлению, она вдруг ударилась в слезы, глядя на него с такой болью в ореховых глазах, что сердце сжалось. Она открыла рот, потом закрыла, словно не в состоянии облечь в слова те чувства, которые хотела выразить. Вместо этого резко развернулась и убежала.

– Ад и все дьяволы! – прорычал Деймиан, глядя ей вслед. – Ох уж эти женщины со своими слезами! Вечные нарушители упорядоченного мужского существования.


После полуденной трапезы снова зарядил дождь. Темный, мрачный день являлся отражением меланхолии Деймиана. Он стоял на маленькой поляне в лесу, рядом с местом, где был похоронен его дед, не вполне уверенный, какие чувства должен испытывать. Деймиан никогда не видел Деда. Для старого барона мать Деймиана и он сам не существовали. Он не хотел их знать. Гнев за такое пренебрежение ярко пылал в душе Деймиана. Он видел, что с бастардами обращаются очень уважительно. Живя в доме Майкла Шеллона, он был свидетелем того, что с Гийомом и Саймоном обращались так же, как и с Джулианом. Они были сыновьями Шеллона, и хотя незаконнорожденность запятнала их рождение, Гийом и Саймон никогда не чувствовали себя непрошеными или нежеланными в обширных владениях Шеллона. Зато Деймиан, будучи законным сыном благородного рыцаря, всегда чувствовал себя так, будто это он настоящий бастард. Просто потому, что дед не признавал брак его родителей и отвергал само его право на существование.

Деймиан не знал, почему это так его волнует. Много раз он размышлял на эту тему, пытаясь определить, что он об этом думает. Он надеялся встретиться со своим дедом и обрести некоторый мир в этом вопросе, преследующем его. А теперь старик мертв. Деймиан остался с пустотой, с какой-то неопределимой печалью. Разумеется, он не должен чувствовать ничего к тому, кто отвергал саму его жизнь. Но как ни странно, глядя на земляной холмик с положенным сверху камнем, Деймиан печалился, оставшись с вопросами и мыслями о том, что могло быть, вернись он раньше.

Он услышал справа ее тихие приближающиеся шаги, но притворился, что не ведает о ее присутствии. Тема Эйтин Огилви и ее истинного положения в жизни его деда была, в лучшем случае, щекотливой. До сих пор Деймиан избегал этого вопроса, убежденный, что она солгала насчет того, что является баронессой Лайонглен. В настоящее время это не имело большого значения. Она легко не откажется от своего обмана, а нужно так много сделать, чтобы обеспечить безопасность крепости. Затеять сейчас борьбу с Эйтин – не дело. Ему нужна ее поддержка для того, чтобы завоевать уважение и доверие вилланов и крепостных Глен-Эллаха.

Несколько минут она стояла тихо, словно не желая нарушать его уединение. Наконец протянула ему камень размером с ладонь. Он взглянул на него, тронутый этим жестом.

– Мы добавляем по камню к могиле каждый раз, когда приходим сюда. Пусть они знают, что мы их помним и бережно храним в своей памяти, – объяснила она.

Несколько мгновений он смотрел на камень, потом взял его. Наклонившись, осторожно положил на середину холмика. Нахмурившись, отметил, что там лежат кости одного или нескольких мелких животных.

– Какое-то жертвоприношение? – озадаченно спросил он.

– Ох, да нет же. Странно, но кошки приходят сюда, чтобы посидеть на камнях. Думаю, это потому, что камни теплые, удерживают солнечное тепло. Они притаскивают сюда кроликов и другую свою добычу.

Деймиан закрыл глаза и поднял лицо к дождю, позволяя каплям омывать его. С одной стороны, он был рад, что она пришла, позаботилась о том, чтобы принести для него камень. С другой стороны, слегка раздражен, ибо ее присутствие вызывало все те проклятые вопросы, с которыми Деймиан сейчас был не в настроении встречаться.

– Что он был за человек? – наконец спросил Деймиан, открывая глаза.

Она была так прекрасна в торжественной печали, со слезами на глазах. Почему ему казалось, что эти слезы из-за него, а не из-за Гилкриста Фрейзера? Темно-зеленая шерстяная накидка, отороченная черным волчьим мехом, обрамляла ее восхитительное лицо. Вспышки воспоминаний о том, как она, обнаженная, склоняется над ним в лунном свете, изгибается навстречу приближающемуся взрыву наслаждения, зажгли кровь. Ничего на свете Деймиану сейчас так не хотелось, как уложить ее на эту холодную землю и погрузиться в горячее волшебство ее нежного тела. Вместо этого он спрашивает о человеке, который был его дедом.

– Когда-то я считала его добрейшей душой. Он стал нашим опекуном после того, как мама с папой умерли от жестокой лихорадки, которая поразила несколько гленов. – Эйтин поплотнее закуталась в накидку, защищаясь от холода дождя, от холода воспоминаний. – Потом я узнала, что он вычеркнул из своей жизни единственную дочь. Это заставляет меня задуматься, хорошо ли на самом деле я знала его. Пожелай я выйти замуж против его воли, полагаю, он точно так же отвернулся бы от меня. Не представляю, как можно не тревожиться за тех, кого любишь: как им живется, живы ли они, здоровы ли? Такой поступок кажется слишком бессердечным. Теперь я боюсь, что вся моя жизнь была построена на лжи.

Едва произнеся эти слова, она осознала, в какую ловушку загнала себя. Зеленые крапинки в ее расширившихся глазах стали еще заметнее, Эйтин пожалела, что использовала слово «ложь».

Уголок его рта дернулся в язвительной насмешке.

– Говорят, признание облегчает душу, Эйтин. Не хочешь рассказать мне о своем браке?

Она выпрямилась и пронзила его гневным взглядом – ни дать ни взять принцесса.

– Я приберегу все свои признания для дяди Малькольма, священника кинмархской церкви.

– Принцесса Эйтин! – Викинг подбежал, упал перед ней на колени и стукнул себя кулаком в грудь. – Прибыли всадники.

– Эйнар, встань с колен. – Эйтин закатила глаза. – Прах всех святых и грешников, неужели опять Динсмор?

– Нет, принцесса. Стяг серебристый, с лазурной дугой и тремя золотыми снопами… это Филан Комин, – сообщил Эйнар.

Раздражение слабо шевельнулось в душе Деймиана.

– Еще один ваш поклонник, принцесса?

Она тяжело сглотнула, в глазах застыла боль и тревога.

– Когда-то я считала его таковым. Теперь у меня хватает ума понять, что я – всего лишь пешка в игре за власть, в которую он играет с Динсмором и Брюсами. Все они желают заполучить эти земли. И самый легкий путь – как они считают – через меня. Я уже давно твердо решила не позволить этим кланам использовать меня для достижения своих целей. Брюсы хотят укрепить свое положение в этой части Высокогорья. Комины и Кэмпбеллы делают все возможное, чтобы не допустить этого. Оба воспользуются своим преимуществом над другим, если им удастся наложить свои жадные лапы на Лайонглен. Роберт Брюс наконец женился в прошлом году на Изабелле, дочери графа Мара, поэтому Динсмор и Филан думают, что теперь поле перед ними расчистилось.

Деймиан взмахнул рукой.

– Эйнар, передай страже, что я иду.

Викинг взглянул на Эйтин, чтобы убедиться, желает ли того же она, и не сдвинулся с места, пока она не кивнула, разрешая идти. Поднявшись, Эйнар почтительно поклонился Эйтин и повернулся, чтобы идти.

– Эйнар, – окликнул его Деймиан. – С этого момента и впредь, когда я буду отдавать тебе приказ, ты будешь выполнять его. И не будешь обращаться к леди Эйтин за распоряжениями. Это понятно?

Великан кивнул.

– Все в Лайонглене под вашим началом, лорд Рейвенхок. Только я – не часть Лайонглена. Я – личная почетная охрана принцессы Эйтин. Я служу ей. Только ей. Ей я присягал на верность.

Деймиан шагнул вперед, но Эйтин положила ладонь ему на руку и мягко удержала.

– Эйнар, отныне ты будешь подчиняться приказам лорда Рейвенхока. Он теперь здесь хозяин. Я уверена, он не даст никаких распоряжений, которые противоречили бы моим желаниям.

– Слушаюсь, принцесса. – В светло-голубых глазах читалось колебание, когда викинг взглянул на Эйтин.

Она продолжала сжимать руку Деймиана до тех пор, пока Эйнар не ушел.

– Я провела почти десять лет, пытаясь изменить его отношение к себе. За все эти годы мне не удалось даже добиться, чтобы он перестал называть меня принцессой.

Деймиан накрыл ее ладонь своею.

– Что ж, ладно, принцесса. Идемте приветствовать вашего поклонника.


Джулиан Шеллон сидел за хозяйским столом, снова скрестив ноги и положив их на край стола. Увидев Эйтин, Джулиан вскинул черную бровь и опустил ноги на пол. Эйтин подавила улыбку, вспомнив слова Моффета, что Тамлин говорит «да» или «нет» этому властному воину, а потом поступает, как ей угодно. Она гадала, легко ли кузине справляться с Драконом, раздумывала, не следует ли ей придерживаться такой же тактики с Деймианом.

Печаль вернулась. Тамлин, возможно, и сходит с рук такое поведение, но лишь потому, что лорд Шеллон любит ее. Эйтин же не имеет такой власти над Сент-Джайлзом.

– Будем действовать как раньше, Эйтин. Ты не разговариваешь с этим человеком. Я сам веду беседу. Ты отвечаешь ему, только если я дам разрешение, – велел Деймиан.

Эйтин поджала губы, негодуя на такое обращение.

– Я привыкла говорить, когда считаю нужным, лорд Рейвенхок. Я выступала за весь этот глен почти половину своей жизни.

– А теперь это делаю я, а ты обращаешься ко мне за руководством, принцесса. – Он почти толкнул ее в кресло леди-хозяйки, затем сел сам, двойные двери распахнулись.

Филан Комин вошел решительным шагом, трое его людей – следом. Его хитрые голубые глаза окинули быстрым оценивающим взглядом как Шеллона, так и Рейвенхока. Взгляд прошелся по Эйтин, но не задержался надолго. Как она и сказала Деймиану, подлинный интерес для Филана представляет Глен-Эллах, а не она.

Филан по-прежнему казался Эйтин красивым мужчиной, почти таким же красивым, как Сент-Джайлз, только его мужественность бледнела по сравнению с мужественностью Шеллонов. Эти норманнские воины излучали какую-то невероятную жизненную силу, и их внешность была настолько яркой, что мало кто из мужчин мог с ними сравниться. И дело не только в физической привлекательности. Была какая-то внутренняя сила, которая светилась в их зеленых глазах, аура рожденных повелевать. Все принимали это как естественный порядок вещей.

Эйтин видела, что Филан тоже это понял. Вспышка недоумения, страха перед этими английскими Драконами промелькнула в его глазах, прежде чем он моргнул, чтобы скрыть свое беспокойство.

– Я вижу, это правда… Лайонглен повергнут Драконами. Я подумал, Динсмор растерял те немногие мозги, с которыми родился, когда до моей крепости дошло известие, будто внук Гилкриста принимает титул и этот феод, хотя всей округе известно, что у старика не было семьи.

Деймиан слегка вскинул бровь, показывая, что он с трудом выносит непродуманные высказывания.

– Динсмор никогда не блистал умом. – Он откинулся в кресле и развалился со скучающим видом. – По крайней мере, у вас хватило ума не заявиться сюда с какой-то небылицей об исполнении воли Эдуарда.

Филан издал смешок, но он прозвучал натянуто, неестественно.

– Не самый мудрый из поступков Динсмора.

– Итак, вы слышали о том, что я принимаю титул, и все же до конца не поверили, поскольку считали, что Лайонглен не имел наследника. Неверно. Моя мать была дочерью Лайонглена. Она вышла замуж за норманнского рыцаря. Я служил оруженосцем у лорда Майкла Шеллона, теперь служу его сыну. – Деймиан чуть нетерпеливо выдохнул, потом сложил пальцы домиком. – Такова моя история… не то чтобы я обязан рассказывать ее. Просто решил предупредить все возможные вопросы.

Филан вяло улыбнулся:

– Возможно, некоторые. Однако возникают и другие. Поймите, мы с Динсмором беспокоимся об Эйтин, поскольку она наша соседка и не имеет защиты…

– Не имеет защиты? Боюсь, тут вы ошибаетесь. Глен-Эллах был передан мне во владение Эдуардом. Теперь после Данбара он правит этой страной, а не ваш король Джон Баллиоль. Капитуляция Баллиоля – это всего лишь вопрос времени. Шеллон уже владеет Глен-Шейном, женившись на леди Тамлин. Я присягаю ему на верность как сюзерен Глен-Эллаха. Все хорошо и замечательно, а?

– За исключением того, что, по словам Динсмора, Эйтин вышла замуж за Гилкриста… – Филан был похож на собаку с костью и не намеревался легко сдаваться.

– Леди Эйтин, – поправил Деймиан.

Это сбило Филана с толку.

– Прошу прощения?

– И правильно делаете. Я поправил ваше упоминание о миледи. Она леди Эйтин. Вы говорили о ней фамильярно. Я не давал на это соизволения. – Деймиан жестом собственника взял руку Эйтин и стал играть ее пальцами.

Филан начал снова:

– Как вам будет угодно. Динсмор прислал сообщение, что леди Эйтин вышла замуж за Лайонглена…

– Я Лайонглен. – Деймиан поднял глаза на слугу, расставляющего бокалы и наливающего вино. – Присоединитесь к нам? Это хорошее французское вино, а не остатки с прошлого лета.


Эйтин металась взад-вперед по комнате, настолько расстроенная, что почти ничего не соображала. Она чувствовала, что вот-вот может потерять последние остатки самообладания. Остановившись перед очагом, Эйтин задумалась, как умудрилась настолько запутать свою жизнь. Сент-Джайлз – внук Гилкриста, она носит его ребенка, и если он узнает про ее уловки и обман, то станет презирать ее, как презирает мать Моффета. И сейчас этот несносный гордец впрямую подначивал Филана отправиться со своими подозрениями к Эдуарду.