Тони Парсонс - В краю солнца

Одной рукой девушка обняла Ника за талию, другой взяла под локоть и таким манером сняла его с мотоцикла.

Он со смехом пожал девушке руку и сказал, что очень рад с ней познакомиться. В награду она одарила моего друга широкой белозубой улыбкой и в упоении стиснула его в объятиях, словно поверить не могла своему счастью. Потом она стыдливо одернула коротенькую кожаную юбку, точно боялась, как бы он не подумал о ней чего-нибудь плохого. Я видел, что Ник слегка ошалел, хотя и пытается это скрыть.

– Она ведет себя так, будто всю жизнь меня ждала! – сказал он, и его красивое лицо расплылось в довольной улыбке.

– Да, – кивнул я, – только ты особо не обольщайся – она и с Кинг-Конгом вела бы себя точно так же. Кстати, вот он – выходит из бара.

Мы пожали друг другу руки и попрощались. Я сомневался, что когда-нибудь снова его увижу.

Однако на следующее утро Ник Казан проснулся очень поздно, и самолет «Тайских авиалиний» улетел в Лондон без него.

Чуть свет мы с господином Ботеном взяли сумки с инструментом и пошли на пляж.

Там уже кипела работа. По всему берегу – от того места, где когда-то стояли рыбные ресторанчики, до противоположного конца Най-Янга, на котором раньше ничего не было, – люди стягивали брезент со сложенных штабелями строительных материалов.

Над пляжем разносился звук, похожий на хлопанье парусов на ветру, и от него на сердце становилось легко и радостно, потому что это был звук работы – звук надежды и возрождения.

Он сулил новое начало – для острова, для пляжа и для меня.

– Позавтракаем потом? – спросил господин Ботен хриплым со сна голосом.

– Хорошо, – ответил я. – Я не голоден.

– Тогда начнем.

И, нарушая молчание только по делу, мы принялись за работу.

Раньше «Почти всемирно известный гриль-бар» состоял из нескольких столиков и стульев, расставленных на берегу между дорогой и морем. Теперь мы решили немного его расширить и построить пару помостов с крышей, которая будет защищать посетителей от солнца и дождя.

Раньше ресторан освещали только свечи на столах, редкие фонари на деревьях и елочная гирлянда, обвитая вокруг входной арки. Теперь госпожа Ботен, которая любила гирлянды и свято верила в их магическую силу, решила украсить все деревья на нашем пяточке пляжа нитями разноцветных огней, а значит, электричество следовало провести к самому морю. Мы надеялись, что новый «Почти всемирно известный гриль-бар» будет просторнее, лучше, светлее, а гирлянд станет гораздо больше.

– Но хлеба по-прежнему не будет, – сказала госпожа Ботен.

Она принесла мне на завтрак горячий пад-тай, завернутый в тонкий, как вафля, омлет, и мы рассмеялись, вспоминая мой первый день на пляже Най-Янг. Когда госпожа Ботен ушла, я взглянул на маленький шаткий навес, который про себя называл теперь «Длинным баром». Тесс подняла руку и помахала. Она делала это каждый раз, как я на нее смотрел, и в конце концов я решил, что нужно сосредоточиться на работе и не оборачиваться на нее так часто.

Солнце взошло, жара усиливалась; мы продолжали работать. Я пилил дерево для будущих навесов. По другую сторону дороги – там, где раньше была кухня, – господин и госпожа Ботен принимали заказанное мной оборудование и пытались разобраться, для чего нужны все эти ящики.

Нам повезло, что шла середина сухого сезона – самое прохладное время года. Январь на Пхукете – это ясное голубое небо, спокойное море и легкий теплый ветерок. А значит, я мог часами работать без остановки.

Первым делом надо построить два навеса, о которых уже судачит весь Най-Янг. Нелегко теперь будет другим ресторанам тягаться с нашим гриль-баром! Улыбаясь своим мыслям, я опустился на колени перед аккуратными штабелями досок, отмерил нужную длину и, прежде чем взяться за пилу, провел по доске рукой.

Мне нравилось таиландское дерево – его вид, текстура, цвет. Твердые тропические сорта, которые в Англии были бы нам не по карману, здесь стоили не дороже обычных строевых пород вроде сосны и ели. Я с наслаждением вдыхал аромат дерева, любовался насыщенными оттенками коричневого, проводил пальцами по гладкой, как стекло, поверхности. Работая с тайландским деревом в тот первый день, я не мог себе представить, что когда-нибудь привыкну к этой суровой красоте и начну воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся.

Потрудились на славу. Уже перевалило за полдень, когда жара сделалась невыносимой и я внезапно почувствовал, что больше не могу.

Господин Ботен подошел ко мне, неся в каждой руке по бутылке холодной минеральной воды, окинул взглядом результат моих трудов и удовлетворенно кивнул.

Скелет нового усовершенствованного ресторана уже начинал вырисовываться. На песке лежали доски, отмечая примерные очертания будущих навесов, а по периметру бывшего «Почти всемирно известного гриль-бара» я вбил колышки и натянул веревки: казалось, сам Най-Янг помнит, что стояло здесь прежде.

– На сегодня достаточно, – объявил господин Ботен.

– Хорошо, – согласился я, с благодарностью взял у него бутылку воды и наклонился, чтобы последний раз дотронуться до дерева.

Прочное, красивое и тяжелое.

Такое прослужит очень долго.

Тесс была уже не одна.

Рядом с ней стояли Рори с Кивой и еще кто-то – две стройных молодых фигурки. Сначала я принял их за гуманитарных работников, которые направляются дальше на север – в разоренную наводнением провинцию Бхангнга. Но когда мы подошли ближе, они помахали мне рукой, и я узнал Кай и Чатри.

– Чао-лей, – сказал господин Ботен.

– Но что они здесь делают? – спросил я.

В ответ он рассмеялся:

– Скитаются. Вечно скитаются.

Чатри взял на руки ходящего ходуном Мистера, и пес облизал ему все лицо.

– Наверное, приехали в гости, – предположил я.

Господин Ботен закатил глаза, как будто, по его мнению, ничем другим морские цыгане просто не занимаются.

Когда мы подошли к «Длинному бару», я увидел, что Кай и Чатри держат в руках сумки с Гермионой Грейнджер и снежным барсом. Они взглянули на меня и застенчиво улыбнулись. Я посмотрел на Тесс: что-то слишком неожиданно для дружеского визита…

– Им пришлось вернуться, – объяснила жена и повернулась к чао-лей. – Верно?

– Что случилось? – спросил я. – Как же ваши родственники на Сирае?

Они широко улыбнулись от смущения.

– Там нет работы, – сказала Кай.

– Ни для кого нет работы, – подтвердил Чатри.

– А как же рыбалка? – спросил я.

– Рыбаки не выходят в море, – ответил он. – Боятся призраков.

Я кивнул и потрепал мальчика по плечу. Его объяснение не показалось мне нелепым или надуманным. Я до сих пор то и дело поглядывал на море и легко мог представить, что кто-то боится обитающих в нем призраков.

– Хватит разговоров, – решительно вмешалась Тесс. – Дети хотят есть, и им нужно где-то жить.

Все это время господин Ботен смотрел на чао-лей без всякого выражения на лице. Наконец он заговорил.

– У вас в доме и так тесно, – сказал он, обращаясь к Тесс. – А у нас места много.

Жена кивнула и благодарно улыбнулась – больше обсуждать было нечего.

Из-за деревьев появился молодой мужчина в соломенной шляпе. На нем были поношенные шорты цвета хаки, грязная рубашка поло и черные кожаные туфли, которые попали сюда из какой-то другой жизни. В руке он держал сломанный зонтик. Судя по виду, мужчина только что встал с постели. Мимо его лица пролетела бабочка размером с ладонь. Он испуганно отшатнулся и тут же пошел дальше, смущенно улыбаясь.

Это был Ник.

– Уработался? – спросила Тесс.

– Вроде того, – ответил он, сонно улыбаясь. – Вот, решил остаться еще ненадолго. Все утро пытался писать.

Ник снял шляпу и запустил руку в свои всклокоченные волосы.

– Странное дело: в первый день мне казалось, что я могу написать об этом месте целую книгу. Через неделю я решил, что меня хватит на небольшой рассказ. – Он улыбнулся и пожал плечами. – А теперь мне нечего сказать.

– В общем, зря потратил такое прекрасное утро, – сказала Тесс и представила ему Кай и Чатри.

Они безразлично уставились на странного сонного англичанина в старых шортах и соломенной шляпе, сжимающего в руке сломанный зонтик.

Ник улыбнулся и погладил Мистера, которого все еще держал на руках Чатри, потом отвел глаза, снял шляпу, уставился на море и снова глянул на Кай с идиотским выражением на лице.

И тут до меня дошло.

Для меня Кай и Чатри были детьми – более взрослыми и побитыми жизнью, чем наши, но все-таки детьми.

Однако Кай была почти женщиной, и когда я увидел, как мой друг посмотрел на нее и быстро отвел взгляд, я понял, что господин Ботен прав.

Она слишком взрослая, чтобы учиться в школе.

Я вел мотоцикл на север. Ехал я медленно, потому что боялся пропустить последний поворот перед мостом, соединяющим остров с континентом. И еще потому, что позади меня сидела Тесс.

Одной рукой она обнимала меня за пояс, другой прижимала к себе пакет с едой, которую приготовила госпожа Ботен. Я чувствовал спиной тепло картонных коробок, и при мысли о том, что лежит внутри, рот наполнялся слюной.

После трех недель работы кухня будущего «Почти всемирно известного гриль-бара» представляла собой газовую горелку в помещении без крыши, но госпожа Ботен как-то сумела приготовить на ней суп с рисовой лапшой и свиной грудинкой, обжигающий рыбный карри и свое коронное блюдо – пад-тай, завернутый в тонкий, как вафля, омлет. На этой же горелке она варила обед для нас с господином Ботеном, пока мы работали. Однако еда в коробках предназначалось для Ника.

Мы не видели его с того самого дня на пляже. Пару недель назад он прислал сообщение, что переехал из отеля в Патонге в пляжный домик на северной оконечности острова. Район это был неосвоенный, и Тесс волновалась, что Ник плохо питается.

Поворот к пляжному домику, который снял Ник, – самый коварный на Пхукете. Если проехать мимо, придется пересечь мост Сарасин, ведущий в провинцию Бхангнга, а потом вернуться обратно на остров через контрольно-пропускной пункт, где дежурят неприветливые полицейские в темных очках. Я предпочитал с ними не связываться, поэтому мы внимательно следили за дорогой, стараясь не пропустить развилку.

– Вот она! – крикнула жена сквозь шум ветра.

Слева от шоссе начиналась грунтовка, терявшаяся в зарослях казуариновых деревьев. Если проехать по ней достаточно далеко, она приведет к постоянно поднятому шлагбауму. Когда-то здесь был главный офис парка Сиринат – по другую сторону казуарин начинался пляж, где мы видели морскую черепаху. Территория эта все еще охранялась законом, хотя сотрудники парка давно отсюда уехали.

Теперь о них напоминал только поднятый шлагбаум да несколько пляжных домиков под деревьями. Ничего особенного – просто бамбуковые хижины с крышей из пальмовых листьев. Стоили они дешево, и в них с удовольствием останавливались туристы. Здесь-то и поселился Ник.

– Нам куда? – спросила Тесс.

Ник писал, что занял ближайшую к морю хижину. По крайней мере мне так казалось. Но теперь я засомневался. Рядом с ней стоял маленький дамский мопед, а я не представлял себе, чтобы Ник стал ездить на чем-нибудь подобном. И все же я кивнул на нее головой.

– Похоже, он с кем-то подружился, – улыбнулась Тесс.

Настроение у меня резко испортилось. Я припарковал мотоцикл рядом с мопедом и заранее приготовился к худшему.

Но все оказалось еще хуже, чем я ожидал.

Дверь открылась, и из домика вышла молодая женщина – худая, бледная, в кожаной мини-юбке и туфлях на высоком каблуке. Когда она откинула назад свои длинные черные волосы, стало видно, что глаза у нее покраснели и блестят от слез.

Я осторожно покосился на Тесс.

Она больше не улыбалась.

Девушка забралась на пассажирское сиденье маленького мопеда и спрятала лицо в ладонях. Потом дверь снова открылась, и в проеме возникла еще одна.

Эта была, так сказать, в штатском – в футболке, джинсах и вьетнамках. Несмотря на простую повседневную одежду, профессия девушки становилась очевидна при одном взгляде на лицо. Как у всех ночных жителей, у нее была мертвенно бледная кожа, и в ярком свете полуденного солнца молодая тайка походила на вампира.

У второй девушки глаза были сухие, но лицо насупленное. Она сказала что-то первой, и в ее голосе прозвучала обида и злоба, готовая в любую минуту вырваться наружу. Я не смел поднять глаз на жену.

Встретить одну такую девицу в доме у Ника и то было бы неприятно.

Но двух… Это уже перебор.

Девушки обменялись несколькими словами, и вторая залезла на переднее сиденье мопеда. Потом дверь открылась в третий раз. Я поднял голову, ожидая увидеть Ника со смущенной улыбкой на лице, однако, как ни поразительно, на пороге стояла еще одна девушка. В грудь ей закачали столько силикона, что она стала похожа на зобастого голубя. Я ошарашенно уставился на дверь. Все это напоминало пьяный розыгрыш или попытку побить какой-то особо извращенный мировой рекорд.