Просто обними... Крепче! Разорви мои вены и артерии собой изнутри! Наполни их, затопи собой... Боже! Пожалуйста! Умоляю! Сделай это сегодня! Не дай дожить до утра! Не позволь им отобрать тебя у меня! Дай мне в последний раз надышаться тобой в полную грудь, захлебнуться твоим вкусом и запахом, слиться с твоей сладкой дрожью своей, с твоей живой, теплой, цельной и единственной сущностью – моим первозданным источником света и жизни... моей кровавой болью и черной смертью...

Ты же знала... ты всегда знала, что в нашу Вселенную нет внешнего входа! Не мы в ней, а она в нас, а значит, из этого нет выхода! Из тебя нет выхода! Из этого ада – НЕТ ВЫХОДА!!!

"Ты моя! Слышишь?! Ты моя... бл**ь! Я скорее сам тебя убью, чем позволю тебе опять от меня уйти САМОЙ!.."

Обними еще сильней! Крепче! До хруста и трещин в костях! Только не отпускай! Мне страшно! Я же свихнусь, если больше не смогу тебя чувствовать!

Ты прав... нельзя выйти оттуда, куда ты никогда и не заходил. Ведь все это время оно жило в тебе и было тобой ВСЕГДА!.. Но это не значит, что до него не возможно добраться извне...

Ты все еще чувствуешь ее? Все еще цепляешься за нее? За ее слабенькие дрожащие пальчики? Пытаешься ухватиться покрепче за ее распахнутые во всю ширь глаза, за ускользающий нежный взгляд?..

Хватит, Дэн, хватит! Пора просыпаться! Открой глаза... Разожми пальцы, отпусти и открой глаза! Не заставляй меня повторять дважды! Я буду считать только один раз... ТЫ ГОТОВ?..

Три... два... один...

...Хлопок... удар... тяжелый захлест ледяным шипящим окатом по лицу и верхней части торса...

Я начал просыпаться, когда почувствовал легкое скольжение по ногам и последующий обволакивающий холод по раскрытому телу. Но через пару секунд меня не то что выдернули резким беспощадным рывком из зыбучих волн сладко-болезненного забвения, меня буквально окунули головой в ледяную реальность. Я лишь успел дернуться, интуитивно выбрасывая вперед руки, раскрывая от шокового удивления глаза и глотая открытым ртом большой глоток воздуха, будто бы на самом деле всплыл из-под воды.

"Подъем, спящая красавица! Двух секунд бодрящего душа, думаю, тебе будет более, чем предостаточно!" - Алекс? Твою мать!

Забытая цепь рванула за руками ошейник. У меня зазвенело в ушах в унисон натянувшимся над головой железными звеньями. Я не успел сфокусировать взгляд на движущейся на меня картинке в лице Рейнольдза... Глазную сетчатку накрыли лопающиеся искры острой боли, чуть не свернувшей мне шею, впившейся в позвонки режущим ребром ошейника. Каким-то чудом, может интуитивно или почти на слепую, хватаюсь ладонями за цепь, натянутую в кольце на потолке и подтягиваясь к ней головой, как за единственной щадящей опорой.

Ручейки ледяной воды продолжали стекать под волосы, на шею, футболка намокла моментально, до самой поясницы. Часть воды, сбежавшей по обивке лежака, уже впитывалась в трикотаж спортивок на ягодицах.

"Сел на край! Живо! И не заставляй меня ждать!" – он слишком резко расслабил цепь. Я не успел сообразить, что случилось и почему падаю снова вниз...

Бл**ь, Лекс! Ты что творишь?!..

Пульс зашкаливает до трехсот ударов в минуту. Я чувствую его сумасшедшие тамтамы везде – в легких, в участившемся дыхании, в выбивающей ненормальной дрожи во всем теле... Хуже того, я никак не могу сообразить, почему меня накрыло этой тряской – из-за холодной воды, которая все еще обволакивала мою кожу скользящей липкой пленкой, впитывающей в себя холод окружающего воздуха, или из-за реакции рефлекторной паники, срезавшей в один удар мощного взрыва часть вырванного из сна сознания?

Мне не хватает хотя бы секунды, чтобы понять до конца, что же, вашу мать, происходит! Почему и какого хрена я моментально подскакиваю, беспрекословно выполняя четкий приказ Алекса? Мне страшно? Или что это за нах такое?.. Или я отчаянно цепляюсь за что-то еще? (Ты же рядом... да? Ты же меня сейчас не оставишь?)

Рейнольдз отстегивает карабин длинной цепи, дав мне несколько секунд на передышку или чтоб успеть сообразить, где я, что происходит и что не так с моим лучшим другом? Почему он ТАК себя ведет? А, главное, почему я слушаюсь и напрягаюсь каждую пройденную секунду с каждым движением его тела, рук и пальцев, отдающихся в моем теле через звон цепей и щелчки замков в карабинах.

Я не могу заставить себя поднять глаза и посмотреть в его бесчувственное сосредоточенное лицо. Я и без того прекрасно знаю, что там увижу, и что это что-то мне не выдаст контрамарки желаемого облегчения. Просто тупо смотрю вперед в немом ожидании на черную рубашку Алекса, совершенно не различая фактуры ткани и самого фасона. Просто... черная рубашка и все!

Ручейки воды продолжают стекать по лицу из волос, затекая в рот по раскрытым губам, но я не решаюсь шевельнуть хотя бы языком. Холод с ощущением влаги обостряют "сухой" привкус, напоминая об одной из самых важных потребностях организма – я хочу пить!..

Плавное движение черной тени в сторону. Время снова сжимается до микросекунд последнего отсчета, обостряя каждое чувство восприятия с осознанием в разы – в десятки раз! Я вижу Алекса! Очень четко и ясно, самой живой и осязаемой здесь фигурой. И это был не просто шаг в сторону, а привязка моего взгляда к его телу – к его движениям... к его ментальному каналу – мощного и подавляющего биополя, настолько контрастного и материального, что не понять и не пропустить его через себя даже недобровольно ты просто не в состоянии.

Едва заметное движение правой руки – белой ладони под абсолютно черной манжетой рукава. Не знаю почему, но мои глаза тянутся за ней, будто чувствую или слышу четкий мысленный приказ Лекса за несколько мгновений до его визуального отображения в своей голове. Два сомкнутых пальца – указательный и средний... коротким направляющим жестом в пол... Два шага в сторону, освобождая точку указанного места.

Мышцы натягиваются, врезаются с тугой проволокой нервных струн в кости и кожу, пропуская импульсный ток условного рефлекса по мускулам до того, как мозг успеет обработать команду в режиме критического мышления. Я уже сползаю с края топчана на полусогнутых, не понимая, что делаю и зачем. Я просто это делаю – на сжатые колени... глазами в пол... слишком поспешно, не успев сгруппироваться. Острый прострел по самым уязвимым болевым точкам, выжигающей вспышкой в пятки и до самого паха. Только успеваю приоткрыть шире рот, чтобы втянуть воздух и успеть погасить конвульсивную отдачу в голосовых связках через стон...

Бл**ь!.. Она ливанула сразу в голову, накрывая прохладной ладонью глаза, ласковым, успокаивающим шепотом в вакуумной пустоте забитого слуха...

Господи... Нет!.. Что ты делаешь? Не сейчас! Умоляю! Только не сейчас!..

Резкий рывок за цепь вверх, поднимая не только руки, но и голову. Кажется, я уже больше ничего не слышу кроме бешеной аритмии собственного сердца, в сотрясающих толчках первобытной пляски по всему телу и оглушающее шипение в ушах с ее... нежным шепотом убаюкивающей колыбельной.

"Раньше все было просто, да, Дэнни? Надебоширил, наворотил кучу дерьма, а там после тебя хоть потоп? Пусть разгребаются твои родители?" - он не торопится, хотя и не тянет время, словно знает, в какой момент что-то сделать: усилить акцент, тональность, подчеркнуть контрастность – чуть быстрее или, наоборот, притормозить, задержаться, натянуть на твоей шее стальную леску невидимой гарроты... Провести холодным лезвием заточенного под бритву медиатора по горячим струнам раскаленных нервов.

Повороты ключа в замках карабинов – отрезвляющим продолжением к его словам, звуковым и осязаемым сопровождением. И я продолжаю цепляться взглядом за его рубашку, на этот раз у груди, под воротничком... физически ощущая прессующее давление обмораживающих насквозь глаз не только на мокром лице... Он реально дробит мне череп или пытается просочиться тончайшими сверлами в "спаянные" швы черепной кости. И чем сильнее нажим с усилившимся визгом хирургической дрели, тем острее желание дернуться и закрыться руками... отбиться... заорать... Ты для этого облил меня водой? Чтобы сверла накалившись не задымили?

"Чувство безнаказанности слишком упоительно, да, Дэнни? Так привычно и комфортно не отвечать за свои поступки, списывая все на кого-то другого. Не надо особо заморачиваться и грузиться по этому поводу, а, главное, никакой ответственности за содеянное!.. Снимай футболку! Живо!.."

Даже после команды Алекса до меня не сразу дошло, что теперь можно свободно двигать руками и головой – он снял оба отрезка цепей. Тело слишком долго пробыло до этого в одном положении, как и затекшие руки, которым было теперь проще удерживать равновесие на весу , чем проделать полноценное движение вниз. Дрожь с выбивающей слабостью хлынули по локтевым суставам до самых предплечий, сковывающей ломотой неожиданной крепатуры. Меня обдало жаром по спине и затылку, как до этого окатом ледяной воды.

"Дэн, не заставляй меня повторять дважды! Ты прекрасно знаешь правила!.." – сознание с боковым зрением панически цепляются за скользящую тень в черной рубашке и черных брюках, как за единственную опору двух несовместимых для здравого рассудка источника – смертельной опасности и страховочного (если не спасительного) троса. Я слишком хорошо знаю Алекса, и то что он никогда не перейдет (в отличие от меня) допустимые грани, даже если выбранные им методы буквально разорвут мое тело на ошметки. Но я понятия не имел, какие пределы допустимых возможностей были у меня... Насколько я сам был готов погрузиться во все это... до какой предельной глубины? Где должны были разорваться мои собственные страховочные тросы – ТВОИ тросы твоей нескончаемой боли?

У меня нет времени, нет разрешения, нужной концентрации сфокусированного сознания и послушного для этого тела. Я не могу или не успеваю проследить до конца за Алексом, куда и зачем он отходит. Только получить несколько кусочков общей мозаики из определенных пазлов визуальной и звуковой картинки, чтобы собрать ее во едино и запустить программу информационного анализа. Но и он все равно не даст четких ответов на вопросы, которые я и не пытался задавать – ни в слух, ни мысленно.

Рейнольдз спиной ко мне?.. Загораживает часть стоявшего в углу у входа круглого столика? Я бы мог догадаться еще вчера, что этот стол не для моих повседневных трапез.

Стук цепей о столешницу и не больше десяти секунд заминки, чтобы взять аккуратно разложенные на ее поверхности атрибуты предстоящего акта действия. Неспешные движения и почти расслабленная поза скучающего костоправа с внушительным стажем за плечами. Я как раз пытаюсь за это время подцепить подрезанными сомлевшей дрожью пальцами края подола футболки. Поворот Алекса лицом ко мне совпал с моментом, когда я натягивал мокрую ткань трикотажа себе на голову, стараясь как можно скорее стащить ее вверх. В этом и вся банальная хрень. В таком состоянии сделать что-то быстро и без убогих ляпов просто нереально. Где-то посередине я-таки застрял. И если бы не рывок кулака Лекса, сорвавший с моей головы этот мокрый мешок, пришлось бы провозиться самому точно не меньше минуты.

"Мало каши ел, Дэнни? Или не с тем молоком?" – он не ждёт, когда я всё доделаю сам. Без особой заботы и внимания к моему болевому пороку вторым рывком стягивает эту тряпку по моим рукам и брезгливым жестом отшвыривает за мою спину. Бл**ь, ей богу, не ожидал, что вздрогну, как от выстрела над ухом, от её противного шлепка при ударе о топчан. Или это всё из-за Рейнольдза, его наэлектризованного присутствия, движений перед моим затуманенным взглядом, подобно ожившему высоковольтному кабелю с оголёнными проводами. Изоляционной защиты больше нет, Дэнни, сорвана вместе с кожей. Просто протяни руки и ухватись, да покрепче. Ты же сам этого хотел!

«Подними руки перед собой!» - вода тоже очень хороший проводник для электричества. Если бы только знать, как по быстрому прокрутить эту плёнку… смазать каждое ощущение и каждый разряд тока по вскрытым ранам.

Я делаю всё, почти без запинки, хотя и кажется, что туплю. И мне не нравится, как я при этом возможно выгляжу со стороны. Но разве сейчас этого кого-то еб*т? Мне бы как-то продержаться предстоящую вечность, успев зацепиться сознанием за излом во времени и двух точек сплетающейся боли и боли…

Стальной стержень-трубка длиной в десять дюймов и диаметром в один с двумя кольцами-замками на обоих концах и третьим по центру – современная колодка-распорка? Алекс закрепляет её на моих наручниках натренированными и весьма завораживающими движениями.

«Лицом в пол! Руки вперёд на всю длину! И учти, Дэн. Если вдруг обмочишься или проблюёшь, будешь убирать всё сам, без перчаток!» - твою мать, Лекс! Надеюсь, тебе хватило ума отключить запись на видеокамерах? И спасибо, что напомнил о том, что я ещё не ходил в уборную.