Элизабет Хойт - В объятиях графа

Граф нахмурился, увидев снаружи пустую дорогу:

– Где ваша карета?

– У меня ее нет, – ответила она довольно едко. – Из деревни я шла пешком.

– А, конечно, – сказал он. – Подождите здесь. Я распоряжусь, чтобы подали мою карету.

Анна начала было протестовать, но он уже сбежал вниз по ступенькам и широкими шагами направился в сторону конюшен, оставив ее с собакой в качестве компании. Пес заскулил и сел. Она погладила его уши. Вдвоем они ждали в молчании, слушая, как ветер колышет верхушки деревьев. Неожиданно пес навострил уши и встал.

Карета выехала из-за угла и остановилась перед лестницей. Граф вышел из нее и открыл Анне дверь. Дог начал энергично спускаться вниз по парадной лестнице впереди нее.

Лорд Свартингэм сердито посмотрел на пса:

– Не ты.

Собака опустила голову и встала рядом с ним. Анна подала руку в перчатке графу, когда он помогал ей подняться в карету. На мгновение сильные мужские пальцы сомкнулись вокруг ее кисти; затем разжались, и она села на красное кожаное сиденье. Граф наклонился и заглянул в карету.

– Вам не нужно завтра приносить себе обед. Вы будете обедать со мной.

Он сделал знак кучеру, прежде чем она успела поблагодарить его, и карета, покачиваясь, покатилась вперед. Анна вытянула шею, чтобы оглянуться. Граф все еще стоял перед ступеньками с огромным псом. По какой-то причине это зрелище наполнило ее грустным одиночеством. Анна покачала головой и снова посмотрела вперед, ругая себя. Граф не нуждался в ее жалости.

***

Эдвард наблюдал, как карета свернула за угол. У него появилось тревожное чувство, что он не должен выпускать маленькую вдову из поля зрения. Ее присутствие рядом с ним в библиотеке в этот день было странно успокаивающим. Он состроил про себя гримасу. Анна Рен не для него. Она принадлежит к другому классу, и, более того, она уважаемая вдова из деревни. Она не изощренная светская леди, которая могла бы рассматривать возможность любовной связи вне супружества.

– Пойдем. – Он похлопал себя по бедру. Собака последовала за ним обратно в библиотеку.

Комната вновь стала холодной и унылой. Почему-то она казалась теплее, когда миссис Рен сидела здесь. Он обошел палисандровый стол и заметил что-то на полу. Наклонившись, он поднял носовой платок – белый, с вышитыми в уголке цветами. Фиалки, возможно? Трудно сказать, так как они были несколько однобокими. Эдвард поднял ткань к своему лицу и вдохнул. Она пахла розами.

Держа платок, он подошел к темному окну. Его поездка в Лондон прошла довольно удачно.

Ричард Джерард благосклонно принял его сватовство к своей дочери. Джерард был всего лишь баронетом, но из старинной и известной семьи. У его матери было семь детей, пятеро из которых дожили до взрослого возраста. Также Джерард владел маленьким незакрепленным поместьем, граничащим с землями Эдварда в Северном Йоркшире. Баронет отказывался добавить эту землю к приданому старшей дочери, но можно ожидать, что позже он согласится. В конце концов, Джерард получит графа в качестве зятя. Довольно неплохой последний штрих. Что же касается девушки…

Мысли Эдварда остановились: какое-то ужасное мгновение он не мог вспомнить, как ее зовут. Затем его осенило: Сильвия. Конечно, Сильвия. Он провел наедине с ней совсем немного времени, но убедился, что партия девушке приятна. Он спросил ее напрямик, вызывают ли у нее отвращение его оспины. Она сказала, что нет. Эдвард сжал пальцы в кулак. Было ли это правдой? Или она солгала по поводу оспин, и он был одурачен так же, как в прошлом. Девушка вполне могла ответить ему то, что он хотел услышать, и он не сможет сейчас выяснить ее истинное отношение. Но какой у него выбор? Быть неженатым и бездетным всю оставшуюся жизнь из-за страха возможной лжи? Такая судьба была для него неприемлема.

Эдвард сцепил руки и провел пальцем по коже. Он все еще держал носовой платок. Мгновение он смотрел на него, потирая ткань большим пальцем, затем аккуратно сложил платок и положил на стол.

Он вышел из комнаты большими шагами, собака следовала за ним по пятам.

***

Прибытие Анны домой в великолепной карете вызвало ажиотаж в доме Ренов. Она видела бледное лицо Фэнни, маячащее между занавесками гостиной, когда кучер остановил лошадей около дома. Она подождала, пока лакей опустит вниз откидные ступеньки, а затем смущенно вышла из кареты.

– Спасибо вам. – Анна улыбнулась молодому лакею. – И вам тоже, Джон, – сказала она кучеру. – Я сожалею, что доставила вам всем столько беспокойства.

– Никакого беспокойства, мэм. – Кучер коснулся кончиками пальцев края своей круглой шляпы. – Мы рады доставить вас домой целой и невредимой.

Лакей прыгнул на запятки кареты, кучер, кивнув Анне, гикнул на лошадей. Едва карета отъехала, матушка Рен и Фэнни, спотыкаясь, выбежали из дома, чтобы засыпать ее вопросами.

– Граф отправил меня домой в своей карете, – объясняла Анна, когда шла по дорожке в дом.

– Ну и ну, какой добрый человек! – воскликнула ее свекровь.

Она подумала о способе, которым граф приказал ей взять карету. «Вполне». Она сняла шаль и шляпку.

– Значит, вы видели самого графа, мэм? – спросила Фэнни.

Анна улыбнулась девочке и кивнула.

– Я никогда не видела графа, мэм. Какой он из себя?

– Он такой же мужчина, как любой другой, – ответила Анна. Но она не была уверена в собственных словах. Если граф такой же, как любой другой мужчина, тогда почему она испытывает такое странное желание провоцировать его на спор? Никто из знакомых ей мужчин не вызывал у нее желания бросать им вызов.

– Я слышала, что у него на лице ужасные следы от оспы.

– Фэнни, дорогая, – воскликнула матушка Рен, – внутренний мир человека гораздо более важен, чем его внешняя оболочка.

Они все обдумывали это благородное замечание некоторое время. Фэнни наморщила лоб, размышляя над услышанным.

Матушка Рен откашлялась.

– Я слышала, что оспины у него в основном на верхней половине лица.

Анна подавила улыбку.

– У него действительно есть оспины на лице, но на самом деле они не очень заметны. Кроме того, у него красивые густые черные волосы, выразительные темные глаза, его голос очень привлекателен, даже красив, особенно когда он говорит тихо. Он довольно высок, с широкими мускулистыми плечами. – Она резко остановилась.

Матушка Рен странно на нее посмотрела. Анна стянула свои перчатки.

– Ужин готов?

– Ужин? О да, ужин должен быть готов. – Матушка Рен прогнала Фэнни на кухню. – У нас есть пудинг и чудесно зажаренный цыпленок, который Фэнни купила по довольно выгодной цене у фермера Брауна. Она, знаешь ли, оттачивала свои навыки заключения сделок. Мы решили этим угощением отпраздновать твое трудоустройство.

– Как мило. – Анна начала подниматься по ступеням. – Я переоденусь.

Матушка Рен положила ладонь ей на руку.

– Ты уверена в том, что делаешь, моя дорогая? – спросила она тихим голосом. – Иногда у леди определенного возраста возникают… ну, мысли о джентльменах. – Она помедлила, затем сказала порывисто: – Он не нашего класса, ты знаешь. Это только приведет к боли.

Анна опустила глаза на хрупкую старую ладонь на ее руке; затем медленно улыбнулась и посмотрела вверх.

– Я вполне осознаю, что какие-либо отношения личного характера между лордом Свартингэмом и мной неуместны. Нет необходимости об этом беспокоиться.

Пожилая женщина изучала ее глаза еще мгновение, прежде чем похлопать Анну по руке.

– Не задерживайся, дорогая. Мы пока еще не сожгли сегодняшний ужин.

– А как вам имя Sweetie[1]? – спросила Анна, положив себе на тарелку немного тушеного яблока.

Они с графом сидели по одну сторону огромного обеденного стола. Судя по заметному слою пыли на другом краю стола, эта комната давно не использовалась. Интересно, ужинал ли граф здесь вообще когда-либо? Тем не менее столовая открывалась каждый день в течение последней недели, чтобы они там обедали. За эту неделю она узнала, что граф был не любитель поговорить. После многих дней бормотания и односложных ответов она превратила обед в нечто похожее на игру, в которой провоцировала своего работодателя на ответы.

Лорд Свартингэм помедлил, разрезая кусок стейка и пирог с почками.

– Sweetie?

Его глаза были устремлены на ее рот, и Анна осознала, что она облизывает губы.

– Да. Вам не кажется, что Sweetie прелестное имя?

Оба посмотрели на собаку рядом со стулом графа.

Она глодала суповую кость, сверкая острыми клыками.

– Я думаю, Sweetie не совсем подходящее имя для данной особи, – сказал лорд Свартингэм, кладя ломтик пирога себе на тарелку.

– Хм-м, возможно, вы правы. – Анна задумчиво пожевала. – Тем не менее вы сами еще не предложили ни одного варианта.

Граф энергично пилил кусок мяса.

– Это потому, что я согласен позволить животному остаться безымянным.

– У вас не было собак, когда вы были мальчиком?

– У меня? – Он посмотрел на нее так, будто она спросила, не было ли у него в детстве двух голов. – Нет.

– Совсем никаких домашних животных?

Он сердито посмотрел на свой пирог.

– Ну, разве что комнатная собачка моей матери…

– Вот видите! – воскликнула Анна с триумфом.

– Но это был мопс, который ужасно всех раздражал.

– Даже если так…

– Он рычал и кусал всех, кроме матери. – Граф, очевидно, погрузился в детские воспоминания. – Никто не любил его. Однажды он укусил лакея. Отцу пришлось дать бедняге шиллинг.

– А у мопса было имя?

– Fiddles[2]. – Граф кивнул и взял кусочек пирога, – но Сэмми называл его Piddles[3]. Он еще кормил его рахат-лукумом, просто чтобы посмотреть, как сладость прилипнет к его нёбу.

Анна улыбнулась:

– Сэмми был ваш брат?

Лорд Свартингэм поднял бокал вина к губам и помедлил долю секунды, прежде чем отхлебнуть.

– Да. – Он поставил бокал рядом со своей тарелкой. – После обеда мне нужно будет проверить различные дела, касающиеся поместья.

Улыбка Анны исчезла. Их игра, очевидно, закончилась. Он продолжал:

– Завтра мне понадобится, чтобы вы съездили со мной. Хоппл хочет показать мне несколько полей, на которых есть проблема с дренажем, а вы сделаете для нас заметки. Мы обсудим возможные решения. – Он поднял на нее глаза. – Вы умеете ездить верхом, не так ли?

Анна постучала пальцами по чашке с чаем.

– Собственно говоря, я никогда не ездила верхом.

– Никогда? – Его брови взметнулись вверх.

– У нас нет лошади.

– Нет, значит, нет. – Он опять сердито посмотрел на пирог на тарелке, словно обвиняя его в отсутствии у нее подходящей подготовки. – У вас есть платье, которое вы могли бы использовать для верховой езды?

Анна мысленно перебрала свой скудный гардероб.

– Я могу перешить старое.

– Отлично. Наденьте его завтра, и я преподам вам элементарный урок верховой езды. Это не так трудно. Мы далеко не поедем.

– Но, милорд, – запротестовала Анна, – я не хочу причинять вам беспокойства. Я могу попросить одного из грумов, чтобы он помог мне научиться.

– Нет. – Он пристально посмотрел на нее. – Я буду учить вас ездить верхом.

Властный мужчина. Она сжала губы и воздержалась от ответа, прихлебывая вместо этого чай.

Граф прикончил свой пирог в два укуса и отодвинул стул.

– Увидимся с вами перед тем, как вы покинете нас вечером, миссис Рен.

Бросив псу: «Пойдем», он вышел большими шагами из комнаты; все еще безымянный пес последовал за ним.

Анна смотрела вслед им обоим. Была ли она раздражена тем, что граф разговаривал с ней приказным тоном, очень похожим на общение с собакой? Или тронута его стремлением самому учить ее верховой езде?

Она пожала плечами и допила остатки своего чая.

Войдя в библиотеку, она подошла к своему столу и начала писать. Через какое-то время она потянулась, чтобы взять чистый лист, и обнаружила, что бумага закончилась. Обеспокоенная, Анна поднялась позвонить, чтобы принесли еще бумаги, но тут вспомнила, что стопка бумаги лежала в боковом ящике стола графа. Она скользнула к его столу и выдвинула ящик. Там на стопке бумаг лежала красная кожаная книга. Анна отодвинула ее в сторону и вытащила несколько листов. При этом один из листков упал на пол. Она наклонилась, чтобы поднять его, и увидела, что это письмо или счет. Сверху на нем был нарисован любопытный знак: кажется, двое мужчин и женщина, но она не могла разглядеть, что делали крохотные фигурки.