— В твоей комнате?

— Да. Ты не против?

— Боже мой, Хьюстон! Да делайте там все, что угодно! Но я не обещаю, что не стану подслушивать.

Когда я вошла в свою комнату, Майкл уже распластался на кровати.

— Я думал, что я у тебя единственный, — он кивнул на постер с Заком Эфроном.

— Это Нэнси его тут повесила. Но я уже привыкла к нему, и мы, вроде бы, неплохо ладим.

— Придется мне набить ему морду, чтобы он не смел больше приставать к моей девушке.

— Так, выходит, я твоя девушка?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что это неплохо звучит, — устраиваясь рядом с ним, ответила я.

— И я того же мнения, — обнимая и прижимая меня к себе, сказал Майкл.

Некоторое время мы целовались, а потом начали смеяться, когда я вспомнила, как мы обошлись сегодня с тем полицейским. Майкл рассказал ещё несколько забавных историй, в которых главным героем снова был его отец. Судя по всему, это был необыкновенный человек.

А затем, мы просто уснули. Засыпая в объятиях Майкла, я ощущала невероятное спокойствие. Я больше не испытывала ни страха, ни сомнений, ни стыда, с удивлением обнаружив, как за такое короткое время этот парень, что делил со мной сейчас кровать, стал очень важной частью моей жизни. Стал тем, без кого свою жизнь я уже не могла представить. И было совершенно бесполезно разубеждать себя в том, что я абсолютно и безоглядно влюбилась в него.

16

Первая половина ноября прошла в пылу промежуточной аттестации. Одни тесты сменялись другими, готовясь к ним, я параллельно вносила последние штрихи в свою презентацию. Зои, моя напарница по проекту, некстати слегла с простудой. Но я успокоила ее, обещав все доделать ровно в срок.

Наши отношения с Майклом приобрели более определенный статус. Нэнси называла нас «голубками», девчонки из общаги — «парочкой», но, как бы нас не называли, меня бы устроил любой вариант. Мы вместе сходили на хоккейный матч, а в одну из суббот Майкл пригласил меня в кино. Но, помимо выходных, мы не могли себе позволить видеться так часто, как бы этого хотелось. Помимо учебы Майкл каждый вечер был занят на тренировках, а я несколько вечеров в неделю проводила в библиотеке. Поэтому в будни мы по-прежнему могли видеться только на тренировках, после которых Майкл меня подвозил. Но теперь мы проводили в его пикапе гораздо дольше времени, чем раньше, где подолгу целовались или, обнявшись, о чем-то разговаривали.

В прошлую среду, в десятый раз за вечер попрощавшись с Майклом и пожелав ему доброй ночи, и ещё раз поцеловав его, я с большой неохотой покинула салон пикапа.

В моей комнате меня поджидала Нэнси.

— Хьюстон, ну сколько можно! Может, тебе взять и переехать жить в его тачку?

— Я была бы не против, — сквозь смех сказала я, проведя пальцами по своим припухшими губам.

— Я до сих пор не верю! Инстинкт размножения обуздал даже такого крепкого орешка, как ты!

— Нэнси, ты ждала меня, чтобы преподать мне очередной урок полового воспитания?

— Держи карман шире! На мои лекции запись на полгода вперёд! Но для тебя могу сделать исключение и принять, скажем, — она сделала вид, что задумалась, — на следующей неделе.

— Я тронута! Но, думаю, обойдусь без услуг репетитора.

— Ну, как знаешь! — она села на мою кровать, прислонившись спиной к стене. — Я сейчас говорила с мамой. Они ждут нас на День благодарения.

— Нас?

— Ты едешь со мной. Какие-то вопросы?

— Нэнси, ты приглашаешь меня в гости?

— А на что это похоже? Так что, поедешь?

— Конечно, с радостью!

Сегодня, в четвертый четверг ноября, утром, сев в машину Стива, мы с Нэнси покинули кампус. Нам предстояло преодолеть расстояние, немногим больше сотни миль.

— Как тебе удалось уговорить Стива, расстаться со своей тачкой на выходные?

— Есть один старый добрый метод увещевания, — хихикнула подруга.

— Какой это?

— Шантаж, Хьюстон!

— И чем ты пригрозила?

— Тем, что расскажу Анне, что он до сих пор спит с плюшевым поросёнком.

— Что? Это правда? — я засмеялась.

— Конечно, нет. Но Стиви решил не рисковать. Ты же видела, как он ведёт себя рядом с Анной.

— Ты страшный человек, Нэнси!

— Эй, подруга, я ради нас старалась! На автобусе мы бы ехали вдвое дольше.

Дорога, окаймленная густыми хвойными лесами, шла через Национальный заповедник Чагч, петляя среди заснеженных горных хребтов. Спустя два с лишним часа, проведенных в окружении великолепных пейзажей, мы достигли места нашего назначения.

В город можно было попасть только через узкий однополосный туннель. Целых пятнадцать минут мы простояли в пробке, пропуская встречный транспорт. За эти четверть часа я насчитала с десяток автомобилей, и большую часть этого времени мы стояли перед туннелем в гордом одиночестве. Но светофору, смотрящему на нас равнодушным красным глазом, было на это наплевать.

— Здесь собирались строить военную базу во время Второй Мировой, — барабаня пальцами по рулю, сказала Нэнси. — А попасть сюда в то время можно было только по воде. Наша бухта не замерзает даже зимой. Этот туннель военные прорубили прямо в скале, чтобы до нас можно было добраться по суше. Но потом у них поменялись планы, и они смотали удочки, а город стал таким…каким он и стал.

Я уже кое-что знала об этом городке. Не даром же я выбрала свою будущую профессию! Поэтому собираясь в дорогу, я собрала немного информации…

Уиттиер расположился на берегу пролива Принца Вильгельма, являясь тезкой одноименного ледника, что находился неподалеку. Леднику, в свою очередь, имя дал известный поэт и публицист Джон Гринлиф Уиттиер.

Мы миновали туннель, и моему взору открылся вид на крошечный городок.

Уиттиер действительно находился в потрясающем своей красотой месте. Глаз радовали заснеженные склоны гор, которыми он был окружен с одной стороны, и, той самой, незамерзающей глубоководной бухтой — с другой. Должно быть, летом она выглядела очень живописно.

Мой телефон начал издавать звуки, оповещающие о том, что, наконец- то, появился сигнал сотовой связи, и мне пришло новое сообщение. Оно было от Майкла.

«Привет, моя амазонка! Уже доехали? Все в порядке?»

Я напечатала ответ:

«Привет-привет! Мы почти на месте, все хорошо. Ты чем займешься?»

Минуту спустя, он ответил:

«Еще не решил, думаю, напиться от тоски или вызвать стриптизершу. Что посоветуешь?»

Я быстро набрала ответ и, отправив сообщение, потерла ладонью о джинсы.

«Два красавчика, что сидят на заднем сидении в нашей тачке, советуют выбрать оба варианта;)»

— А вот и мой дом, — отвлек меня от переписки голос Нэнси.

Она указала на современный многоэтажный дом, который смотрелся довольно нелепо в окружении первозданного природного пейзажа.

— Почти все жители, нас чуть больше двух сотен, живут в нем.

— Ты серьезно? Все население города живёт в этом доме?

— Так точно, Хьюстон! Наша многоэтажка — это бывшая военная казарма и самый высокий дом во всем штате.

— Очень необычно, Нэн! Для меня это все немного странно, но очень интересно! А твои родители, как они тут оказались?

— Мама родилась тут. Да, именно в этом самом доме. Мой дед работал поваром у военных. Видишь то огромное здание, там и находилась их база, — я посмотрела в том направлении, которое Нэнси указывала. — Но сейчас там все заброшено. А дед так и остался тут, а потом привез и бабушку сюда. А мой отец после окончания медицинского приехал сюда для прохождения интернатуры и встретил маму. Сейчас он заведует нашей клиникой. Восемь человек в его подчинении! Имей в виду, Хьюстон, мой отец — большая шишка!

— Нэн, я всегда подозревала, что ты не из простых смертных.

— Надеюсь, это никак не скажется на наших отношениях? — улыбаясь, она подмигнула мне.

Нэнси припарковалась довольно далеко от дома, дальше мы шли пешком. Несмотря на то, что жителей было немного, вопрос с парковочными местами, судя по всему, стоял очень остро. Но удивило вовсе не это. Во дворе были припаркованы не тачки, а лодки, количеством в разы превышающие весь остальной транспорт, что я видела здесь.

— Нэнси, почему тут столько лодок? — спросила я.

— А чего ты ожидала? Здесь все живут на рыбалке. Другой работы и развлечений тут попросту нет.

Неожиданный мощный порыв ветра, налетевший со стороны бухты, заставил меня пошатнуться.

— Ну и ветер! — я сильнее натянула шапку.

— Да, разве это ветер? — засмеялась Нэнси. — Вот зимой тут дуют такие сильные ветра, что мы неделями не выходим из дома. Во-первых, некуда, во-вторых, очень-очень холодно, и все снегом завалено по третий этаж.

— А как же школа?

— Школа находится там, — она махнула рукой в направлении здания, метрах в трехстах от нас. — Зимой мы обычно добирались до неё по подземному переходу.

— Как круто! — воскликнула я с восхищением.

— Так говорят все, кто здесь не живёт. Летом тут целыми днями льет дождь. Солнечный день для нас большая редкость даже в теплые месяцы. А с середины осени и до самого марта мы вообще практически не видим солнца, оно просто не показывается из-за этих гор большую часть года. Чтобы увидеть солнце, нам нужно ехать в Анкоридж или в Санрайз.

— Не думаю, что тебе нужно ехать куда-то, чтобы увидеть солнце, Нэнси. Оно всегда с тобой.

— Ты о чем?

— Я о твоих веснушках! — я показала пальцем на ее лицо.

— Очень поэтично! Ненавижу их!

— Почему? Они тебе очень идут!

— Хьюстон, ты говоришь, совсем, как моя мама, чувствую, вы споетесь.

Единственный в городе дом казался симпатичным лишь издали. Вблизи он выглядел обшарпанным, на стенах облупилась краска, и были заметны трещины.

Внутри это оказалась обычная многоэтажка с лифтами, доской с объявлениями, длинными коридорами. Мы вошли в лифт, Нэнси нажала на кнопку с числом четырнадцать.

— Здесь есть все, что нам необходимо — жилье, спортивный комплекс, магазин, клиника, небольшая библиотека с читальным залом, почтовое отделение, прачечная, места, где можно просто отдохнуть, что ещё… участок, где я знаю в лицо всех полицейских. Их у нас двое.

— И все это помещается здесь, в этом доме?!

— Да. Ты представляешь, я могу, не снимая пижамы, получить посылку на почте или посетить дантиста.

— Ты шутишь?

— Сама все увидишь. Потом. Сначала я покажу тебе свой пентхаус. Странно, обычно здесь стоит лакей в золотой ливрее, — пошутила она, когда мы вышли из лифта.

Дверь нам открыла пышнотелая невысокая женщина в диком наряде. Темные вьющиеся волосы были приподняты и обмотаны разноцветной банданой, но все внимание привлекал ее ярко-оранжевый балахон.

— Моя дочурка приехала, — воскликнула она и заключила Нэнси в объятиях. — Как я соскучилась!

— Это моя мама, Хьюстон! Она все ещё хипует. Хоть ты скажи, что это уже давно не модно!

— Ты должно быть, Алекс! Не слушай ее. Зови меня Ракель. Нэнси, да впусти ты уже сюда бедную девочку! Что ты держишь ее в пороге!

— Это она то бедная? Мам, я говорила, что она приехала из Майями? Ее особняк стоит рядом с виллой Леонардо ДиКаприо.

— Майями?! Восхитительно! Пляжи и теплый океан! Загорелые спасатели в тесных плавках! — мечтательно воскликнула Ракель.

Нэнси мало походила внешне на свою маму, но теперь мне стало понятно, от кого она получила свой отнюдь не северный темперамент.

Квартира была небольшая, но очень уютная. Чувствовалось, что люди, живущие здесь, очень дорожат этим местом. Повсюду в рамках висели фотографии, на полках стояли милые безделушки. Как такого стиля в интерьере не прослеживалось, но атмосфера была очень приятная. Здесь просто хотелось находиться.

— Мам, а где папа?

— Он ещё в клинике. Спустись к нему поздороваться. Только недолго, скоро будем обедать.

Мы зашли в небольшую комнату, чтобы оставить свои вещи.

— Вот оно — мое жилище! Что скажешь, Хьюстон?!

— Нэнси, мне очень нравится!

— Это ты из вежливости.

— Совсем нет! У вас хорошо! А виды из окон просто ошеломляющие!

Через несколько минут мы снова оказались в лифте. Затем долго петляли по многочисленным коридорами.

— Здесь у нас аптека, — указала Нэнси на одну из дверей. — Если пройти чуть дальше, там небольшая часовня. А под самой крышей есть детская площадка. Я же говорила, что все самое нужное у нас всегда под рукой. Ты представляешь, я восемнадцать лет прожила в этом бункере!

— Теперь я понимаю, почему ты так любишь тусовки и сборища.

— Идем, познакомлю тебя с папой!