Лидии хотелось раствориться в теплых объятиях Росса, воспользоваться его любовью как дурманом, который позволил бы ей не думать о Клэнси. А может, все ему открыть? Рассказать о Клэнси? О драгоценностях? Она остановилась во мраке ночи и обернулась назад. Росс уже был занят — вместе с Мозесом они укладывали пожитки на повозку и оживленно обсуждали новые планы Росса.

Осмелится ли она подойти к нему теперь — теперь, когда, если, конечно, Ма права, он почти готов полюбить ее, — подойти и сказать, что им обоим по-прежнему угрожает ее сводный брат — тот, который над ней надругался?

Клэнси и сам по себе представлял серьезную опасность, но тут еще вставал вопрос, как поведет себя Росс. А если он решит отомстить за нее и убьет Клэнси? Тогда, без сомнения, он попадет в лапы закона. Или, вместо того чтобы возненавидеть Клэнси, он обратит свое презрение на нее? Узнав, что Клэнси по-прежнему играет какую-то роль в ее жизни, не пожалеет ли он о том, что взял ее в жены, что был с ней близок? Нет, она ему ничего не скажет. Ей оставалось только надеяться, что Клэнси больше не будет их преследовать.

Она направилась к фургону, но тут обнаружила, что тот, о ком она думает, ее злой гений, стоит у нее на пути.

— Привет, сестричка, — медленно выговаривая слова, произнес он. Кровь у Лидии в жилах похолодела при звуках этого голоса.

Она бросила взгляд в сторону Росса и Мозеса. Мозес разводил огонь, чтобы сварить кофе, а Росс укладывал вещи на повозку. Они о чем-то переговаривались друг с другом.

— Ты с ума сошел! — сказала она Клэнси, вновь оборачиваясь к нему. — Если Росс тебя увидит…

— Нам много о чем будет поговорить, не так ли? Например, о том, как ты собиралась украсть у него драгоценности и передать своему дорогому сводному брату.

Она проглотила комок в горле и зашла за фургон. Не хватало еще, чтобы Росс, глянув в ее сторону, увидел ее разговаривающей с человеком, с которым, по ее словам, она не знакома. Клэнси последовал за ней и крепко, как клещами, вцепился ей пальцами в руку повыше локтя.

— Где драгоценности? Мне они нужны немедленно. Тебе каким-то образом удалось их снова сцапать, когда тот красавчик напал на меня.

— Я не собиралась их брать! — с горячностью ответила она, пытаясь вырвать руку. — Я хотела, чтобы ты забрал их и мы бы от тебя избавились. Уинстон вцепился в них, когда падал. Я снова положила их под доски в полу фургона и…

— Достань.

Лидия до крови прикусила нижнюю губу. Глубоко вздохнув, она еле выговорила:

— Не могу.

Он так сильно притиснул ее к борту фургона, что у нее зазвенело в ушах и она не сразу смогла перевести дух.

— Я сказал, достань, — прорычал он ей прямо в лицо.

— Росс сегодня днем продал фургон. Его здесь больше нет. Я не думала, что он так скоро захочет от него избавиться. Клянусь тебе, Клэнси. Фургон продали и увезли до того, как я успела достать драгоценности.

Он ненавидящими глазами уставился на нее, но потом обвел глазами лагерь и убедился, что она не солгала. Он грязно выругался, и она физически ощутила это ругательство, как пощечину.

— Что ж, тем хуже для тебя, а? — сказал он и отпустил ее так неожиданно, что она едва устояла на ногах.

— Что ты хочешь сказать? — Губы Лидии онемели, и она с трудом выговаривала слова. Во рту у нее пересохло. Голова кружилась.

— Я хочу сказать, что пять тысяч долларов еще ожидают человека, который подскажет властям, где искать твоего мужа, вот что я хочу сказать.

— Нет, Клэнси! — Она вцепилась в рукав его куртки, но он отбросил ее руку.

— У тебя была возможность купить мое молчание. Цена была — драгоценности, но ты меня надула.

— Я же сказала тебе…

— Заткнись. — Он отвел руку, как бы собираясь ударить ее. Но вместо этого он положил руку ей на шею и погладил. — Может быть, моя цена изменилась. Может быть, я теперь хочу в уплату получить тебя. Хочешь покинуть своего сильного, красивого мужа прямо сейчас и пойти со мной, если это спасет его шкуру?

Ею овладело чувство отвращения. Прикосновение его пальцев холодило ее так, словно бы его пальцы, прижимаясь к коже, покрывали ее слоем гадкой слизи. Все ее нутро восстало против этого, и она почувствовала в горле вкус содержимого своего желудка. Она, не в силах сдержать себя, задрожала. Она не могла этого вынести. Нет, никогда! Ни за что!

А ради Росса? Ради того, чтобы спасти его жизнь?

Но как могла она позволить этому животному прикасаться к ней после того, как она познала любовь Росса? Боже праведный, как? Но она могла смириться с чем угодно, даже снова отдать себя во власть Клэнси, если это требовалось для того, чтобы спасти Росса и Ли.

Она открыла глаза — несколько мгновений назад она их закрыла, потому что не могла видеть это уродливое лицо, — и холодно встретила его взгляд.

— Хорошо. Я пойду с тобой.

Он рассмеялся. Негромко, но с убийственной жестокостью. Потом грубо облапил ее груди.

— Я мог бы взять тебя и так, сестренка. — Она сделала шаг назад. — Ты, конечно, хороша, но пять тысяч долларов в данный момент выглядят гораздо лучше. Да, ты сочная и сладкая, но против пяти тысяч ты не тянешь.

Он унижал ее, но это не имело для нее значения. Если это нужно, она готова была даже умолять его.

— Клэнси, пожалуйста, не надо. Не делай этого с нами.

— Мне пришлось изрядно потрудиться ради этих денег, конфетка, — вкрадчиво сказал он. — Помнишь того мальчишку, которого я убил? Как там его звали?

— Люк Лэнгстон.

— Ага, Лэнгстон. Ловкий маленький ублюдок. Чуть было не ушел от меня. Дрался, как дикая кошка. И еще этот чудной тип.

— Уинстон Хилл. Ты убил их! А они оба были моими друзьями.

— Я был твоим другом, пока ты не изменила мне. Помни это. Ты бросила меня. Ты была моей женщиной. Ты сбежала от меня и унесла в животе моего ребенка. И я заставлю тебя сполна расплатиться за то, как ты со мной поступила. А пока мне надо кое-что сделать в городе.

— Что ты собираешься сделать?

— Ну, во-первых, разыскать фургон. Если ты не соврала, то он не мог уехать далеко.

Лидия подумала о мистере и миссис Причард и их пятерых сыновьях. Еще невинные люди на ее совести!

— Ты его не найдешь, — сказала она, стараясь убедить его, что не стоит и пытаться.

Он сжал ей подбородок и, жестоко скалясь, прошептал:

— Моли Бога, чтобы я его нашел, а то мы с тобой встретимся утром, и я приведу с собой фараонов.

С этими словами он повернулся и пошел прочь. Лидия долго смотрела ему вслед. В ее голове прокрутился длинный список преступлений, которые он совершил против нее, и это позволило ей еще острее осознать, как она его ненавидит, как желает его смерти. Она хотела было его догнать, но, сделав два шага, остановилась. Как она сможет убить его? У нее нет оружия. Он легко одолеет ее, может быть, убьет, а потом вернется и убьет Росса и Ли.

Боже, что же мне делать? — спрашивала она себя, забираясь в фургон, где мирно спал Ли. Нельзя же сидеть здесь сложа руки и ждать, пока это животное во второй раз погубит ее жизнь. Должен же быть какой-то выход. Но какой? Какой?

Снаружи из мрака вынырнула темная тень. Материализовавшись, она приняла очертания мужчины. Мужчина заглянул в фургон и увидел склонившуюся над ребенком Лидию. Она рыдала, заломив руки. Мужчина посмотрел в ту сторону, где только что скрылся человек, тяжелой походкой направлявшийся к городу.

Стиснув зубы и сжав кулаки, мужчина бесшумно последовал за ним.


Клэнси не мог поверить в свою удачу. Ему чертовски повезло!

Он увидел фургон Коулмэна — он был припаркован на главной улице возле бакалейной лавки. Эта деревенщина вместе со своей тощей женой и пятью сыновьями вытаскивали из лавки тюки с провизией, складывали их на тротуаре и добродушно спорили о том, как лучше загрузить их в фургон.

Клэнси тайком наблюдал за ними с противоположной стороны улицы. Когда все зашли в лавку за новой партией товара, он перебежал улицу и залез в фургон, прежде чем его кто-нибудь заметил. Ему понадобились считанные секунды, чтобы найти доски, на которых Лидия оставила царапины, когда их раздвигала. И прежде чем тяжело нагруженные Причарды вернулись к фургону, Клэнси уже достал бархатный мешочек, сунул его себе под рубашку и направился прочь по тротуару, довольный, что не пришлось никого убивать и тем привлекать к себе лишнее внимание.

Он давно уже прикидывал, как лучше подступиться к блюстителям закона. Войти ли просто в кабинет к шерифу и заявить, что он знает, где находится Сонни Кларк? Клэнси не слишком уважал закон и не считал, что его блюстители отличаются умом и сообразительностью. А может, шериф даже и не знает, кто такой Кларк. В конце концов, Техас не относился к его территории. И пройдут многие дни, прежде чем власти соберут необходимую информацию и произведут арест. А за это время Кларк и Лидия могут смыться. Нет, он скорее убьет их, чем даст такому случиться. А как одновременно следить и за ними, и за придурком-шерифом?

А если Лидия начнет болтать о том, кто совершил убийства? Конечно, тогда будет ее слово против его слова, а кто поверит жене такого преступника, как Кларк? Но ведь могут найтись свидетели, которые покажут, что видели, как Клэнси ошивался возле каравана. Ничего конкретного они на него навесить не могут, но вполне, черт возьми, могут перебежать ему дорожку на пути к вознаграждению.

Теперь, когда драгоценности были у него, он собирался побыстрее передать Кларка в руки закона, забрать вознаграждение и скрыться. Но как это лучше провернуть?

Он продолжал размышлять об этом, входя в вестибюль отеля и направляясь в салун. В поисках бара он окинул взглядом помещение. Первое, что он заметил, были двое мужчин, сидевшие в креслах за маленьким столиком. Один из них что-то втолковывал второму — он склонился над столом, стучал по нему кулаками и непрерывно говорил. Второй слушал, и на его ничем не примечательном лице застыло выражение крайней усталости, но глаза продолжали профессионально обшаривать толпу в соседнем помещении.

Клэнси застыл на пороге, создав пробку — другие посетители пивнушки с трудом протискивались в дверь мимо него. А он все смотрел и смотрел на этих двух мужчин. В ту ночь в Ноксвилле его еще пошатывало от полученных ран, да и выпил он немало, но все же был не настолько пьян, чтобы не запомнить этих двоих. Те самые. Именно они первыми навели его на мысль, что Лидия могла примкнуть к каравану переселенцев. Это те самые люди, которые разыскивали Кларка.

Он чуть было не завопил от радости. Черт раздери, вот это удача так удача!

Он вытащил из-под рубашки измятое объявление о розыске преступника, которое всегда носил с собой, а мешок с драгоценностями расправил, чтобы не торчал, и направился через вестибюль к этим двоим. Не произнося ни слова, он шлепнул объявление на стол изображением вверх.

Человек с копной белых волос прервал свою тираду и с раздражением посмотрел на Клэнси.

— Какого черта?.. — начал он.

Второй схватил его за руку, призывая к молчанию, поняв, что именно Клэнси выложил перед ними на стол.

— Закажете виски для человека, у которого страшная жажда и есть о чем порассказать? — Клэнси сдвинул на затылок засаленную шляпу и дерзко глянул на них, преисполненный ощущения собственной значимости.

Мейджорс пододвинул к столу свободный стул и снял стакан с подноса, стоявшего рядом на полке. Клэнси ухмыльнулся, как если бы он был единственным обладателем секрета, который они жаждут узнать, а они смотрели на него с отвращением, но в то же время — с нескрываемым интересом. В их ситуации быть слишком разборчивыми не приходилось.

Клэнси опрокинул в себя несколько порций виски, утер рот рукавом и сказал:

— Я Расселл. Клэнси Расселл.

— Я — Говард Мейджорс из сыскного агентства Пинкертона. А это — мистер Вэнс Джентри.

Клэнси откинулся на спинку стула, беззаботным взором обвел комнату и еще раз щедрой рукой наполнил свой стакан.

— У меня свой участок в Теннесси на границе с Северной Каролиной, — похвастался он. — Я уже много месяцев гоняюсь за своей женой. Она сбежала и унесла в животе моего ребенка.

— Ради Бога, как там тебя… — начал было Джентри, но Мейджорс оборвал его и сказал спокойным тоном профессионала:

— Все это очень интересно, мистер Расселл, но не будете ли вы так любезны и не объясните мне, откуда у вас эта бумага и что вы знаете об этом деле?

Гнилые зубы Клэнси обнажились в хищной улыбке, и он произнес:

— Ничего. Только то, что я знаю, где он находится в эту самую минуту.

Джентри вскочил с места, схватил Клэнси за шиворот и чуть было не стащил его со стула. Виски разлилось по руке Клэнси.

— Где?! — заорал Джентри.

Эта очередная вспышка Джентри так разозлила Мейджорса, что он едва не выхватил пистолет. Он встал, оттолкнул старика и велел ему сесть и не дергаться. Другие посетители салуна и так уже обращали на них слишком много внимания, а постороннее внимание — это как раз то, чего Мейджорс меньше всего хотел. По крайней мере, пока. Джентри неохотно повиновался, бросив угрожающий взгляд на Клэнси.