В те самые минуты, когда Наталья сидела на скамейке у поликлиники, её муж разговаривал с ректором. Проект реформирования Русско-немецкого центра, уже почти согласованный, непостижимым образом снова встал на этапе последних утверждений, и никто в министерстве не мог ответить, что это означает. Ректор нервничал. Иван и вовсе не находил себе места.
– А ну как в последнем кабинете зарубили? – задумчиво рассуждал ректор.
– Разве такое может быть? – воскликнул Иван. – Уже всё до запятой согласовали!
– Конечно, может. И за мою жизнь было… не раз. Ещё не такое было. Я, когда работал в администрации, курировал стройку воздушного моста у транспортной развязки на въезде в город… Опасный перекрёсток, железнодорожный переезд, узкое место…
– Но там нет никакого моста! – не удержался Иван.
Ректор укоризненно посмотрел на него.
– Ты думаешь, что я не знаю, что на северо-восточном въезде в город нет моста? – спросил с лёгкой иронией.
– Извините…
– Сейчас там в часы пик столпотворение и аварии каждый второй день. А мы эту ситуацию предвидели тридцать лет назад. Сделали проект моста – над железнодорожной линией, над перекрёстком. Огромных денег стоил. Составили смету, прошли госэкспертизу – тоже чуть не десять миллионов заплатили… Получили одобрения-согласования отовсюду, предусмотрели софинансирование: из областного бюджета и городского. А потом наш губернатор поехал в столицу и там позволил себе нельстиво поговорить с чиновником из администрации президента… Ну и через неделю приходит виза: в выделении средств на строительство воздушного моста из федерального бюджета отказать!
– И вы не отстаивали? – Иван не мог представить себе, что такие деньги – государственные, бюджетные деньги! – могут быть выброшены на ветер. – Вы же уже столько потратили!
Ректор усмехнулся:
– Нам намекнули, что нет смысла делать это… Кого интересовали наши траты?
– Но ведь это… – Иван не мог найти слов, – это… как у бандитов: кинули! Вы без гарантий и не стали бы делать проект и смету! Вам надо было не слушать намёки. Ехать, доказывать!
Ректор усмехнулся:
– Иван… У нас ещё десяток проектов лежал на последней подписи. Не стой под стрелой, понимаешь? Наш проект, должно быть, до сих пор пылится где-нибудь в архиве…
Ректор надавил на кнопку коммутатора:
– Катюша, налей-ка кофейку нам с Иваном Николаевичем…
– Значит, вы считаете, что реформирование могут зарубить? – прямо спросил Иван.
– Эх, Ваня, – вздохнул ректор, – что тогда, что сейчас – всё зависит от таких иногда случайностей! Бывает, всё складывается сладко-гладко, а потом вдруг возьмёт да и появится какая-нибудь закавыка…
Они засиделись до позднего вечера. Середина лета, в учебных классах и мастерских Центра надо было начинать ремонтные работы, а они не знали, как это делать, чтобы не усложнить и без того непростую реконструкцию заведения, в случае если предложенная Иваном реформа будет одобрена. Сдвигать ремонтные работы на август означало спешку и аврал. Иван и ректор, склонившись над планом главного корпуса, пытались найти оптимальный вариант ремонта.
Они вышли на улицу, когда зажглись фонари. Центр стоял в стороне от оживлённых улиц, в этот час здесь было безлюдно и тихо. Они постояли ещё немного, вдыхая свежесть остывающего после дневного зноя воздуха. Ехать или не ехать в министерство? Звонить туда или ждать? Могут ли они ускорить решение вопроса? Эти вопросы висели в воздухе, и Иван ждал, когда ректор выскажет своё мнение.
– Ну, до завтра, – наконец сказал ректор.
Иван ждал продолжения. Его старший друг и коллега молчал, думал.
И наконец вынес решение:
– Если не разродятся до конца месяца, будем готовиться к новому учебному году по старым программам. Во всех отношениях: и ремонт, и образование.
Приняв решение и озвучив его подчинённому, ректор с облегчением вздохнул. Трудный день закончился, его тянуло домой, к семье, к столу с тёплым ужином. Иван понял это по его расслабившемуся лицу и молча протянул руку для прощания.
– Дома как, ничего? – тряхнув руку, негромко спросил ректор. После празднования Дня сотрудничества он не задавал Ивану вопросов, хотя, конечно, не забыл инцидента с фотографиями Натальи в телефоне Шалимова. В этот раз в его интонации прозвучал скрытый намёк на события того вечера.
– Потихоньку, – ответил Иван. Он чувствовал, что голос выдаёт его. «У меня проблемы, но я не хочу об этом говорить» – вот что на самом деле говорила его интонация.
Ректор понял. Вздохнул, принимая условность:
– Слава богу!
Кивнул Ивану и пошёл быстрой походкой на другую сторону улицы, где стояла его машина. Иван проводил глазами его удаляющуюся фигуру. Развернулся и медленно побрёл по направлению к остановке.
Ему не хотелось домой. Будь его воля, он просидел бы с ректором всю ночь, обсуждая планы и придумывая стратегию. Работа отвлекала его от тяжёлых мыслей о своей жизни; если б возникла необходимость ночевать в Центре, он бы с радостью согласился. Несмотря на плотный график, в эти дни он отказался от машины, чтобы растянуть время на дорогу и устать.
«Уходит так, будто ничего не случилось. Хотя у него действительно ничего не случилось: решение вопроса от него не зависит, а дома ждёт жена. Налаженный быт, уютный мир – всё, как всегда, как каждый день. А скажи я ему, что моя жена, которую он хорошо знает, завела любовника и не ночует дома, скажи, что сам я занимаюсь в гостинице бог знает чем и что вся моя жизнь в целом летит к чертям собачьим, как бы он отреагировал?» – размышлял Иван. Он ощущал глубокую несправедливость того, что его личная драма ничуть не меняет установленного порядка жизни людей, с которыми он соприкасается ежедневно. Его мир разлетелся на осколки, а сотни соседних миров этого даже не заметили.
«С другой стороны, будь я на его месте… – продолжал думать Иван. – Скорее всего, ведь тоже бы посочувствовал, но не лез с разговорами… Старался побыстрее сбежать домой, в свой благополучный мир… Совсем недавно так оно и было…»
В эти дни, встречаясь с Натальей, он отмечал её радость, возбуждение, сквозившее в каждом движении, мерцавшее на дне её глаз, дрожавшее в улыбке, которую Наталья не в силах была сдерживать, и, не зная про ресторанные дела, связывал это с темой личной жизни. Он догадывался, что Наталья влюблена, и переживал это открытие тяжело, мучительно. Нежность и страсть их ночей, безоглядное доверие, годы надежности и благополучия – куда ушло всё это?.. Чужой, неизвестный мужчина ласкает её, и она стремится к нему, льнёт и радуется, как совсем ещё недавно радовалась ему. Ревность рисовала сцены одна другой красочнее: разнеженная Наталья с сияющими после любви глазами, её руки, обвивающие чужую шею, её короткие смешки и низкий с придыханием голос… Всё это теперь принадлежало не ему, и он ничего не мог с этим поделать!..
Его тянуло к гибкому и жадному телу Крис, но душа осталась с Натальей. Он знал, что так продолжаться долго не может, им всё равно придётся расстаться. Его мутило от мысли, что Наталья изменяет ему, но представить, что её нет в квартире, что её нет в его жизни, – это было ещё хуже. Не в силах принять никакого решения, Иван решил ждать; может быть, время расставит всё по местам…
Он шёл по тротуару, а мимо мчались машины, шли люди, над головой висело ночное небо. Подошёл набитый до отказа автобус, он едва втиснулся на заднюю площадку. Его всю дорогу толкали и пихали и чуть не ударили локтем в лицо. Какой-то здоровяк встал на его туфлю и топтался на ней, пока наконец не вышел через несколько остановок.
Квартира встретила его застоявшимся воздухом, в котором он с порога уловил запах гниения. Он прошёл в кухню, заглянул в ведро для мусора, проверил шкаф и холодильник. Везде было чисто. Иван огляделся. Вещи и предметы глядели на него отчуждённо и обвиняюще, словно он сделал что-то неправильное, по неосторожности или умышленно предал их. Неустроенность и запах подгнившей жизни. Вот куда он вернулся.
В мойке стояла чашка с остатками чая. Он заметил её и остановился. Чашка была Натальина. Значит, Наталья заезжала домой и снова уехала.
Он прошёл в спальню. Постель была слегка смята. Приоткрыта дверца шкафа. Он прошёл в ванную и обнаружил, что полотенце Натальи чуть влажное, капли воды на стенках ванны, лёгкий потёк мыла в раковине. Он представил: Наталья пришла домой, сполоснулась, немного отдохнула. Потом переоделась, выпила чашку чая и снова ушла… Она была возбуждена, невнимательна и, возможно, заторопилась – иначе она бы вымыла чашку…
«Расшифровываю поведение жены, будто тайный агент, – невесело пошутил Иван. – Вот до чего мы дожили!»
Он вернулся в спальню, включил торшер и улёгся на то место, где обычно спала жена. Подушка пахла её духами, и бельё, как ему показалось, едва заметно сохраняло контуры её тела. Закинув руки за голову, Иван лежал, бесцельно блуждая взглядом по комнате. Всё здесь было такое знакомое, родное – и такое чужое без Натальи. Квартира, в которой он прожил всю свою жизнь, сначала с матерью, потом с женой, казалась пустой. Пустота лилась на него со всех сторон, из коридора, из кабинета, где, как ему почудилось, её было больше всего – потому что Наталья редко заходила туда, – из ванной с её влажным полотенцем, из кухни. Одиночество навалилось на него, словно до сих пор пряталось, ожидая вот именно этого часа, чтобы захватить его в плен. Он повернулся на бок, чтобы проверить часы с электронным табло. Часы светились спокойным серым светом, цифры мерцали изумрудно-зелёным: десять часов одиннадцать минут. Всё, как всегда, если не считать, что в его квартире поселилась пустота.
Иван подумал, что успеет ещё немного поработать. Прошёл в кабинет, включил компьютер и открыл папку с рабочими документами. Декан факультета машиностроения уехал на научный симпозиум в Чехию и все свои занятия со студентами поручил ему. Первая лекция была послезавтра. Иван решил посмотреть план и материалы и, если требуется, переделать. Некоторое время он читал, а потом обнаружил, что ему не работается. Мысли путались, ходили по кругу. Не в силах сосредоточиться, он встал и вернулся в спальню, решив посмотреть лекции завтра, а сейчас попытаться заснуть, но не в кабинете, как он спал уже почти пять месяцев, а в семейной кровати.
– Тебя ведь всё равно здесь нет, – тихо сказал он, имея в виду жену.
Снял покрывало, откинул одеяло и улёгся с края, где спала Наталья. Обнял руками подушку. Зарылся в неё лицом и стал думать о том, каким образом может развиваться ситуация с реформой Центра. Но и тут ничего не получилось. Его голова не желала думать о работе. Вместо этого в неё лезли мысли о том, что будет дальше с ним и Натальей, как они станут разводиться и как он будет жить без неё. Перед глазами вставали картины, одна другой ужаснее: вот Наталья собирает свои вещи, складывая в стопки, связывая в узлы. Он вынужден помогать ей: сносить коробки, узлы, связки вещей в ожидающую внизу «Газель». Её лицо, неуловимо изменившееся от чужих поцелуев. Её глаза со спрятанным глубоко светом, предназначенным не ему. Его родная, почему-то ставшая чужой…
Он заворочался. Хотелось обвинять жену, отстраниться от неё, как он уже решил раньше. Но внутри не было ни обиды, ни ожесточения. Наоборот, откуда-то появилось чувство вины перед Натальей, но он никак не мог понять, откуда оно взялось и в чём, собственно, он может быть виноват? И почему вдруг сейчас, после почти полуторамесячной твёрдости духа и спокойного принятия ситуации, на него нахлынула отчаянная тоска? «Это всё ректор, – думал, ворочаясь, Иван, – это оттого, что я увидел, как ему хочется домой…»
Укладываясь поудобнее, он сунул руку под подушку и наткнулся на какую-то бумажку. Некоторое время пальцы недоверчиво ощупывали тонкий листок. Потом Иван достал его, сел в кровати и снова включил торшер. Он не сразу понял, что это такое, не вдруг разобрал каракули синего цвета. А потом с ним что-то произошло. Позднее он не мог вспомнить, что он чувствовал; быть может, он потерял сознание? В голове звенело, а мысли выскакивали пред глазами, как строчки на тонкой машинописной бумаге, выползающие из-под печатной машинки, – он видел такое в старых фильмах. Без знаков препинания: «детей не было из-за него теперь она точно уйдёт значит он бесплоден вот откуда чувство вины безнадёжно уйдёт».
Его машина на полной скорости врезалась в бетонную стену…
Грохот.
Взрыв.
Крах…
В его руке дрожал листочек с корявыми синими строчками и печатью.
«Токсикоз по беременности, срок 4 недели».
15
…Как могла Наталья оставить листок с результатами УЗИ под подушкой? Как могло вообще прийти ей в голову спрятать дома, в семейной спальне, свидетельство своих отношений с любовником? Каким образом это могло произойти? Листок наглядно доказывал, что в её жизни произошли величайшие, кардинальные перемены, события, которые никогда, ни при каких обстоятельствах не могут быть забыты и которые перевернут её жизнь до основания…
"В объятьях богини раздора" отзывы
Отзывы читателей о книге "В объятьях богини раздора". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "В объятьях богини раздора" друзьям в соцсетях.