– Скоро приедем.


***

Проснулась я уже утром на кровати. Я была завернута в плед, под головой подушка. Джинсы Краснов снял, на остальное, видать, не решился. Не сразу вспомнив о происшедшем, я пару секунд недоуменно оглядывалась. Хоромы почти царские.  Дверь настежь распахнулась, и в комнату влетел Краснов.

– Ты здесь?

Я прикрылась пледом.

– Вообще-то, стучаться надо.

– Я думал, ты опять сбежала.

– Голая?

– Ну, ты же чокнутая, – рассмеялся Краснов. – Тебя и, правда, пугать нельзя.

– Со мной не торгуются, – передразнила я его.

– Угу, – Краснов протянул мне руку. – Пойдем.


– Тебе лучше? – спросил он.

            Я кивнула головой. На мне был толстый махровый халат, я пила кофе и чувствовала себя относительно хорошо.

– Что это было? – спросила я, дуя в чашку. – Вчера?

– Может, ты мне расскажешь, что это было? – ухмыльнулся Краснов.

О, боже, опять!

– Я же говорила, и вчера, и тогда и, вообще, устала повторять одно и то же: я нашла кота, потом вернула хозяйке, потом мне его обратно принесли, и началась какая-то ерунда. Все.

Я хмуро уставилась в чашку – сейчас начнет опять гадости говорить, запугивать… но он молчал. Я покосилась на него. Краснов спокойно пил кофе.

– Ты говорил, что у тебя для меня много интересного. Может, расскажешь?

– А, – откинулся он на стуле, – ну, слушай. Мальчики эти, молодогвардейцы, заказ получили от некоего господина приятной наружности. Им надо было привезти тебя в один загородный дом и там же получить свои деньги за работу. Домик этот – развалюха, не живет никто. Заказчик лет пятидесяти, волосы с проседью, весьма преуспевающего вида. Никого не напоминает?

Я пожала плечами. Их сейчас кругом пруд пруди и все преуспевающие.

– И это все? – разочаровалась я.

– А что мало?

– И из-за этого ты так сильно хотел меня найти?

– Не только, – Краснов достал сигарету, – я же говорил, меня нельзя обманывать.

– Знаю, знаю, – хмыкнула я, – старые песни о главном: тебя нельзя то, тебя нельзя это… Детский сад, ей-богу!

– Тебе никто не говорил, что у тебя мерзкий характер? – схватил он меня за руку, причем вывихнутую вчера. От боли я закатила глаза и застонала. – Выпороть бы тебя.

Я потрясла рукой, унимая боль.

– Если бы не мой характер, где бы ты сейчас был?

– Если бы не твой характер, мы бы там, вообще, не оказались. Еще вчера бы все утрясли и разошлись.

– Ага, – обрадовалась я, – разошлись, как же! Да ты бы нас в машину к мальчикам запихнул, а сам следом – смотреть, что с нами будет.

– Почему про ключ не сказала?

– А ты спросил? Тебе же было интересней мордобоем заниматься, чем нами.

– Женщина должна терпеть и ждать своей очереди. Понятно? – рявкнул он.

Я даже задохнулась от возмущения.  С опухшим лицом, выглядел он еще ужасней. Одно хорошо – левый глаз заплыл, и он уже не мог гипнотизировать на полную мощность.

– А кто были эти вчерашние?

– Горячие кавказские парни, – засмеялся Краснов.

– А все-таки?

– Да бог с ними, кто они были. Были, и уже нет. Вот зачем им твой кот понадобился?

Я пожала плечами.

– А почему были? Ты их убил? А парней, которые меня ловили тоже?

– Что ты из меня монстра делаешь? Всех я убил, Чикатило просто какой-то! – возмутился Краснов, но как-то неубедительно.

– Врешь ты все, Краснов… Так что можешь и меня…  – я отвернулась и заплакала.

Краснов нерешительно топтался сзади, как и большинство мужчин, он терялся перед женскими слезами.

– Ладно, перестань, – сказал он, – подумай сама, зачем мне столько кровников?

– А тех? – спросила я, утираясь рукавом.

– Да что им будет? Надавали по репе, да отпустили.

– Ну, ладно, – я повернулась к нему, – Но ведь ты же их допросил, этих с рынка? Что они сказали?

– Ничего особенного. Они не местные. Потому и лоханулись так со мной. Я еще удивился, что за борзые горцы – меня не узнали.

– Ой-ой-ой, а тебя, все узнавать должны? Не президент, чай, – засмеялась я.

Краснов посмотрел на меня с жалостью. Я скривилась: понятно, мания величия, то-то он такой спокойный был, думал, сейчас узнают, с кем связались и падут ниц.

– Значит, им ошейник нужен? – сказал Краснов.

Я вздрогнула, очнувшись от своих мыслей.

– Чего?

– Ошейник. Так был у кота ошейник?

Я пожала плечами.

– Был. Так я его того… выбросила. На фига мне барахло копить?

– Ага, – кивнул Краснов и схватил меня за плечи, – и я говорю, на фига. Так, где ошейник?

– Выбросила, – разозлилась я, вырываясь. – Верь, не верь, мне по фиг! Нет, это ж надо, я нашла кота, грязного, больного, ободранного. Я его выходила, вылечила, а меня еще за это прибить хотят. А что мне было с ним делать, грязным, рваным и в кровище? Конечно, выбросила. Ну, правда… – я жалобно заглянула в его единственный глаз.

Тут нервы у меня не выдержали, и я заскулила:

– Теперь меня точно убьют, мамочки. Что мне делать, Коля? – я всхлипнула и уткнулась ему в плечо.

Условный рефлекс сработал – он обнял меня и поцеловал. Секунду я помедлила, а потом вырвалась: – Ты, ты…гад, вот ты кто! – и попыталась скрыться в той комнате, где провела ночь, захлопнув за собой дверь. Потом еще налегла на нее всем телом, но абсолютно зря – легкий толчок и я отлетела к стене.

– Ты что? – бросился он ко мне, а я завопила, как резаная.

– Да, ладно, – сказал он, отпуская меня, – черт с тобой, живи… пока. – И вышел, удивленно встряхивая головой.

А я присела на кровать и стала приходить в себя. Все же я здорово рисковала. Хотя своего добилась – про ошейник он больше не спрашивал. Единственно, что меня тревожило, это то, что его поцелуи были мне не противны, как я ожидала, а скорее наоборот…


– А мне в милицию сегодня надо, – сообщила я, входя в кабинет Краснова. Тот курил и мрачно на меня посмотрел.

– С ума сошла?

– Нет, я пойду. Меня вызывали. Да я себя хорошо чувствую, – уверила я.

– Ладно, – махнул рукой Краснов, – черт с тобой!

Что-то он часто чертыхаться стал. Я оглядела себя.

– Мне бы надеть чего. Ой, а где куртка?

– В шкафу висит, – успокоил Краснов. – Ее в химчистку надо. А джинсы я в стиралку сунул.  Сейчас поедем, купим тебе что-нибудь.

– В халате что ли?

– Действительно. Ладно, сейчас что-нибудь придумаем.

– А можно я Вильке позвоню? Она ведь, наверное, с ума сходит.

Я позвонила Вильке, успокоила ее, но ни о чем спрашивать не стала, опасаясь подслушивания. Сказала только, что собираюсь к следователю и перезвоню ей позднее.

Краснов куда-то делся. Я пошла в комнату, прилегла на диванчик и незаметно уснула.


– Вставай, соня, – наклонился надо мной Краснов, а его рука легла мне на живот и стала куда-то очень быстро двигаться, отчего я моментально проснулась. – Держи, – протянул он мне пакет. – У тебя двадцать минут.

Я вытряхнула пакет на диван. Джинсы, свитер, куртка и даже… комплект дорогущего итальянского белья. Н-да… И главное, все подошло, особенно…  Курточка мне понравилась чрезвычайно. «Гуччи» – прочитала я на этикетке. Как мило!


Краснов пытливо осмотрел меня.

– Ты знаешь, все подошло, даже удивительно. Без примерки… – я улыбнулась. – Спасибо. Ты сам покупал?

Он ухмыльнулся.

– Ты хорошо в моде разбираешься. Откуда интересно? Обычно мужчины в этом не шарят.

– У меня жена, эта как ее… модель – коротко ответил он.

Оба-на! Ну да, а почему бы и нет?


– Я тебя здесь буду ждать, – сказал Краснов, высаживая меня возле здания, где располагался убойный отдел.  Машину он вел сам, и больше никого из охраны с ним не было. Из чего я сделала вывод, что вчерашнее происшествие его не очень напугало, вернее, совсем не напугало. Права, наверное, Вилька, без Краснова меня ухлопают, но и полагаться на его покровительство не очень-то улыбалось. Я вошла в здание и направилась к кабинету Андрея Михайловича. Возле дверей уже сидела какая-то девица.

– Здравствуйте, – раздался тоненький голосочек, – вы меня помните? Я Ксения.

– Привет, – ответила я, узнавая бывшую секретаршу Сергея Петровича.

Мне всегда было неловко с ней общаться: я подозревала, что шеф по-тихому уволил ее, чтобы освободить мне местечко.  Но хорошенькая она была, просто прелесть: платиновые локоны, губы сердечком, ресницы опахалом. Хотя, наверняка, красота сия рукотворна, да не стоит завидовать. Кто из нас не улучшал свою внешность? Я машинально тронула свои буйные химические кудри.

– Вот, вызвали, – пожаловалась девушка. – Хотя я-то тут при чем?

– Да они сами не знают, что делать, – успокоила я, присаживаясь рядом, – вот и занимаются ерундой. Следствие, как говорится, зашло в тупик.

– Да? – Ксюша несколько понурилась. – Жалко-то как! Кто его, а?

– Злые дядьки, – ответила я, – … или тетки.

Ксюша уставилась на меня.

– Вы думаете, это женщина?

Я пожала плечами, подумав, а почему бы и нет? Была же у них версия об убийстве из ревности, и у Сергея Петровича была любовница. Только вот деньги в моей квартире портили всю картину. Хотя женщины подчас такие изобретательные…

– Работаешь? – спросила я.

Ксюша радостно кивнула и принялась взахлеб рассказывать о работе. Ну что ж, работа девушке нравится – значит, совесть моя чиста.

– Ты извини, – перебила я, – дело давнее… Сергей Петрович тебя из-за меня уволил?

Ксюша покраснела.

– И да, и нет, – ответила она помявшись. – Он мне стал другую работу предлагать, прямо любую, на выбор. Ну, я и спросила: «Что мое место кому-то нужно?» А он и говорит: «Нужен человек со знанием иностранных языков».  Но вы не думайте… Сергей Петрович мне, действительно, помог устроиться в хорошую фирму. Я очень довольна. У него я бы до сих пор в секретаршах ходила, а здесь я уже…

Но тут Ксюшу позвали в кабинет, но очень быстро отпустили – знала-то она и, впрямь, не много.


– Кто такой Великий Мумрик? – задал мне вопрос Андрей Михайлович.

Я слегка улыбнулась про себя: лучше поздно, чем никогда. Сыщики тоже мне… Но потом вспомнила разгром в кабинете Тарасова: наверное, они просто растерялись.

– Ой, не знаю, – вздохнула я, – то есть, знаю – книжка такая есть про маленького мальчика, который в сыщика играл.  Думаю, это шарада какая-то.

– Какая? – спросил Андрей Михайлович, вертя в руках ручку.

Я пожала плечами.

– Вы у жены не спрашивали?

– Спрашивали. – Андрей Михайлович смотрел куда-то в стену. – Николаеву Елену вызвали повесткой. – Он посмотрел на меня.

Ну что ж, дело движется, хоть и черепашьим шагом. Я кивнула.

– Хорошо. Может, она что знает. Трудный подросток, знаете ли.

– Да? – удивился он.

Я опять кивнула.

– Я пыталась с ней поговорить. В день похорон. Светлана Игоревна так переживала… Но с этими детьми так трудно, ужас!

Он не удивился. Похоже, про мое посещение вдовы, он знал.

– А про Мумрика вы не спрашивали? – спросил он.

– Спрашивала, – призналась я, – только без толку. Попробуйте вы, может, у вас лучше получится. Вас, наверное, учили всяким приемам психологическим, чтобы вспомнить то, чего не помнишь.

– Вы что-нибудь про женщину, с которой Николаев встречался, не выяснили? – спросила я.

– А он встречался?

– Что вы со мной, как с ребенком, ей-богу, – обиделась я. – Жена Николаева уверена, что у него кто-то был. А то вы не знаете…

– Ладно, – Андрей Михайлович откинулся на спинку стула, – пока не нашли. Ищем.

– Ксюшу для этого вызывали? – догадалась я. Умный ход: секретарши, обычно, в курсе всех дел, кроме меня, конечно. Я – уродливое исключение.

Он кивнул.

– И что? – заинтересовалась я. – Чем-нибудь помогла?

Он опять кивнул, а я уставилась на него с любопытством.

– Говорит, вы и есть она.

Ну, Ксюха, ну, стерва.

– Да вы что! – взвыла я, вскакивая. – Я же все объяснила! И Светлана Игоревна тоже так считает, вернее, не считает. Я же с ней говорила…

– А вот Ксения Григорьева уверена, что ее из-за вас уволили. Сергей Петрович хотел любимую женщину всегда под рукой иметь…

– А вот пошлить-то зачем? – укорила я.

– Да это не я, она так сказала, – оправдался Андрей Михайлович.

– Ладно, – вздохнула я, – все равно, многие так считают, бог с ними.

– А кто еще?

– Виктория, старшая дочь Николаева, видела меня с ним в машине, якобы. А то вы не знаете?