Мы сидели за столом и пили чай, потому чокаться пришлось чашками.

– Откуда торт-то? – тихо шепнула я. – Натрепалась?

– Пришлось Ромика подключить, – призналась Вилька. – Но ведь день рождение же! И торт твой любимый…

– А этому тоже наплела? – нахмурилась я.

– Нет, что ты, только Ромику. Честно-честно…

Я усмехнулась. Конечно, только Ромику, а Ромик у нас «железный Феликс» - ничего и никому, кроме, конечно…

– Завтракаете? – спросил Краснов, стремительно заходя на кухню. Кухня, вообще-то, была огромная, даже очень. Но этот монстр умел как-то сузить пространство. – Ну-ну. Не хочешь прогуляться? – спросил он вдруг, нависая надо мной.

Я застыла с куском торта в руке.

– Зачем?

– Не говори с набитым ртом – подавишься, – назидательно сказал он, – пойдем.

Я оглянулась на Вильку – она непонимающе скосила глаза. Я накинула что-то на плечи и вышла на крыльцо.

– Вау! – не удержалась я от глупого возгласа и замерла на месте. – Это что?

Прямо посреди двора стоял скромный такой красавец нежного серебристо-голубого цвета, сверкая никелированными частями.

– А ты посмотри, – сказал Краснов.

– Я и так вижу, – вздохнула я, узнавая знакомую мульку, – «Пежо».

– И все же, – он легонько, взяв под локоток, подвел меня к машине.

Я обошла красавца вокруг, ведя пальцем по лакированной поверхности, и заглянула в лицо, то есть туда, где, утопая в металле, сидели раскосые глазки-фары. «Привет», – подмигнула я им.

– Нравится? – тихо спросил Краснов у меня за спиной.

Я обернулась и прислонилась к капоту. Врать не имело смысла – вся гамма чувств отражалась в моих глазах.

– Почему «Пежо»? – только и спросила я.

– Франция, – улыбнулся он и протянул мне ключи.

Я открыла рот, хотела что-то сказать, но не придумала что, потом хлопнула пару раз глазами. Это тоже не помогло – слов не было.

– Поздравляю, – сказал он, подходя еще ближе. Так близко, что мне пришлось выставить вперед руки, для сохранения дистанции. Я отрицательно покачала головой. Тогда он взял мою руку и вложил в нее связку ключей. – Только не говори, что это дорого и что ты не можешь это принять и всякую прочую ерунду, – засмеялся он и, наклонившись еще ближе, сказал: – И потом, это тебя ни к чему не обязывает. – И не дожидаясь ответа, пошел, не оборачиваясь, в дом. А я так и осталась с открытым ртом, сжимая в руках ключи.

«Как же, не обязывает. Нашел дурочку», – скорчила я гримасу ему в след. Тут прибежала Вилька, охая и ахая.

– Я ни при чем, – заявила она, – и Ромик тоже. Вон, как глаза вытаращил. Давай прокатимся. – Отобрала у меня ключи и буквально впихнула за руль, сама уселась рядом и застонала восторженно: – Ух, кайф-то, какой! – и посмотрела на меня так, что я в испуге прижала руки к груди и воскликнула:

– Ничего не было!

В ответ она только вздохнула. Я уж было, собралась обидеться, но она сказала:

– Да я верю. Но гляжу на это великолепие и… думаю, что будет.

– Напрасно, – мотнула я головой. – Нас не купишь. – И завела мотор. Но, сделав пару кругов по двору, я уже не была столь категорична. А Вилька все зудела над ухом, как занудливая пчела над вареньем. – Ладно, – сказал я под конец, – пусть будет пока, а там… посмотрим.

– Да уж, – попросила Вилька, – ты уж постарайся, нам еще выбраться отсюда надо.

Я не ответила, но, покосившись на ее супердовольный вид, почему-то решила, что выбираться отсюда ей не очень-то хочется. «Ладно, – сказала я себе, вылезая из машины, – права Вилька: нам бы только выбраться и забыть все. По крайней мере, мне»


– Ну, хорошо, – сказал я, входя на кухню, где Краснов уничтожал мой праздничный торт, – принимается. Временно. За неимением лучшего. Только… – Он уставился на меня, как будто я только что попросила у него прибавки к жалованию. – Только почему это? Я не понимаю.

– Я просто не придумал ничего лучше, – пожал он плечами. – С тобой трудно: мехов ты не носишь, бриллианты не любишь. К тряпкам равнодушна…

– Я мотоциклы люблю, – вставила я.

– Я знаю, – кивнул он, – но на мотоцикле сейчас много не наездишь. Потом. – Он закурил. – Летом.

Я прикрыла глаза и запихала в рот побольше крема, чтобы, не дай бог, ничего такого не ляпнуть. «Так-так, – злорадно подумала я, – вот, значит, как. Летом. А ты, однако, наглый самоуверенный тип. Думаешь, так все просто? Ха-ха»

– Что-нибудь прояснилось? – спросила я.

– Что именно тебя интересует?

– Меня интересует, на кого Боря с этим, как его, Зямой работали?

– Меня это тоже интересует. Весьма.

– Послушай. Ведь не может быть, что ничего не произошло, – уверенно заявила я. – Все думали, что ты взорвался. Неужели ничего не произошло в твое отсутствие? Сам говорил, «кому выгодно». Ведь кому-то очень на руку твоя скорая кончина.  – Он молча смотрел на меня с умным видом. Я вздохнула. – Ну, хоть с пользой в покойниках побывал? – без особой надежды на вразумительный ответ спросила я. Он кивнул. Ну, хоть что-то. Я почесала лоб. – То есть тайных завистников ты выявил. Но Боря с Зямой там при чем или нет? – Он неопределенно пожал плечами. – Слушай, – вскипела я, – это же невозможно – я тебе все рассказываю, а из тебя клещами тянуть надо. Это же нечестно!

– Не злись, – примирительно улыбнулся он, – я говорю тебе то, что не опасно. Для тебя. Знаешь ведь, что излишняя информированность сокращает жизнь. Иногда.

– Опять пугаешь? – тут я, действительно, разозлилась.

– Предупреждаю. Иначе придется тебя изолировать, в конце концов. Здесь. – Он обвел рукой дом. – Видишь, я честен. Чтобы не обижалась потом.

Я заткнулась. Права была Вилька, все равно он до тебя доберется, не мытьем, так катаньем. Что ж делать-то? На кого Боря работал неизвестно, на кого Сеня работал неизвестно. Ни одной зацепки.

– Мне надо в одно место съездить, – заявила я.

– Куда это? – прищурился он.

Я замялась.

– Домой. Иваныча проведать с Мариком. У них деньги, наверное, кончились. Он мне кота голодом заморит.

– Не заморит, – захохотал Краснов. – Кот себе на пайку сам зарабатывает. – Я вскинула брови. – Иваныч твой с котом возле метро представления дает. Он у него на задних лапах ходит и через барьер прыгает.

Я закатила глаза.

– Не может быть!

– Может, может. Ребята сами видели.

– Тем более поеду, – встала я из-за стола.

– Лучше позвони, – сказал он тоном, не терпящим возражений.


***

Иваныч оказался дома и опять трезвый, судя по голосу. Он меня удивлял все больше и больше. Сказал, что он в порядке, Марик в порядке, квартира в порядке и мне звонила мама и несколько раз следователь. Это меня очень огорчило. Я повесила трубку и сказала обреченно:

– Теперь меня точно посадят.

– За неявку не посадят, – махнул рукой Краснов, – скажешь, болела.

– А за дачу ложных показаний?

Вот тут он закатил глаза.

– И тут успела наврать?

– А что делать прикажешь? Вас много, а я одна, – развела я руками.

– Звони, – опять приказал Кранов.

– Может не надо? – засомневалась я.

– Звони. Ничего. Я тебе передачи носить буду.

От этого тюремного юмора мне стало совсем кисло. Я набрала номер.

– Андрей Михайлович? – пискнула я в трубку. – Это Миронова. Вы мне звонили? А я вот болею тут. Нет, не дома. В гостях. Так получилось.

– Я Вас очень попрошу, – сурово сказал Сушицкий, – как можно скорее поправиться и как можно скорее явиться ко мне.

– Когда? – Тон мне его совсем не понравился.

– Сегодня, – Андрей Михайлович был непреклонен.

Я вздохнула.

– Мне с адвокатом приходить или как?

– С адвокатом, – после минутной паузы ответил тот.

Я повесила трубку и пожаловалась:

– Сказал с адвокатом приходить.

– Тебя посадят, а ты не ври, – хохотнул Краснов. – Ничего, там тебя перевоспитают.

– Умеешь ты настроение поднять, – укорила я, – да еще в такой день…

Он еще смеялся, а сам уже набирал номер.

– Женя? Дело есть… Иди, одевайся, – выпроводил он меня.


– Сколько тебе стукнуло? – спросил он. Мы уже выехали на трассу и мчались по направлению к городу. На этот раз эскорт был полным. Наш броневичок и по машине сопровождения спереди и сзади. Я промолчала. Вообще-то, воспитанные люди такие вопросы женщине не задают. Так ведь откуда же ему взяться, воспитанию? Но он и так, вероятно знал сколько, потому как, покосился на меня и сказал: – Неплохо сохранилась. – Я засопела. – Ничего, много тебе не дадут. Выйдешь, я тебе как раз кресло-качалку подарю. – Я еще больше засопела. Юмор этот…

Где-то по дороге мы пересеклись с  адвокатом. Полноватый, лысоватый дядечка, сел в нашу машину и всю дорогу меня инструктировал. И все равно я дико боялась. Ну не люблю я врать, чтобы там Краснов про меня не говорил! Вдвоем с адвокатом, мы вошли в кабинет следователя. Тот посмотрел на адвоката и сухо поздоровался сначала с ним, потом со мной.  Беседа получилась краткой. В красках описав свое искреннее желание помочь убитой горем вдове, я поведала, как пыталась вернуть блудную дочь в лоно семьи и попутно выяснила о наличии ключа в набитом поролоном Великом Мумрике. А потом, благодаря нашей слякотной Питерской зиме, слегла с температурой. Конечно, нестыковка здесь была. Я то, помнится, посещала последний раз этот кабинет, уже зная про ключ и ничего следствию не сообщив. Но если этот вопрос и возник у строгого Андрея  Михайловича, то он его не задал, задумчиво разглядывая ключ, который я вытащила из кармана и положила перед ним на стол.

– И справка от врача, конечно, имеется, – иронично взглянул он на адвоката.

– Конечно, – лучезарно улыбнулся тот и полез в портфель.

– Не надо, – махнул рукой Андрей Михайлович, – верю. Что справка есть. Верю.

– Мы можем идти? – опять улыбнулся адвокат.

– Идите, – кивнул он.

Я ни минуты не сомневалась, что он не поверил в этот бред, как и в мои клятвенные заверения, что понятия не имею о том, куда этот ключ надлежит вставить и «где же находится дверца»  «За нарисованным холстом, в коморке папы Карло», – усмехнулась я про себя. Как бы то ни было, выхода-то у него не было. Призрак камеры, вроде, растаял, и я заметно повеселела.


– Хочешь в ресторан? – предложил он в машине. – Все-таки день рождение.

– Нет, – отказалась я, – Не то настроение.

– Тогда в магазин, – решительно сказал он, – отметим в тесном семейном кругу.

Возразить было нечего – хозяин – барин.

Мы основательно опустошили прилавки какого-то супермаркета. Причем, сначала я скромно толкалась позади тележки, а потом, решив, что деньги все рано не мои, а поучаствовать в разграблении все же приятно, присоединилась к мужчине, попутно выяснив, что о существовании некоторых продуктов я, вообще, не имела представления. Так что, набив две тележки доверху, я основательно пополнила свой багаж знаний, чему очень порадовалась, ведь новый опыт никогда не бывает лишним.


***

Вечером мы, действительно, посидели в «тесном домашнем кругу». Сначала втроем, а потом Вилька притащила упиравшегося Ромашку. Он сурово посмотрел на Краснова, но отвертеться ему не удалось. Вилькина болтовня вносила своеобразное оживление в эти посиделки. Пить она не умеет, о чем я ей неоднократно говорила, но мои слова для нее пустой звук. Вот и сейчас, приняв на грудь энное количество спиртного, она заметно расслабилась и принялась создавать непринужденную атмосферу за столом – качество, кстати, неоценимое для нашей компании. Вдоволь поиздевавшись над Ромкиными веснушками, которые от выпитой водки стали еще ярче, она принялась за Краснова.

– Зачем тебе такой дом? – с явной подковыркой начала она. – Живешь все равно один.

– У него жена есть, – напомнила я.

– Отстань, – махнула она рукой, – ты хоть одну семейную фотографию видела где-нибудь? То-то. Косметика, одежда – ничего нет. Если жена и есть, то он ее очень хорошо прячет. Ты куда жену спрятал, Коля? – толкнула Вилька Краснова в плечо, – Признавайся. Народу интересно знать. – От этого фамильярного «Коля» мне захотелось сползти на пол и порыдать под столом минут пять-десять. Но он даже не среагировал, молчал иронично и прятал глаза, в которых горел такой знакомый крокодилий огонек. Правда, сейчас крокодил смеялся.

– Пожалуй, ты была права, – заявила Вилька, широко открыв глаза, – Синяя Борода. Стоит проверить подвальчик. – Я прикрыла глаза ладонью. Смех смехом, но она договориться, ей-богу! – А дети у тебя есть? – не унималась Вилька.

– А что? – спросил Краснов, не сводя с нее ироничного взгляда.