– Да вот кому наследство достанется, думаю, – Вилька прищурилась на Краснова.

– Все лучшее – детям, – подтвердил он.

– О, а ты детей любишь? – заинтересовалась Вилька и с одобрением посмотрела на него. – Видишь, – кивнула она мне, – не все еще потеряно.


Праздничный вечер закончился неожиданно: Краснову позвонили, он взглянул на часы и встал. Сказал: «Много не пейте», – и растворился.

– Вот так вот, – обиделась Вилька. – Ну, тебя-то мы не отпустим, – вцепилась она в Ромашку, тоже собиравшегося слинять под шумок.

Пока они препирались, я тихонько вышла. Не знаю, у кого как, а у меня в день рождения, обычно поганое настроение. Это, может, в детстве, когда еще ждешь от жизни  всяческих чудес, день варенья приносит радость: ожидание подарков, гостей, праздника и все такое, а когда тебе уже далеко за восемнадцать, то какая уж тут радость… Хотя… если б каждый раз мне дарили по «Пежо», может, оно и ничего… Я вздохнула.  Да. «Пежо»  И что мне теперь с ним делать? Представить, что это просто компенсация за мои страдания? Возмещение ущерба, так сказать… А мне ведь еще где-то работу надо искать. Интересно, как сейчас обстоят дела на рынке труда?


Я прошлась по дому, как будто заново рассматривая обстановку. Хорошо, наверное, жить в таком месте и не думать о хлебе насущном, разъезжать по Европам… Тут я усмехнулась и тряхнула головой. За такой дом, «Пежо» и Европу, придется платить, потому что за все в этой жизни и за плохое, а тем паче, за хорошее, надо платить. И боюсь, цена меня не устроит. Нет, надо завязывать с этим делом и возвращаться к нормальной, то есть, своей жизни. Если я не ошибаюсь, развязка где-то близко, надо немного напрячься, подумать, ответ, я уверена, лежит на поверхности, только я его не вижу. Решив глотнуть свежего воздуха, я вышла на крылечко. «Крылечко» представляло собой широкую открытую веранду вдоль всего фасада. Летом на ней, наверное, в кайф было бы пить кофе по утрам. По дороге я заглянула на кухню: Вилька и Ромашка о чем-то тихо беседовали, причем парень мило улыбался, а Вилька  то и дело трепала его по светлым стриженым волосам. Мельком глянула на часы. Ого, больше часа прошло, а моего отсутствия никто и не заметил. «Макаренко, ты наша», – с гордостью подумала я и вышла на улицу. Отошла подальше в темный уголок и облокотилась на перила.


В темноте двора мерцал силуэт «Пежо», так и стоящего под открытым небом. Я вздохнула, отгоняя воспоминания: конечно, там, в Париже Эрик приезжал за мной не на этой модели «Пежо», но с тех пор лев, стоящий на задних лапах, каждый раз вызывал приступ своеобразной ностальгии. Пребывая в задумчивости, я сунула  сигарету в рот, и тут же рядом вспыхнул огонек  пламени. Я чуть отпрянула. Краснов, как всегда, подошел бесшумно.

– Ты уже вернулся? – спросила я, прикуривая от его зажигалки. Вместо ответа он протянул руку и вытащил на свет божий мой медальон. Я чуть отпрянула и схватила его за руку. Краснов задумчиво повертел кругляшок в пальцах, рассматривая его при тусклом освещении.

– Ты все еще его любишь? – мрачно спросил он, выпуская из рук медальон. Тот повис на воротнике блузки. Я ничего не ответила, судорожно заправляя цепочку под одежду. – Значит, да, – констатировал Краснов, доставая сигарету из пачки.

– Что ты в этом понимаешь? – усмехнулась я через силу.

– Скажи, что я ошибся, – усмехнулся он тоже, почему-то грустно, – и ты носишь эту ржавую железяку в память о любимой бабушке…

Я промолчала. Говорить об этом мне не хотелось, тем более с ним. Прислонившись к балясине, он тоже молча курил. В свете желтых уличных фонарей, выглядел он устало или это мне только показалось? Наконец, он докурил, сильно потер лицо ладонью и, сказав кому-то: «Глупо это все», – ушел в дом.

А я осталась, задрала голову вверх и долго-долго смотрела в ночную, высокую темноту. Где-то там копошились созвездия, туманности и прочие небесные тела, а я стояла и повторяла: «Глупо, действительно глупо. Глупо жить прошлым, цепляясь за кусочек металла и надеяться на чудо. Пойду, – вздохнула я. – К нему? – Да. Если он еще ждет»


Он ждал в холле возле лестницы на второй этаж. Стоял, засунув руки в карманы, и смотрел, как я приближаюсь. Я подошла и уткнулась лицом ему в грудь, думая: «Все равно. Я так устала. Я больше ничего не хочу, – Его руки обняли меня нежно и крепко. – Вот так. Еще крепче, чтобы не передумать»  И тут я ощутила слабый еле уловимый аромат: сладковатый французский парфюм – запах другой женщины.  Я отодвинулась и, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, сказала:

– Мне нужно письмо Николаева.

– Зачем? – удивился он, пытаясь придержать меня рукой.

– А я должна отчитываться? – мягко улыбнулась я, стараясь, чтобы это не прозвучало по-хамски, и сделала шаг назад.

– Нет, – ответил он спокойно, но глаза как-то заледенели. Помедлил секунду, достал из кармана сложенный лист и протянул мне.

– Спасибо, – опять улыбнулась я и побежала вверх, по лестнице, сказав на прощание: – Спокойной ночи.


– Пришла? – Вилькина рука с расческой удивленно застыла в воздухе. Она повернулась от зеркала. – А я тебя не ждала.

– А я тебя.

– Ну, тебя, – усмехнулась она, – мне еще голова не надоела.

– Что так страшно?

– Знаешь, береженого – бог бережет, – серьезно кивнула она. – У него к Ромашке особые чувства. Как и к тебе.

– Какие, например?

– Ладно. То я не вижу: ты ему нравишься, он тебе – ежу понятно.

– А этому ежу не понятно, что кроме меня ему нравится еще и куча других женщин?

– А тебе чего хотелось? – уставилась она не меня. – Любви и верности до гроба, так что ли?

– Да нет, на такое даже не рассчитываю.

– Ага, – догадалась она, – значит, это просто ревность. Явный прогресс. – Она повернулась к зеркалу и продолжила наводить красоту.

Я показала ей в зеркало язык и пошла в свою комнату. Стоя в душе под теплыми струями, я разревелась. «Как глупо. Так тебе и надо».


Глава 14

Глава 14

Утром,  проведя почти бессонную ночь, я пила кофе на кухне, когда появился мрачный Краснов. Увидел меня, нахмурился еще больше, молча сел напротив и уставился воспаленными глазами.

– Плохо спал? – поинтересовалась я.

– Ты, вижу, тоже, – парировал он.

– Почти не спала, – кивнула я. – Зато я знаю, где то, что ты ищешь, – я выложила перед ним письмо. – «Судьба Пирата переменчива»  – процитировала я. – Это единственная бессмысленная фраза в письме, но бессмысленная только для того, кто не знает ничего о пиратах.

Краснов удивленно поднял бровь.

– Пират, флибустьер, корсар… – перечислила я, глядя ему прямо в глаза.

– Черт! – пробормотал Краснов – Корсар! Ну, конечно!

– Как ты думаешь, там, действительно, то, что ты ищешь или очередное звено загадки? – спросила я уже сидя в машине.

–  Не думаю,  что у Сергея было время на такие длинные ребусы. Все произошло слишком быстро, а, впрочем, посмотрим… – откликнулся Краснов.


Я оглянулась по сторонам – мы уже миновали черту города и мчались по направлению к Петергофу. Где-то на полпути, мы свернули и  покатили под уклон по узкой асфальтированной дорожке.  Дорога шла вдоль небольшой речушки  и вскоре вывела к яхт-клубу, где многочисленные катера и яхты стояли на приколе, в ожидании открытия навигации.

Быстро переговорив со сторожем, Краснов махнул рукой, и машина  въехала на территорию. Поплутав среди стоящих на специальных подъемниках катеров, мы вышли к небольшой яхточке. Краснов приподнял брезент. «Корсар», – прочитала я надпись на боку. Сергей Петрович приобрел ее не так давно, все обещал покатать как-нибудь летом, но не сбылось… Я прошлась дальше и вышла к заливу. Далеко в море уходила дамба, заросшая кустами и заваленная огромными валунами. Море было грязным и неуютным: серый лед, крикливые чайки, покосившееся строение на берегу. Куда хотел уплыть гордый «Корсар», к каким берегам? «Я бы уплыла, – подумала я, глядя вдаль, – неважно с пиратом или без. Лучше одна – далеко-далеко, на необитаемый остров, под пальму с кокосом»

–Ты плачешь? – заглянул мне в глаза Краснов.

– Нет, – я отвернулась. – Это просто ветер.

– Пойдем, – взял он меня под руку, – замерзнешь.

Ромашка стоял возле машины с черным свертком в руке.

– Хочешь посмотреть? – спросил Краснов.

– Нет! – я отпрянула в сторону и повторила уже спокойнее, со смехом: – Нет. Меня и так тошнит.


– Ксению вчера нашли, – сказал  Краснов по дороге, – на даче. Убита дня три назад.

– Чья дача? – прошептала я, внезапно севшим голосом.

– Подруги ее. Она, видно, там отсиживалась. Терпеть не могу этот запах, – поморщился Краснов. – Весь дом провонял. Флакон, наверное, разбился. До сих пор в носу стоит. Духи, – пояснил он на мой удивленный взгляд. – Дурацкий запах – дыней воняет. Моя как-то  купила, я сразу выбросил. Крику было… – он усмехнулся.

«Ну и что, – подумала я отрешенно, – это ничего не меняет. Я уже приняла решение. Права Екатерина Альбертовна, судьба посылает нам знаки»


– Останови, – попросила я, заметив, что машина уже во всю катит по центру города. Краснов удивлено глянул на меня, но все же велел водителю остановиться.

– Ты что-то хочешь сказать? – спросил он, глядя перед собой.

– Ты нашел то, что хотел, – с трудом произнесла я, чувствуя спазм в горле.  – Я тебе еще что-то должна? – От взгляда холодных глаз меня продрало с ног до головы.

– Нет, – глухо сказал он, наконец.

– Спасибо, – шепнула я и выскочила из машины, успев заметить, как Ромашка растеряно обернулся.

Засунув руки в карманы,  быстрым шагом я влилась в людской поток, а потом не выдержала и побежала, чтобы не чувствовать этот леденящий  неподвижный взгляд. Остановилась только когда ноги устали, а дыхание начало сбиваться. Оглянувшись, я поняла, что я одна. Кругом сновали люди, но я была одна. Это меня не обрадовало и не огорчило. Мне вдруг стало спокойно, как полководцу, перешедшему Рубикон. «Хорошо, – подумала я, – когда решение принято и уже не надо мучиться и не спать по ночам, судорожно пытаясь найти выход из западни. Будем начинать новую жизнь».


***

На Невском, как всегда было многолюдно и оживлено. Многочисленные бутики и салоны модной одежды радовали глаз красочными витринами и умопомрачительными скидками. «С чего начать новую жизнь? – размышляла я, вертя головой по сторонам. – С пункта обмена валюты», – решила я и направилась к стеклянным дверям обменника.

Через полчаса я усаживалась в парикмахерское кресло.

– Что вы желаете? – ласково пропела симпатичная деваха с супермодной стрижкой. – Полистайте журнальчик, – предложила она, видя мою растерянность. Через пару минут я сдалась и сокрушенно развела руками: «Я не знаю». – Вы хотите поменять имидж? – профессионально окинула она меня взглядом. Я радостно закивала. – Я могу предложить вам услуги нашего стилиста, если хотите, – улыбнулась она.

– Хочу, – засмеялась я, – просто мечтаю.


Через три часа я вышла на улицу и шумно втянула в себя загазованный питерский воздух. «Лепота!» – хотелось воскликнуть мне.

– Девушка, умоляю, скажите который час! – шикарный блондин смотрел на меня сияющим взглядом.

– Я счастливая, – засмеялась я.

– А телефончик? – с отчаянием крикнул он мне в след. Я на ходу обернулась и помахала ему рукой, улыбаясь от уха до уха.

Потом я неторопливо шла вдоль витрин, облизывая эскимо и ловя на себе восхищенные взгляды встречных мужчин. «Лепота! – радостно вздыхала я каждые пять минут.  – Как много я пропустила в этой жизни… Права Вилька, так жить нельзя! Ой, Вилька!» – вспомнила я вдруг и решительно направилась к обочине ловить тачку.


***

– Я за тобой, – сказала я Вильке, вытаращившейся на меня, как на восьмое чудо света.

– Мамочки родные! – приложила она руку к сердцу. – Что натворила…

Я пригладила рукой короткие волосы, обрамлявшие голову крупными разноцветными прядями.

– Последний писк, – небрежно бросила я. – Ты идешь или  будешь  оформляться здесь на ПМЖ?

– Иду, – вздохнула она, – вещи только соберу.

Потому как испугано зыркнула она глазами поверх моей головы, я поняла, кого сейчас увижу.Помещение вмиг опустело. Я попятилась назад, пока не уперлась спиной в стену.

– Послушай, – его руки уперлись в стену с двух сторон от меня, – мы не так начали. Может быть теперь, когда нам ничего не мешает, мы попробуем опять? – тихо сказал он.

– Нет, – ответила я твердо, – не может.

– Куколка, – он тихонько дотронулся до стриженых волос, – ты можешь сотворить с волосами все, что угодно, но ты не можешь изменить себя.